Евгений Введенский - Либерия
— А что случилось потом? — спросил я.
— Потом? — вздрогнув, повернулся ко мне достопочтенный Корома. — Потом началась гражданская война.
Я ожидал продолжения рассказа, но Корома лишь молча кивал в такт своим мыслям. Ослепительно яркое солнце обжигающими влажными волнами ложилось на шершавую рыжую землю. В горячем воздухе слегка покачивались листья пальм.
Подождав немного из вежливости, я спросил:
— А из-за чего началась война?
Мохаммеды неодобрительно загудели; похоже, я поразил их своим невежеством.
Вероятно, им казалось, что последние десятилетия весь мир неотрывно следил за бедствиями Либерии, хватался за сердце, услышав о зверствах, которые сотворил очередной командир повстанцев, проливал слезы о тысячах беженцев и милосердной рукой протягивал настрадавшейся "Свободной республике", бьющейся в эпилептических конвульсиях и покрывающей себя ножевыми ранениями, толстые пачки долларов — на еду, лекарства и бензин.
— Ты разве не слышал про Чарльза Тейлора? — спросил меня Омар.
— Имя слышал пару раз, но не знаю, кто это.
— Это бывший президент Либерии! — воскликнул Корома-младший. — Его сейчас судят в Гааге. Он стал первым африканским президентом, который предстал перед европейским международным судом. Все газеты об этом пишут!
— А вы что-нибудь знаете про Беларусь? — спросил я.
Наступила тишина. Мохаммеды напряженно думали. Гена похрапывал на переднем сиденье с потухшей сигаретой во рту.
— А что у вас в стране есть значительного? — спросил Омар.
— Значительного?
— Чем твоя страна известна в мире?
На этот раз задумался я. К этому вопросу я оказался не готов — поскольку раньше не думал о Беларуси в таком глобальном разрезе... Основными векторами, которые в том или ином виде доминировали в беларусской культуре новейшего времени, были, пожалуй, Великая Отечественная война и Чернобыль. Но стоило ли в качестве характеристики моей страны рассказывать о том, что во время нападения фашистской Германии на СССР Беларусь приняла на себя основной удар и потеряла около трети населения? Или об аварии на атомной электростанции в Украине, от которой Беларусь пострадала больше всех, потому что в тот день ветер дул в нашу сторону? Несомненно, это важнейшие события беларусской истории, и, возможно, либерийцы, учитывая трагическую судьбу их страны, нашли бы в них для себя что-то близкое, но что именно эти факты расскажут им о Беларуси?
Один нобелевский лауреат однажды сказал, что если ученый не может объяснить ребенку, чем он занимается — значит, он и сам не знает, чем занимается. Передо мной были не дети, а взрослые мужчины, которым нужно было в двух словах объяснить, что такое Беларусь, но... Что именно отличает беларусов от других народов? Какие признаки дают понять, что это — именно беларус, а не кто-то другой? Какие есть у Беларуси национальные символы — кроме картошки, которую пару веков назад внедрила русская царица? Что нужно делать, чтобы считаться настоящим беларусом — есть картошку, вспоминая при этом Великую Отечественную войну и Чернобыль? Может быть, именно из-за отсутствия ясного представления о том, кто мы такие, мы не понимаем и не любим себя и свою страну, замечаем в ней только плохое и не видим хорошего, без сожаления уезжаем, легко вписываясь в чужие культуры и напрочь забывая о своем происхождении...
В глубине души я знал, что это "что-то", что делает Беларусь Беларусью, а беларусов — беларусами, существует. Но это самобытное "что-то", не являющееся следствием литовского, польского, российского или иного внешнего влияния, нам еще предстоит ощутить, обнаружить и сформулировать — через поиск и развитие нашего собственного "чего-то", через создание самобытной культуры, национального стиля, системы ценностей...
— А где находится эта твоя, как ее... Лярусь? — прервал мои размышления Омар, которому надоело дожидаться ответа.
— Беларусь, — поправил я его. — Между Евросоюзом, Украиной и Россией...
— А, тогда понятно, — кивнул Корома-младший. — Россия, "Челси", Абрамович!
— Русская водка, — сказал достопочтенный Корома.
— АК-47, — добавил Омар. — Во время войны русские поставляли в Либерию оружие в обмен на красное дерево и алмазы. Скажи, Бигини, тебе приходилось смотреть в дуло автомата?
— Нет, — признался я, несколько растерявшись от такого поворота разговора. — А тебе?
— И не раз! Я взял оружие в руки после того, как повстанцы закатали моего дядю в ковер, облили бензином и подожгли. И отрезали головы четверым моим братьям.
— За что?
— За то, что он принадлежал к племени мандинго и был мусульманином... Многие тогда уехали из страны. У кого была возможность — улетели в США, как достопочтенный Корома. Другие лесами ушли в соседние страны и жили там в лагерях беженцев, как Корома-младший. А тем, кто остался, пришлось браться за оружие — чтобы самим не оказаться убитыми.
— Страшно было воевать?
— Перед боем мы нюхали специальный порошок — смесь кокаина с порохом!
И Омар изобразил, как он втягивал носом порошок с тыльной стороны ладони.
— Мы называли его "браун-браун"... После этого я уже ничего не боялся. Просто бежал вперед и стрелял во все, что двигалось.
*******
Проехав заполненные людьми рынки и заваленные мусором трущобы, мы выехали из города. Асфальтовое покрытие вскоре закончилось, дорога сузилась и стала вилять справа налево и сверху вниз, и мы въехали в джунгли. По обе стороны от нас сплошной стеной возвышались тропические заросли: извилистые деревья стояли неподвижно, тесно прижавшись друг к другу, опутанные лианами и разнообразной растительностью... Этот бурелом был удивительно похож на мой внутренний мир.
Солнце с трудом пробивалось сквозь густую листву, ложась ослепительными полосами на темно-красную дорогу. Воздух был горячий и неподвижный, без намека на ветер. Салон автомобиля наполнился пьянящим запахом джунглей, состоящим из ароматов теплой, влажной земли, жадно тянущихся к солнцу растений и запаха разложения миллионов погибших организмов... Колеса автомобиля поднимали в воздух густые облака пыли, и вскоре наша одежда, волосы и лица приобрели красноватый оттенок.
Встречавшиеся нам по дороге африканцы неспешно шагали по дороге, таща на головах всякую всячину: бревна, мешки с углем, тазы с бельем, блюда с вялеными обезьянами. Увидев впереди машину, прижимали ладонь ко лбу, заслоняя глаза от солнца, пытались разглядеть, кто внутри, а затем поднимали кверху ладонь и вяло произносили:
— Хэллоу, боссман, хэллоу!
Казалось, давление атмосферы на каждого индивидуума было тут на порядок больше, чем в других частях света. День ото дня, с рождения нося на себе эту тяжесть, люди привыкли беречь силы: не совершать необязательных движений, не ощущать необязательных чувств, не думать необязательных мыслей...
— Взять хотя бы Бонг Майнс, — прервал молчание достопочтенный Корома. — Раньше это место было похоже на сказку. Немецкая компания вела в этом месте добычу железной руды. Немцы постоянно жили там, целыми семьями. Они сделали из затерянной в джунглях деревни маленькую Германию: построили больницы, школы, магазины, рестораны, бассейны, теннисные корты... А потом Банга, столица округа Бонг, стала штабом Национального патриотического фронта — группировки Чарльза Тейлора.
— Народ поддерживал его? — спросил я.
— Тейлор объявил, что очистит Либерию от мусульман, государственных чиновников и других "вредителей", — сказал Корома-младший. — На мандинго, фула и кран началась настоящая охота! Нас убивали прямо на улице, врывались в наши дома...
— И чего они добились? — перебил его достопочтенный Корома. — Теперь Либерия входит в число самых опасных стран мира, которые не рекомендуется посещать цивилизованным людям... Сегодня ты увидишь, на что стал похож Бонг Майнс! Повстанцы все разгромили и разграбили... И что, ты думаешь, эти глупые люди чему-нибудь научились? Нет! Они только что избрали старшим сенатором округа Бонг жену Тейлора — Джуэл!
— А в округе Нимба люди выбрали сенатором главаря повстанцев Принса Джонсона — союзника Тейлора. Того самого, что казнил президента Сэмюэля Доу, — добавил Корома-младший.
— Но почему? — воскликнул я. — Почему они выбирают преступников и палачей?
— Потому что либерийцы изо всех человеческих качеств больше всего уважают грубую силу! — хмуро сказал достопочтенный Корома. — Больше, чем ум, образованность, порядочность... В 1997 году Чарльз Тейлор баллотировался в президенты с лозунгом "Он убил моего папу, он убил мою маму, но я буду за него голосовать". И победил уже в первом туре с огромным перевесом! Да, теперь Тейлор сидит в тюрьме. Но он — единственный, кто понес наказание! А все его сообщники — на свободе, занимаются бизнесом, политикой... Не понимаю, куда смотрит Эллен? Надо поговорить с ней об этом.
— Вы знакомы с президентом? — удивился я.
