Александр Лидин - Сумеречная зона
Только вот сон у меня был странный. С одной стороны я вроде бы и спал, а с другой стороны мне казалось, что нахожусь в странном месте. В первый момент, я решил, что это сон такой, только это был не сон.
Я парил в темноте, медленно вращаясь. И в этой тьме, как мне казалось, не было никого кроме меня. Потом неожиданно далеко-далеко вспыхнула маленькая светлая звездочка. Шло время, и она начала постепенно приближаться ко мне, становясь все больше и больше. Через несколько минут я уже видел, что это не просто звездочка, а человек — Дед, такой, каким он был лет двадцать назад, а то и больше. С его лица исчезли глубокие морщины, сложившиеся в маску отчаянья. Еще минута, и он повис в пустоте напротив меня, внимательно меня разглядывая.
— Спасибо, Угрюмый, что «приютил меня».
Я хотел сказать, что думаю, по этому поводу, только не сказал. Такое было ощущение, словно кто-то говорит моими устами.
— Рад был тебе помочь. Но знаешь моя роль в спасении твоего «я» невелика.
— Подозреваю, — согласился Дед. — Ты хочешь добраться до временного портала.
— Да, — кивнул я. — И не я один. Все мы хотим.
— Мы — понятие растяжимое.
— Я, кот, крысюк, «зверек» из магазина, твой…
— Вот о нем не надо. Дважды проходил я через этот портал, желая только одного: чтобы Питер никогда не родился и всякий раз он появлялся на свет.
— Но…
— Только в последний раз что-то изменилось и я не смог пробраться на Ваську.
Я кивнул.
— А теперь ты решил попасть туда на моем горбу?
— Ну, если ты не решишь стереть меня, то да. Я вновь вернусь в свое тело, в прошлое, но буду помнить что случилось, и постараюсь, чтобы все пошло по-другому.
— Предположим, — кивнул я. — Но чтобы все вышло, как ты хочешь, ты должен побольше рассказать мне о том, что нас ждет впереди.
— Зачем? Ты хороший искатель, Угрюмый. Ты сам в нужный момент сообразишь, что делать, а мой рассказ заставит тебя предвзято смотреть на вещи.
— Может ты, Дед, и прав, но все же…
— Иди вперед, — и он стал постепенно отдаляться от меня, таять, растворяться вол тьме.
— Но! — я попытался было броситься к нему, но лишь замолотил руками и ногами в пустоте. Мне было не дотянуться до Деда, не ухватиться за него, чтобы схватить, подтянуть к себе, привести к ответу.
Я забился, замолотил руками и ногами по воздуху, дернулся и… проснулся.
Весь в холодном поту я лежал на дощатом полу там, куда меня перенесли Тимур и Питер. Откуда-то тянуло прохладным ветерком. Пропитанный специфическими запахами осени — запахом сухой лебеды и прелых листьев, он рождал грустные мысли: размышления о дальней дороге. О том, что придется несколько дней пробираться по неизвестной мне местности, а печальной участи мутанта, обреченного…
Стоп! Стопе! Стоп!
Вот это точно не моя мысль. Откуда она взялась? А, так я же вчера приютил Деда. Господи, какая глупость. Помедитировал и чей-то разум вселился мне в голову.
— Не чей-то, а мой.
— Дед!
— Нет, техасский рейнджер.
Странное это было ощущение, словно у тебя отнялась часть головы, и именно из нее наносится голос, только никто его, кроме тебя не слышит. Я мысленно тяжело вздохнул. Выходит ничего мне не приснилось и не пригрезилось.
— Теперь ты, что, все мои мысли знать будешь?
— Буду, — согласился подселенец.
— И?
— Ну, влиять я на тебя не смогу. Так умный совет дать разве что…
— Не стоит.
Я потянулся и резко сел. Вот ведь морока на мою голову. И откуда все это взялось? Почему именно мне так «повезло»?
Волевым усилием я заставил себя открыть глаза. Я все еще был в том же самом ангаре. В нескольких метрах от меня лежало тело Деда. Чуть подальше спали Питер и Тимур. Рядом с ними свернутым тюком валялся Эдичка. А крысеныш? Я покрутил головой. Нет, крысеныш был на месте — сидел в углу сжавшись, нахохлившись. Нахмурившись я внимательно посмотрел на него. Кстати, а как его зовут? Не называть еже его постоянно крысенывшем. Стоп. Меня «крысеныш» вполне устраивал. Кого из тех, кто влез мне в голову это имя не устраивает. Я хотел было задать этот вопрос вслух, но промолчал. А мое-то какое дело? Пусть будет не «крысеныш».
— Замерз?
Крысенышь закивал. Я медленно приподнялся. Все мышцы тела ныли, словно я год грузил уголь на карьере. Стараясь не обращать внимание на неприятные ощущения, я поднялся, потянулся, потом вновь повернулся к крысенышу:
— Все тихо?
Крысеныш снова закивал.
— Ну, пойдем к костру, согреемся, чайка заварим.
При слове «чаек» крысеныш поморщился. То ли он чая не любил, то ли не знал, что это такое.
На улице было препротивно: все заволокло туманом, да так что едва можно было разглядеть соседний ангар.
Осторожно подойдя к кострищу, я в первую очередь убрал растяжку, а потом занялся костром.
— Как тебя зовет? — поинтересовался я не поворачиваясь.
Крысеныш какое-то время молчал, потом тихо произнес:
— Ветерок.
— Ветерок? — удивился я.
— А чего ты хотел? Грызун Ужасный, — тут же встрял Дед. — Наверняка, его имя — набор непроизносимых звуков. А Ветерок… вполне адекватный перед, хотя о деталях можешь поинтересоваться у Питера. Он лучше меня знает язык крысюков.
— Теперь я даже посрать в одиночестве не смогу?
— Не стал бы утверждать, что подобное времяпровождение принесет мне удовольствие.
— Я — быстро бегать и быстро думать, как ветерок.
— Насчет быстро думать, это ты в точку, — усмехнулся я.
— А ты и шутить умеешь?
— Может заткнешься? — в этот раз я не на шутку разозлился.
— Молчу… молчу…
Костер быстро разгорелся. Ночью дождя не было и вчерашнбие угли оказались сухими. Тем временем Ветерок принес воды в огромной пластиковой банке. Она была мутной и пахла то ли красной, то ли каким-то смазочным веществом. Я не стал спрашивать, где он ее взял. Меньше знаешь, лучше ешь. Три таблетки очистителя. Потом двойной армейский фильтр и на выходе оказалась прозрачная безвкусная жидкость вполне годная к употреблению. Поставив чай, благо в припасах Эдички даже котелок нашелся, я послал Ветерка за остальными. Вскоре они появились. Мутант печальный, с низко опущенной головой, и Тимур толкавший перед собой Эдичку. Расселились у костра. Настроение у всех было не веселое, да и сырой туман не способствовал веселью.
По кругу пустили здоровенную металлическую чашку с чифирем, куда я плеснул еще граммов сто водки.
Первым тягостное молчание нарушил Тимур:
— Что с трупом делать будем? Надо ж его похоронить.
Однако Тимура никто не поддержал.
— Тебе надо, ты и хорони, — фыркнул я.
Тут же мутант возмущенно задергался. Я видел, как сжимаются его руки. Казалось еще чуть-чуть и он на меня бросится.
— И что мне с ним делать? Застрелить.
— Дай я сам с ним поговорю, — попросил Дед.
— А он тебя слушать станет?
— Обычно слушал.
— Ну, валяй.
А дальше я впервые испытал странное чувство отстраненности. Я был и в то же время не был. Я словно висел в пустоте, где нет никаких ориентировав, причем я чувствовал, что что-то происходит вокруг моего тела. Что-то говорилось, что-то происходило, но я всего лишь присутствовал, не в состоянии понять, что же происходит. Сколько времени это длилось, не знаю, но, скорее всего, минут двадцать, а потом Дед позвал меня:
— Может возвращаться. Я все уладил.
— Вот спасибо тебе, мил человек, — ответил я, вложив в эти слова весь сарказм, что накопился у меня за последние несколько лет.
А потом раз… и снова я был сам собой.
Казалось, у костра ничего не изменилось. Все сидели на своих местах, только вот ощущение напряжения исчезло. Все словно разом вздохнули с облегчением, только момент самого вздоха я пропустил.
— И что вы тут без меня решили? — поинтересовался я.
Глава 2
По долинам и по взгорьям
Труп Деда мы хоронить не стали. Хотя, если честно у меня так чесались руки, всучить лопату Эдичке и начать перевоспитание с помощью трудотерапии. Но на это не было ни сил, не времени. К тому же мы все еще находились на территориях, которые в теории контролировались вояками, и в любой момент нам на голову могла свалиться десантная вертушка. Так что лучше было поспешить. Только вот быстро все не вышло, потому как от этого места путь в центр города был только один — через здоровенный мост — путепровод Автово. А там наверняка вояки пост держали. Раньше, года два назад поста тут не было, а теперь…
