Владимир Выговский - Огонь юного сердца
—Служу Советскому Союзу!
„ПОЛИТРУК ВОЛКОВ"
У каждого мстителя свой интересный путь, которым он пришел в партизаны. А у политрука Волкова он — особенный.
Однажды на шоссе, что идет из Коростеня на Новоград-Волынский, откуда-то выскочил изрешеченный пулями немецкий лимузин. За рулем сидел не обычный шофер-немец, а какой-
то заросший черной бородой мужчина, в обтрепанной красноармейской одежде. Левая рука у него была ранена, с нее текла кровь. Но машину он вел хорошо, быстро и уверенно. Позади, в трехстах метрах, беспрерывно стреляя, мчались два грузовика с гитлеровцами. Недалеко от леса лимузин повернул налево и скрылся в небольшом селе. Те, которые догоняли,— за ним. Бородач, видя, что его вот-вот догонят, начал отстреливаться из автомата.
Передний грузовик резко остановился и загородил узкую дорогу другому. Фашисты с угрожающими криками, оставив машины, бросились вдогонку. Лимузин тем временем доехал до середины села, стукнулся о телеграфный столб и заглох. Пока добежали сюда немцы, женщины подобрали раненого, оказавшегося военнопленным, и спрятали его в надежном месте.
Много хат тогда сожгли в селе оккупанты, но люди не выдали шофера, который оказался советским политруком, убежавшим из плена.
А на следующий день наши связные привезли его на подводе в интернациональную роту.
Политрук Волков быстро начал поправляться и стал наилучшим снайпером у нас. Его смелости не было границ, ни одна операция не проходила без него. Филиппов любил храбрых и отважных!
* * *
...В лагере царила тишина. Из палаток не доносился обычный шум, на поляне не звучала походная партизанская песня, Не потрескивал веселый огонек костра, не грел над ним руки только что возвратившийся с задания партизан. Казалось, что все оставили это стойбище. В черном звездном небе настырно гудел фашистский самолет-разведчик. Но разве ему перехитрить лесного человека?
Снижаясь рывками, самолет искал огни партизанского лагеря и, не находя их, наобум рассеивал мины и бомбы по осеннему лесу.,.
В палатке командира Филиппова при свете мигающей коптилки, над ящиком, который был вместо стола, склонились суровые, молчаливые командиры отделений. Они внимательно изучали местность на карте. Изредка перебрасывались словами:
— Ну и сыплет!
—Да-а-а... Это нам на пользу: многие бомбы, как и в прошлый раз, не разорвутся, а нам тол сейчас до зарезу нужен.
В темном углу кто-то зашевелился и сонным голосом попросил:
—Ложитесь спать, товарищи: утро вечера мудренее!
-Это тебе, Волков, чистые глаза надо иметь: часовых бесшумкой будешь снимать, — сказал командир роты.
-Если мне такая честь, буду спать, Спокойной ночи! —- и опять захрапел.
С особенной старательностью готовился Иван Федорович к предстоящей диверсии. Нелегко взорвать сорокаметровый мост на центральной магистрали Сарны — Киев, по которой беспрерывным потоком идут на фронт гитлеровские эшелоны, А в Германию сколько вывозят нашего добра! Вывести из строя такой мост — полная гарантия, что на длительное время движение будет приостановлено.
Тяжело все это сделать. Мост усиленно охраняют: с одной и с другой стороны его находятся дзоты. Не одного партизанского командира постигла здесь неудача. Неужто и Филиппова ждет здесь такая судьба? Все обдумывает старик, все взвешивает. Только не знает он того, что рядом, за его спиной, притаился хитрый, лукавый враг...
На следующий день наша рота выступила. Впереди, как всегда, командир. За ним тихо и бесшумно, словно тени, двигались минеры. У каждого за спиной был рюкзак с толом. Я шел за Филипповым, стараясь ступать по его следам, боясь, чтобы нечаянно не наступить на партизанскую мину.
Чудесно было в лесу, словно в сказке! С деревьев с шумом осыпались пожелтевшие листья, падали на плечи, рюкзаки, приятно щекотали лицо. Сквозь поредевшие стройные березы с золотыми верхушками пробивались лучи солнца. Прохладный осенний воздух освежал лицо, бодрил душу. Идти было легко и приятно.
Но вот зашло солнце, в лесу сразу стемнело. С севера подул холодный ветер. Где-то неподалеку жутко завыли волки. Наступала суровая партизанская ночь. Люди шли молча, часто закуривали, пряча в рукав самокрутки. Через некоторое время командир роты остановился и шепотом подал команду: «Привал». Партизаны, разбившись на небольшие группы, начали снимать с плеч тяжелые, набитые толом рюкзаки, о чем-то тихо советовались. А Филиппов тем временем, взяв с собой командиров отделений Евтушка и Мотренко быстро пошел с ними вперед.
Вскоре они возвратились, и Филиппов предупредил:
—Осторожно, ребята, мост!—и повел нас дальше.
На фоне черного неба четко вырисовывалась громада моста. Командир приказал пулеметчикам занять оборону, а сам с отделением минеров пополз к проволочным заграждениям.
Метрах в пятнадцати — двадцати маячила фигура немецкого часового.
—Снять! — приказал Филиппов Волкову, который уже держал наготове винтовку со специальным бесшумным прибором — глушителем.
Затаив дыхание Волков прицелился. Еще секунда, и часовой тихо свалится мертвым. А там дело пойдет: все у Ивана Федоровича рассчитано, вон ребята уже проволоку режут. Но вдруг раздался выстрел, часовой пошатнулся и полетел под откос... взлетели в небо ракеты... Застрочили из дзотов пулеметы...
Иуда, что ты наделал? — крикнул Филиппов и с пистолетом бросился на Волкова.
Товарищ командир... товарищ... я... я случайно перепутал специальный патрон с обычным...
Подползли командиры отделений.
—Спасайте людей! — приказал комроты, передавая Волкова пулеметчику Поплавскому.
Завязался неравный бой. Гитлеровцы осветили поле прожекторами, пустили в ход минометы. Ослепленные партизаны стреляли наугад. И, кроме того, что можно было сделать автоматами и пулеметами против массивных, вкопанных в землю дзотов?
Едва мы выбрались из этого пекла. Многие наши товарищи навсегда остались там.
На первом же привале Иван Федорович стал допрашивать Волкова. Тот повторял одно и то же: случайно, дескать, перепутал патрон. Но во время тщательного обыска в одном из его ботинок под подошвой нашли в непромокаемом конверте удостоверение личности офицера германской разведки Курта Гельзнера.
—Расстрелять собаку! — крикнул командир отделения Евтушок.
—Мало! На куски порезать гада,— предложил Мотренко.
—Повесить! — закричал пулеметчик Поплавский.
—Правильно, товарищи,— поднимаясь, сказал командир. — Он заслуживает тяжелого наказания. Но шпиона необходимо немедленно отправить на допрос в штаб отряда. Возможно, наше командование получит от него немаловажные сведения.
И «Волкова» в сопровождении двух автоматчиков направили в штаб отряда. Но по дороге случилось несчастье: шпион сбежал.
Было это так. Пройдя километров пять, ребята-конвоиры присели перекурить, но ни один, как назло, не нашел у себя махорки.
Если хотите, возьмите у меня в правом кармане,— любезно предложил Гельзнер.
А-а, подлизываешься, пес, думаешь, и тебе дадим,— сказал один из конвоиров, доставая из кармана шпиона самосад.
—Воля ваша,— вздохнул шпион,— я пленный.
Выкурив по толстой самокрутке, ребята-партизаны неожиданно вскоре заснули крепким сном. Наверное, какой-то особенный был самосад у Гельзнера... Что было дальше, они не помнят. Однако нетрудно было догадаться: шпион вскочил и бросился в глубь леса. Хорошо хоть, что руки у него были связаны, не то он непременно бы расправился с конвоирами.
Узнав, что шпион сбежал, командир собрал нас и сказал:
—Наша ошибка стоит крови многих лучших товарищей. А почему все так произошло? Потому, что мы иногда недооцениваем своего врага и вместе с тем, сами того не замечая, ослабляем бдительность. Враг не спит... Шпион мог еще больше причинить нам зла — весь отряд погубить. Стыдно должно быть нам за такую неосторожность, а особенно мне. Как теперь мы вернемся в лагерь, как в глаза посмотрим своим товарищам?..
—Надо хоть мост подорвать! — подсказал Евтушок.
—Верно, товарищ Евтушок, надо подорвать! Надо. Хотя это очень тяжело, почти невозможно, так как охрана уже насторожена. Но попробуем...
Командир взял нескольких опытных минеров и вечером пошел с ними к железной дороге.
...Немецкая дрезина полным ходом мчала в сторону моста. В ней сидели три офицера-эсэсовца. Они громко разговаривали
между собой, смеялись. Но внезапно колеса пронзительно завизжали, и дрезина остановилась: на рельсах лежала груда камней. В ту же минуту из-за кустов выбежал Филиппов с минерами. Офицеров быстро обезоружили, связали и позатыкали им рты. Дрезину нагрузили взрывчаткой, завели мотор и пустили на мост. Дрезина не вызвала никакого подозрения: офицеры сидели на своих местах, только сбоку торчала двухметровая палка. Часовой, стоявший возле моста, понятно, на ходу не заметил, что его начальство едет связанным, он только выпрямился и отдал честь офицерам! А если бы даже и знал, в чем дело, все равно не успел бы ничего сделать. Дрезина с большой скоростью выскочила на мост и, ударившись палкой о перила, через секунду вместе с махиной моста взлетела в воздух...
