Брюс Кэмерон - Путешествие хорошего пса
– Я просмотрел все объявления на этом сайте за последние три года. И имени твоей матери
нигде нет.
– Что это значит?
– А то, что за последние три года твоя мать не продала и даже не выставила на продажу
ни одного дома.
– Ты шутишь.
– Нет. Сама проверь.
– Я и понятия не имела… Она ничего об этом не говорила.
Рокки напрягся, и в ту же секунду я увидела, почему: на тротуар прыгнула белка и, увидев
нас, замерла. Наверное, ее парализовал страх.
Наши лапы зарылись в снег, поводки натянулись, а белка метнулась к дереву и взобралась
по нему наверх. Сиджей и Трент подвели нас к дереву. Рокки поставил лапы на дерево
и весело залаял, давая ей понять, что, если бы мы постарались, то обязательно ее поймали бы.
– Привет! – окликнула женщина сзади. Я подняла нос и, почуяв ее запах, поняла, что встречала ее раньше, только забыла, где.
– Привет, Шерил, – ответила Сиджей. – Это мой друг Трент.
Женщина наклонилась и протянула нам с Рокки руку, чтобы мы ее обнюхали. На руке была
перчатка, которая очень вкусно пахла. Я знала, что брать в рот ее не стоит.
– Привет, Трент. Привет, Молли.
– Мы встречались на рождественской вечеринке, – сказал Трент.
– Да, конечно, – ответила Шерил.
– Хм, – произнесла Сиджей, – Шерил, на вечеринке Молли подала сигнал, что… А мы так
и не знаем. Я имею в виду…
Женщина выпрямилась.
– Да, у меня была опухоль, но очень маленькая, а меня постоянно что-то отвлекало. Я бы так
и продолжала откладывать поход к врачу, если бы не Молли.
Я завиляла хвостом.
– Доктора говорят, что обнаружили ее весьма заблаговременно, поэтому… – Женщина
усмехнулась. – Я позвонила твоей матери и все рассказала, она что, тебе не говорила?
– Нет, не говорила. Дело в том, что я… путешествовала.
Женщина наклонилась и поцеловала меня. Я завиляла хвостом, и Рокки тоже подсунул свою
голову.
– Спасибо, Молли, – сказала женщина. – Ты спасла мне жизнь.
Когда мы вернулись к дому, Трент и Рокки ушли, а мы с Сиджей вошли внутрь. В нашем
доме была только одна комната, куда я никогда не входила, потому что в этой комнате Глория
любила сидеть и смотреть на бумаги, но именно сюда мы сейчас и направились. Там не было
ни еды, ни игрушек, и я понятия не имела, зачем нам понадобилось сюда приходить. Сиджей
выдвигала ящики и разглядывала бумаги, а я тем временем свернулась в клубок и стала
подумывать о том, чтобы немного подремать.
– О нет, – тихо сказала Сиджей. Я услышала слово «нет», но, по-моему, оно не означало, что я плохая собака.
Моя девочка резко поднялась и вышла в коридор. Она была разозлена и шла, топая ногами.
– Глория!
– Я здесь!
Мы зашли в комнату Глории. Она сидела в кресле перед телевизором.
– Что это такое? – громко спросила Сиджей, тряся бумагами.
Глория присмотрелась, сузив глаза, а потом вздохнула.
– А, это…
– Наш дом конфискуют за долги?
– Не знаю. Все слишком запутано.
– Тут говорится, что у нас задолженность уже за шесть месяцев. Шесть месяцев! Это правда?
– Вряд ли. Неужели прошло столько времени?
– Глория, здесь говорится, что идет процесс отчуждения за долги. Если мы ничего
не сделаем, то потеряем наш дом!
– Тэд сказал, что одолжит мне денег, – ответила Глория.
– Кто такой Тэд?
– Тэд Питерсен. Он тебе понравится. Красавчик с модельной внешностью.
– Глория! В твоем столе куча счетов, которые ты даже не вскрывала.
– Ты что, рылась в моем столе?
– У нас просроченная задолженность по оплате за дом. Ты не думаешь, что я имею право
об этом знать?
– Кабинет – моя личная комната, Клэрити.
Гнев Сиджей начал потихоньку утихать. Она опустилась в кресло, и бумаги упали на пол.
Я обнюхала их.
– Что ж, ладно, – сказала Сиджей. – Видимо придется взять немного денег из фонда отца.
Глория ничего не ответила. Она смотрела телевизор.
– Глория, ты меня слышишь? Ты всегда говорила, что есть положение, которое позволяет
в экстренном случае – например, если мне нужна операция или что-то в этом роде – снимать
деньги. По-моему, перспектива лишиться дома является как раз таким случаем.
– А как ты думаешь, почему у нас вообще появилась задолженность?
– Прости, что?
– Там было мало денег. Твоему отцу следовало застраховать свою жизнь на бо́льшую сумму.
Он никогда не умел планировать.
Сиджей стояла совершенно неподвижно, я слышала, как бьется ее сердце. Переживая, я ткнулась мордой ей в руку.
– О чем ты говоришь? Ты взяла деньги? Деньги отца? Мои деньги? Ты взяла мои деньги?
– Эти деньги никогда не были твоими, Клэрити. Это деньги, которые для тебя оставил твой
отец. Все деньги я на тебя и потратила. А как, по-твоему, я оплачивала твое питание, платила
за дом? Как насчет наших поездок, круиза?
– Круиз? Ты вскрыла фонд, чтобы поехать в круиз?
– Когда-нибудь ты тоже станешь матерью. И тогда все поймешь.
– А твое барахло, Глория? Твои машины, твоя одежда?
– Ты думаешь, мне не нужна одежда?
Сиджей вскочила на ноги. От гнева ее тело сделалось жестким, и я съежилась.
– Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ты самый подлый человек на свете!
Всхлипывая, она выбежала в коридор, я не отставала от нее ни на шаг. По пути к выходу моя
девочка схватила какие-то вещи с кухонной стойки, подбежала к машине Глории и открыла
дверцу. Я запрыгнула на переднее сиденье.
Пока мы ехали по улице, Сиджей все еще всхлипывала. Я выглянула в окно, но белки, за которой мы гнались чуть раньше, не увидела. Сиджей поднесла телефон к уху.
– Трент? Господи, Трент, Глория потратила все мои деньги. Мои деньги, фонд отца –
его больше нет! Она сказала, что взяла деньги из фонда для меня, но это ложь, она потратила
все на свои путешествия, покупала себе разное барахло. Трент, отец оставил их мне
на колледж, это было мое… О боже!
Я заскулила и положила голову ей на колени.
– Нет, я уехала. Я за рулем. Что? Нет, я не украла ее машину, это не ее машина, она куплена
на мои деньги! – закричала Сиджей.
На мгновение она замолчала. Вытерла глаза.
– Знаю. Можно я приеду к тебе? Со мной Молли. – Я застучала хвостом по сиденью. –
Подожди.
Сиджей замолчала, ее тело стало неподвижным, а потом внутри вспыхнула новая эмоция –
страх.
– Трент, это Шейн. Он едет прямо позади меня.
Сиджей покрутилась на своем сиденье, а потом повернулась лицом вперед. Я почувствовала
тяжесть, зная, что это означает увеличение скорости.
– Он преследует меня! Я перезвоню!
Сиджей бросила телефон на мое сиденье, он отскочил и упал на пол. Я посмотрела на него, однако не спустилась понюхать.
– Молли, держись, – сказала Сиджей. Машина круто повернулась и я ударилась о дверь.
Мы резко остановились, а потом снова поехали. Еще один поворот.
Сиджей сделала глубокий вдох.
– Ну все, Молли, надеюсь, мы оторвались, – сказала она и, кряхтя, наклонилась поднять
свой телефон.
Потом меня что-то сильно ударило, и я потеряла нить происходящего. Я слышала, как Сиджей закричала, и вспышка боли пронзила мое тело. Больше я ничего не видела, только
чувствовала, как мы падаем.
Я не сразу поняла, что происходит. Я уже не сидела на переднем сиденье. Я лежала
на внутренней части крыши машины, а Сиджей была надо мной, пристегнутая в своем кресле.
– О боже, Молли, ты в порядке? – У меня во рту был вкус крови, и я не могла ни повилять
хвостом, ни пошевелить лапами. Сиджей отстегнулась, сползла со своего сиденья
и закричала: – Молли! О, Господи, Молли, пожалуйста. Я не смогу жить без тебя, пожалуйста, Молли, пожалуйста!
Я чувствовала ее ужас и печаль и хотела утешить ее, но все, что я могла – только смотреть ей
в глаза. Она взяла мою голову в ладони. Было так приятно чувствовать ее руки на моей шерсти.
– Я люблю тебя, Молли. Молли, прости меня. О, Молли, о, Молли, – повторяла она.
Больше я не видела ее, а звук голоса все отдалялся.
– Молли! – снова позвала она.
Я знала, что происходит. Я чувствовала, как меня начинает окружать темнота, и в этот
момент я вспомнила свой последний день с Ханной, когда я была Малышом. Я вспомнила, что, уплывая из жизни, я думала о малышке Клэрити и надеялась, что она найдет собаку, которая
будет о ней заботиться.
И тут я поняла.
Я и была этой собакой.
Глава девятнадцатая
Прежде всякий раз, когда накатывали нежные теплые волны и уносили с собой мою боль,
я расслаблялся и просто плыл по течению. Прежде каждое мое перерождение было для меня
сюрпризом – уходя, я всегда был уверен, что осуществил свою миссию, выполнил свое
предназначение.
Но не сейчас. Моя девочка в беде, и я должен к ней вернуться.
