Марина Трубецкая - Дверь обратно
Возвращаться в богадельню теперь лучше ближе к отбою, а не то Инфузория весь мозг выпьет, выпытывая о причинах прогула и отсутствия на территории. Да и тащиться с оторванной подошвой по морозцу — тот еще аттракцион. В подъезде долго не просидишь, бдительные соседи скоро об этом позаботятся. Идти больше было некуда. Тут уж думай — не думай. Вдруг над моей головой раздался тихий скрип.
Люк в потолке, ведущий, видимо, на чердак (а куда ж еще!), оказался приоткрыт. Недолго думая, я забралась наверх, на каждом шаге цепляясь полуоторванной подметкой за металлические прутья ступенек.
Это и правда был чердак, притом теплый чердак. Очень странный чердак. Чердак, пахнущий пылью, солнцем, старыми книгами, новыми тайнами, послеполуденным сном и слегка подгнившей полынью. Чудесно пах этот чердак! На полу, подобно толстому ковру, расположилась пушистая пыль. Вот ведь любопытно, дверь на чердак открыта, что уже само по себе странно в наше напуганное террористами и бомжами время, а следов присутствия человека нет. Пыль лежала нетронутой целиной. Даже следы от лапок мелких грызунов и вездесущих котов не украшали ее девственные просторы. Стараясь как можно меньше тревожить пыльное великолепие, я осторожно шагнула. Мягкое покрытие с нежной радостью встретило мою ногу. Слегка взвизгнув, я подпрыгнула и двумя ногами шлепнула по полу. В колонне падающего из окна света закружились хлопья серого снега.
Весь чердак был завален старыми чемоданами, отслужившей свое мебелью и коробками с таинственным содержимым. Я начала методично обшаривать все это великолепие. Должна же здесь быть хоть какая-то бечевка, кусок веревки или еще что-нибудь для гипсования моей раненой обуви? Долго искать не пришлось, в пещере Аладдина этого добра было как грязи! Стопки старых, пожелтевших, пахнущих плесенью газет (за 1930 год, между прочим!) оказались любовно перетянуты широкими киперными лентами. Вроде искомое уже обнаружилось, но я все равно была не в силах уйти.
Я чувствовала себя расхитительницей гробниц, открывая ящики старых комодов и тумбочек, варварски разрывая коробки и потроша чемоданы. Клад, как ни прискорбно, в руки не шел, но удовольствия от исследования от этого меньше не становилось. В одном из чемоданов отыскался свитер, лишь на размер-другой больше моего обычного. Пара вывязанных оленей резвилась на нем в окружении снежинок. Очень толстый, мягкий и уютный свитер. Радость слегка омрачилась из-за пары спущенных петель, но потом я одумалась и опять заискрила счастьем от удачного приобретения. В старом бюро неизвестного мне янтарного дерева нашелся альбом со старыми открытками. В одной из коробок обнаружилась коллекция насекомых. И даже пачка уже давно окаменевших галет радостно просемафорила из приоткрытого рюкзака. Только сейчас я вспомнила, что дико хочу есть. Посасывая найденную печенюшку, я оглядела следы моего бесчинства. Удовлетворение было полным! Еще никогда я не рылась ни в каком хламе. Негде было. Всю жизнь по казенным домам, с жалким узелком нехитрого скарба. И бабушек-дедушек у меня нет, чтобы на летних каникулах осторожно заняться изысканиями у них дома. Так что я впервые касалась такой кучи вещей со своей историей и дочердачной жизнью. В общем, я и не заметила, как прошел не один час.
Чердак медленно погружался во мрак. Ненадежное зимнее солнце на сегодня заканчивало свою вахту. Предметы стали терять очертания, и находиться здесь больше смысла не имело. Если помещение и было оборудовано искусственным светом, то источник оного оставался для меня загадкой. Уходить было до слез обидно! Не факт, что бдительные жильцы не снабдят люк замком, перекрыв мне тем самым выход в счастье. Но делать было нечего. Поплевав на руки, я плотно прикрыла вход на чердак и спустилась вниз.
Вспомнив о своей первоначальной цели, я для приличия позвонила в дверь Софьи Петровны, послушала ответную тишину и вышла на улицу. Мороз, похоже, стал спадать. А может, это новый свитер с оленями творил чудеса, мягко обволакивая мое тело нежностью и уютом? Я попыталась повыше натянуть горловину обновки и только в этот момент заметила в своих руках саквояж. Старый, потрескавшийся, потерявший былую форму саквояж. Я недоуменно на него уставилась. Ну вот убей не помню, как он оказался у меня в руках! Чувствуя себя законченой склеротичкой, я начала соображать… К примеру, в момент спуска с чердака я должна была перехватываться по ступенькам руками? Должна! Но ведь тогда всенепременно бы я его заметила. Когда в дверь трезвонила… Ну не может же человек не заметить, что в руках появилось нечто, чего до этого там не было? Но заметила-то я его только сейчас! Вот уж воистину, все резервы мозга науке неизвестны… прям приступ бессонного лунатизма.
Я положила саквояж на скамейку и пошла в сторону Дома. Завернула за угол, сделала еще пару шагов и остановилась. Саквояж на чердаке мне на глаза не попадался, а вдруг там что-нибудь ценное? Бегом вернулась обратно. Раритетное чудо стояло на месте (кто б сомневался!). Безуспешно провозившись с замком пару минут, застудив руки до деревянного состояния, плюнув, я решила взять дерматиновую дрянь с собой. За каким-то же чертом его закрыли? Вряд ли озаботились сохранностью макулатуры времен Надежды Константиновны Крупской. Поэтому лучше заняться потрошением дерматиныча в более комфортных условиях. Короче, сграбастав находку за потрескавшуюся облезлую ручку, я потащилась в сторону пристанища убогого чухонца.
Радостного в спальне было мало. Пока я шуровала на чердаке, благополучно начались и закончились и обед, и ужин. А моего дежурства никто не отменял, о чем мне с порога Лизонька и заявила.
— Ну ты, мать, совсем обнаглела! Да ты хоть вообще на уроки не ходи, но почему кто-то другой за тебя горбатиться должен? — покосившись на мой злосчастный горб, она фыркнула. — Вот и поддерживай после этого всякую сволоту неблагодарную!
И, закатив глаза, королевской походкой удалилась в сторону своей кровати. Даааа, похоже, поддержки мне некоторое время точно не будет, пора готовиться к суровым испытаниям!
— Мясоедова, а что за чемодан ты притащила? На ближайшей помойке распродажа была? Свитерок, опять же, с хороводом сохатых, там же примерила? — подала голос соседка слева, Нюра, крепкая девица, которую оставляли на второй год обучения во втором и пятом классах. В развороте плеч Нюра могла поспорить с большинством мальчиков нашего заведения. Так что вносить коррективы и утверждать, что олени и сохатые — совсем разные зверята, как-то не тянуло.
Так, за привычной дружеской забавой, кто ловчее да позабористее пройдется по моей персоне, прошел вечер. И вот наконец-то в спальне установилась тишина. Я привычно пялилась в потолок и ждала, когда весь корпус погрузится в сонную дрему. Мне этот этап ночи нравился всегда больше всего. Дом, как живое существо, ворочался, пыхтел, зевал и издавал еще сотню звуков. Вначале отделить один звук от другого было практически невозможно, стоял обыкновенный гул общественного места. Потом звуки начинали приобретать индивидуальность. Вот прошлепали чьи-то шаги по коридору, вот хлопнула дверь в мальчиковой спальне. Тихонько позвякала цепочка от кружки у бака с водой… Кто-то чихнул, скрипнула пружина у чьей-то кровати… и тишина. Огромный зверь здания уснул, уютно посапывая в сотню детских носов.
Выждав еще с часок, я вылезла из нагретой кроватки в ночную стыль. За время, пока я ждала наступления часа икс, кой-какой план у меня появился. В моих реалиях это было что-то. Это счастливцам, которые живут с семьей, не надо особо ломать голову над проблемой взламывания замка. Какой-никакой инструмент есть в мало-мальски уважающей себя семье, даже ножницы либо кухонный нож могут быть неплохим подспорьем в этом деле. У детдомовцев с этим хуже. Весь набор колюще-режущего и прочего инвентаря начинался и заканчивался на ножиках, которыми владели некоторые мальчишки. Все инструменты находились у завхоза, и сама идея подойти и учтиво спросить (стыдливо потупясь, естественно), мол, не одолжите ли вы мне, многоуважаемый Аркадий Бенедиктович, нечто, пригодное для вскрывания замков, казалась не самой полезной для здоровья авантюрой. Крут и быстр был наш душка-завхоз на расправу. Нет-нет, не подумайте, он нас не бил, не калечил. Более того, гражданин с интеллигентным именем-отчеством даже голос на нас не повышал. Был просто талант у человека: тыкая одним пальцем в только ему известные места, принести своему визави целую гамму разнообразных ощущений. После подобной акупунктуры различные части тела отнимались надолго. Даже после того, как онемение сходило, ломота еще несколько дней напоминала о себе постоянным тянущим нытьем, сходным с зубной болью.
Нож у кого-нибудь из мальчиков тоже просить не хотелось. Ну вот не нравилась я нашим представителям сильного пола, хоть убейся! Брезгливые взгляды, бросаемые в сторону моего горба, не оставляли мне шанса наладить с кем-нибудь из них приятельские отношения.
