Александр Слемзин - Метаморфоза: рассказы, новеллы
Долго вообще не смотрела на других мужчин, но вот я открылась миру. И мне дан выбор. Как ты считаешь? Как я должна поступить?»
По её лицу бежали слезы, и выглядела она потерянной. Я не знал, что ответить этой не понимающей саму себя женщине. Помолчав минут десять, я сказал очень спокойно:
— Знаешь, Вера, дать какой-либо совет в этой ситуации невозможно, могу лишь с уверенностью сказать, что твое сердце поможет тебе сделать выбор.
— Спасибо тебе, Друг…. Наверное, никакой совет мне и не нужен. Время и Бог всё расставят по своим местам. Но я еду в Цюрих, давай-ка попьем чайку.
Мы так же бесподобно провели день и вечер. Наш хозяин вкусно нас кормил, но стойко не предлагал Вере излишеств. От ужина она отказалась и была грустна. Потом очень рано ушла к себе.
Утро было опять солнечным. Проснулся я поздно. Хозяин сообщил мне радостную весть, что со стороны Швейцарии расчистили дорогу, и Вера уехала, оставив мне письмо. Еще он, играя бакенбардами, сообщил мне, что страховая компания ответила, и ему заплатят кругленькую сумму. Австриец стал настойчиво предлагать мне остаться хотя бы на несколько дней. С отъездом Веры возникла какая-то непонятная пустота в душе. Я не стал заставлять себя долго уговаривать и согласился. Яна эта новость неподдельно обрадовала и он, как-то игриво притопывая, умчался творить свои кулинарные шедевры.
Письмо Веры было очень коротким: «Спасибо, дорогой Друг, что ты встретился на моем пути. Я что-то поняла, но Что – не знаю. Давай постараемся не потеряться в этом огромном мире». В письме была визитка.
Два дня я читал и писал. Наслаждаясь окружающим пространством. Вера всё не уходила из моей памяти. Может, её искренность и печаль так тронули, не знаю.
Хозяин все удивлял своим кулинарным искусством. Нежданные австрийские каникулы явно удались.
Я сидел на лавочке во дворе и курил. К отелю подъехал какой-то маленький Фиат. Австриец побежал встречать гостя.
Рядом с хозяином, что-то объяснявшим по-немецки, по двору шел высокий мужчина без шапки, погруженный в свои мысли. Мы поздоровались, кивнув друг другу, и я посмотрел в его серо-голубые глаза. От этого взгляда мороз пошел по коже, и захотелось бежать куда-нибудь. Я не знаю, что было в этом взгляде: боль, сила, скорбь? Тяжелый взгляд, хотя это было мгновение лишь. Казалось, его глаза проникают в самые заветные уголки души. Было неприятно и одновременно томительно интересно. Да, непросто так этот мужчина оказался здесь. Совсем непросто. И в этом я оказался прав.
Мужчина пошел с австрийцем обустраиваться в отель, а я продолжал сидеть, созерцая альпийский закат. Чуть замерзнув, пошел в гостиную к камину.
Подкинул два полена. Пытался поймать мысль и ощущение, которые остались от короткого контакта с новым соседом. Фантазия рисовала разные варианты и характеристики этого человека. Самое близкое, что пришло в голову – какой-то гибрид героев Достоевского, сошедший с книжных страниц. Так сидел я, глядя на огонь, размышляя о предстоящем знакомстве с этим загадочным человеком.
Мои размышления прервал голос, раздавшийся за спиной, от которого я вздрогнул:
— Как она себя чувствовала?
— Кто?
— Вера….
— М…. хорошо…..наверное….
Я растерялся и не знал, что ответить. Такое случается лишь в дешевых драмах, которые я не пишу. Разные потоки мыслей о Вере и об этом мужчине соединились как две реки в одну и побежали далее вместе. Мужчина сел в качалку и молча уставился в огонь. Смотрел на языки пламени каким-то окаменевшим и не моргающим взглядом. Ощущение дискомфорта вернулось ко мне, хотя ни малейших оснований для этого не было. Боковым зрением я смотрел на нового соседа. Чуть сутулый, шатен, прибалтийский или ярко-выраженный европейский тип лица, такими шаблонными словоформами я описывал себе его, разглядывая исподволь, одет просто и без изысков в черный костюм, по которому не определишь социальный статус…
— Да расслабьтесь Вы, – опять неожиданно, что я вновь вздрогнул, сказал сосед, – я знаю, что находясь в таком состоянии иногда могу погружать, сам того не желая, окружающих людей в чувство дискомфорта, а иногда и паники. Не затем я здесь. Меня Андреем зовут.
Мы обменялись рукопожатием, я назвал себя. И новый знакомый опять погрузился в молчание. Сколько длилось оно – не знаю. Я пытался сконцентрировать свои мысли, но они как-то разбегались, прыгая от Веры к Андрею, как теннисный шарик.
— Вера уехала познать разочарование, но это её право и её выбор, – вновь заговорил Андрей, – не говорить с вами она не могла, потому что такие места, как этот отель – это её места. А вы хороший человек. Из мыслящих. Я вам тоже расскажу, но не много. Самую суть, чтоб картина была более полной. Когда-нибудь мы поговорим о жизни, обо всем, но не сейчас, в другой раз. Мы встретимся, я знаю….
И он опять замолчал. Прибежал хозяин, суетясь и предлагая что-то, но я как–то коротко и ёмко попросил не мешать. Почувствовав ситуацию, австриец исчез.
— Я ехал догнать её и отговорить, – продолжал сосед, – но завтра вернусь обратно и не буду этого делать. Значит, так предписано тому быть…. Я не всегда еще могу понять. Это… Обычно-человеческого во мне мало осталось. Конечно, как все люди, могу испытывать эмоции: радоваться, грустить, ревновать, особенно впадать в гнев, быть веселым и грустным. Но самая большая задача, которую человек может осуществить в жизни – это победить себя. Во многом я победил.
У меня мироощущение как у маленькой клетки большого единого организма -большого мироздания. А другое восприятие – обычное, человеческое. Как-то сосуществуют два в одном. Сюда я несся как оскорбленный мужчина, а сейчас уже воспринимаю всё как философ, наверное. Дурацкое это слово – «философ», сродни «придурку»….
Андрей опять замолчал, неотрывно глядя в огонь. А я пытался осмыслить сказанное им, и соединить в одно целое двух таких разных людей. Не соединялось.
Историю нашу вы знаете, – еще тише продолжал сосед, – пусть будет свободна как птица от разных форматов отношений, и от меня в том числе, ей это сейчас нужно. Да, правильно думаете, странная мы пара: идеалист и максималист. Но так предначертано. Для меня Семья – это соединение двух душ в вечности. А жизнь – это всего лишь участок пути. Она такая разная, наша жизнь, порой с неожиданными зигзагами и поворотами. Неизвестно, что ждет впереди.
Мы очень долго мучили друг друга, ломали, переделывали под себя, под свои цели. Но здесь я сумел одолеть себя и принял Веру такую, какая она есть. Даже сейчас, ушедшую к другому мужчине. Ждал от неё того же. Она очень заботливо относилась ко мне, но в душе ждала, терпеливо ждала, когда я дам ей то, чего она ждет от меня. А я не давал, хотя мог. Есть препятствие высшего порядка. Либо «в печали и радости, либо никак»….
Вот такое, блин, «кольцо мёбуса». А пойти на соглашение, не решив Главного – это конформизм. Как бы брачный контракт. Ты делаешь Дело – я твоя жена. Не могу. Только по высшему порядку: я – твой мужчина до гробовой доски, в любой ситуации, и ты – моя. И никак иначе. Всё остальное потом. А не наоборот. Так было всегда…
Хотя Вера – самый чистый и хороший человек, каких я более не встречал в своей непростой жизни. Но вот это главное препятствие не дало нам стать единым целым – семьей. Вот так могут заблудиться двое умных и мыслящих людей.
Но есть и другой малый закон жизни: если женщине не дать того, чего она хочет, то она сама это возьмет. Пусть…. Важен итог этого всего, а он еще далеко впереди.
Пусть будет так, как будет... С Богом…
Андрей встал и ушел к себе в номер. А я еще долго не мог прийти в себя от услышанного. Глубина, с которой он всё это говорил, вызывала оторопь, по спине ползли мурашки. Я пытался понять его голос, тембр. Но как описать гортанное пение шамана. Так же и в этом случае. Говорил не он, говорила его душа. Какие боль и надлом! И это в Европе, которая привыкла к легкости восприятия и отношений. Истинно русские, однако.
В эту ночь спалось плохо, лезли мысли о суетности бытия, о бессмысленности человеческих усилий в этой жизни. Андрей разбудил во мне, сам того не желая, целый пласт мыслей. Очень глубоких мыслей. Пришлось выпить снотворное и кое-как уснуть.
Утром я встал поздно, соседа уже не было. Болела голова, не радовал уже и австриец со своими деликатесами, и альпийские виды. Дорогу со стороны Австрии тоже уже очистили. И я собрался следующим утром в путь. Из головы не выходили Андрей и Вера. Они были оба со мною, в моих мыслях, в моей душе.
Тягуче прошел день.
Когда взошло солнце, я собрался в путь. Австриец был неподдельно печален. Прощаясь, обнял меня, что для европейца редкое явление. Упаковал мне с собою пива и каких-то вкусностей. Я обещал вернуться в его «Перекресток». А ведь действительно, перекресток человеческих судеб.