Нортэнгерское аббатство - Остин Джейн
Нортэнгерское аббатство! На крыльях волнующих сих слов чувства Кэтрин взлетели к высочайшему пику экстаза. Исходя благодарностью и блаженством, ее душа еле обуздала язык ответной речи до подобающей невозмутимости. Столь лестное приглашенье! С каким жаром добиваются ее общества! Приглашенье сие таило в себе все достойное и светлое, всякую нынешнюю радость и будущую надежду; и Кэтрин отвечала пылким согласьем с единственной оговоркою – ей потребно одобрение от папа́ и мама́.
– Я немедля напишу домой, – сказала она, – и если они не возражают – а я думаю, что они не станут возражать…
Генерал Тилни в сем усомнился не более Кэтрин, ибо уже посетил ее превосходных друзей на Палтни-стрит и заручился их поддержкою его устремлений.
– Они согласны расстаться с вами, – молвил он, – а посему нам возможно ожидать философичности от всего мира.
Юная г-жа Тилни прибавила свои горячие, однако мягкие любезности, и через несколько минут дело уладилось, насколько сие дозволяла нужда в одобрении из Фуллертона.
Обстоятельства утра подвергли чувства Кэтрин разнообразью неизвестности, уверенности и разочарованья, однако ныне упокоились в совершеннейшем счастии; и, душою воспарив до исступленья, с Генри в сердце и аббатством Нортэнгер на устах она поспешила домой, дабы составить письмо. Г-н и г-жа Морлэнд, полагаясь на благоразумье друзей, коим уже доверили дочь, не усомнились в пристойности знакомства, завязавшегося у оных друзей на глазах, и потому обратной почтою охотно одобрили визит Кэтрин в Глостершир. Снисходительность их, хоть и не превышала ожидаемого, окончательно уверила Кэтрин, что она как никто на земле благословлена друзьями и фортуною, обстоятельствами и случаем. Ей словно бы благоприятствовало все на свете. Добротою первых своих друзей, четы Аллен, она введена была туда, где ей встретились всевозможнейшие удовольствия. Чувства ее, ее предпочтенья познали счастье взаимности. Ощущая привязанность, она умела породить таковую в ответ. Любовь Изабеллы упрочится в сестринстве. Тилни, те, чьего доброго мненья она жаждала более всего, лестными поступками, кои продлят их близость, превзошли даже ее желанья. Она станет их избранной гостьей, многие недели пробудет она под одной крышею с тем, чье общество ценит превыше любого, – и в довершенье ко всему, крыша сия будет крышею аббатства! Страсть ее к старинным зданьям уступала только страсти к Генри Тилни – замки и аббатства обыкновенно зачаровывали те ее фантазии, кои не занимал его образ. Увидеть и исследовать крепостные валы и башню одних или галереи других – такова была заветная мечта Кэтрин уже много недель, хотя оказаться более нежели гостьей на час представлялось ей чересчур несбыточным. И тем не менее сие случится. Все шансы домов, особняков, поместий, парков, дворов и коттеджей были против Кэтрин, и однако же Нортэнгер оказался аббатством, а она станет его обитательницей. Долгие сырые переходы его, тесные кельи и разрушенная часовня будут досягаемы всякий день, и Кэтрин не вполне отвергала надежду на некие народные легенды, некие чудовищные повествованья о бессчастной обиженной монахине.
Поразительно, что друзей ее столь мало воодушевляет владенье подобным жилищем, что сознанье сего владения ими являемо так смиренно. Сие возможно изъяснить лишь могуществом привычки. Они не гордятся исключительностью, коя дарована им с рожденья. Для Тилни превосходство их обиталища не более важно, нежели превосходство их личностей.
Много вопросов Кэтрин жаждала задать юной г-же Тилни; однако мысли юной девы так бурлили, что, когда на вопросы сии получены были ответы, она едва ли уяснила крепче прежнего, что в Реформацию Нортэнгерское аббатство было богатым монастырем, что при разгоне монастырей попало в руки предка Тилни, что немалая доля древних зданий отчасти составляет нынешнее жилище, однако прочие разрушены, или что располагается оно в низине, с севера и востока сокрытое дубовыми рощами на склонах холмов.
Глава XVIII
Душа Кэтрин переполнялась счастием, и юная дева едва ли сознавала, что миновало дня два или три, а она не виделась с Изабеллой более пары минут кряду. Впервые она ощутила сие и завздыхала по обществу подруги однажды утром, когда расхаживала по бювету подле г-жи Аллен, лишенная возможности говорить либо слушать; не успела Кэтрин и пяти минут протосковать о дружестве, как предмет такового появился и, пригласив ее на тайное совещанье, отвел к скамьям.
– Это мое любимое место, – сказала Изабелла, когда они уселись на скамью меж дверей, откуда открывался сносный вид на всех, кто в оные двери входил, – оно такое уединенное.
Кэтрин, заметив, что взор Изабеллы то и дело обращается к тем либо иным дверям, словно в пылком ожиданьи, и припомнив, сколь часто ложно обвинена была в лукавстве, сочла, что ныне ей представилась блестящая возможность взаправду оное явить, а посему весело сказала:
– Не переживай, Изабелла. Джеймс скоро будет здесь.
– Пф-ф! Драгоценнейшее созданье, – ответствовала та, – ужель ты полагаешь меня простушкою, что желает навсегда прицепить его к своему локтю? Веки вечные быть вместе – сие просто чудовищно; над нами станет хихикать весь город. Так, значит, ты едешь в Нортэнгер! Я потрясающе сему рада. Насколько я понимаю, сие одно из блистательнейших старых поместий Англии. Я жду от тебя подробнейших описаний.
– И ты их, разумеется, получишь, насколько я в силах буду таковые дать. Но кого ты выглядываешь? Твои сестры должны прийти?
– Никого я не выглядываю. Надо же куда-то смотреть, а ты знаешь, какие глупости вытворяет мой взгляд, когда мысли мои витают в сотне миль отсюда. Я потрясающе рассеянна; по-моему, я наирассеяннейшее существо на земле. Тилни говорит, с людьми определенного склада всегда так.
– Но, Изабелла, я думала, ты хочешь мне что-то сказать?
– О! Да, точно. Вот подтвержденье моим словам. Бедная моя голова. Я напрочь забыла. Итак, дело вот в чем: я только что получила письмо от Джона; о содержаньи ты наверняка догадываешься.
– Вообще-то нет, не догадываюсь.
– Бесценнейшая любовь моя, не стоит так ужасно притворяться. О чем ему писать, как не о тебе? Ты сама отлично понимаешь, что он влюблен в тебя по уши.
– В меня? Милая Изабелла!
– Ну знаешь, бесценная моя Кэтрин, сие просто-напросто нелепо! Скромность и все такое – это по-своему неплохо, но честное слово, капелька обыкновеннейшей честности порою тоже вполне уместна. Я и не догадывалась, как трудно мне придется! Ты напрашиваешься на комплименты. Его ухаживанья были таковы, что заметил бы даже ребенок. И всего лишь за полчаса до его отбытья из Бата ты его ободрила весьма недвусмысленным образом. Так он мне пишет; а еще – что, можно сказать, сделал тебе предложенье и ты восприняла его авансы наилюбезнейшим манером; и теперь он хочет, чтобы я с тобою побеседовала, и передает тебе всяческие комплименты. Так что напрасно ты прикидываешься, будто ничего не знаешь.
Кэтрин со всем жаром правдивости изумилась подобному заявленью, провозгласила, что ни единое подозренье о влюбленности г-на Торпа никогда ее не посещало и, следовательно, она никак не намеревалась его поощрять.
– Что до его ухаживаний – честное слово, уверяю тебя, я ни мгновенья их не сознавала; разве что сразу по приезде он пригласил меня танцовать. Касательно же его предложенья или подобия оного – здесь какая-то необъяснимая ошибка. Я, знаешь ли, не смогла бы такое проглядеть! И клянусь чем угодно – я торжественно отрицаю, что мы обменялись хоть словом подобного рода. Последние полчаса пред его отъездом! Все это сплошь совершенное недоразуменье, ибо в то утро я не виделась с ним ни единожды.
– Однако вы абсолютно точно виделись, ибо все утро ты провела в Эдгарз-билдингз – в тот день пришло согласие твоего отца, – и я вполне уверена, что пред твоим уходом вы с Джоном некоторое время провели наедине в салоне.
– Правда? Ну, как скажешь, – видимо, так оно и было… но я сего не помню совершенно. Теперь я вспомнила, что была у вас и видела его со всеми прочими вместе… но чтобы мы хоть пять минут провели наедине… Впрочем, без толку спорить: что бы он ни говорил, я не помню ни слова, и сие наверняка убедит тебя, что я ничего подобного не думала, не ждала и от него не желала. Меня безмерно тревожит, что он питает ко мне привязанность, – но, честное слово, я тут ни при чем; я вовсе не имела о сем представления. Прошу тебя, раскрой ему глаза как можно скорее и скажи, что я молю о прощении… то есть… я не знаю, что тут надо сказать… но внуши ему то, что я имею в виду, как сие наиболее подобает. Ни единого непочтительного слова я не скажу о твоем брате, Изабелла; но ты прекрасно знаешь – если и могу я думать о некоем мужчине более, нежели обо всех прочих, мужчина сей – не он. – Изабелла не отвечала. – Милая моя подруга, не сердись на меня. Вряд ли твой брат так уж сильно ко мне привязан. И мы с тобой, знаешь ли, все равно будем сестрами.
