Нортэнгерское аббатство - Остин Джейн

– Так почему не сидела?

– Ах, дорогая моя! Это бы выглядело столь нарочито; а ты знаешь, до чего я не переношу подобного. Я ему отказывала, сколько могла, но он не желал и слышать отказа. Ты не представляешь, как он на меня давил. Я умоляла оставить меня, найти другую партнершу – нет же, ни за что; он домогался моей руки и теперь не мог вынести и мысли ни о ком другом в зале; и он не просто желал потанцовать, он желал быть со мною. Ах, какая чепуха! Я сказала ему, что, дабы меня убедить, он прибегнул к весьма недейственной методе, поскольку более всего на свете я ненавижу красивые слова и комплименты; ну и – ну и я поняла, что не будет мне покоя, если я с ним не станцую. Кроме того, я думала, что госпожа Хьюз, коя представила его, обидится, если я не соглашусь; и я уверена, что твой драгоценный брат страдал бы, зная, что я целый вечер просидела в углу. Я так рада, что сие закончилось! Нервы мои немало истерзаны его суесловьем; да к тому ж он такой щеголь – я видела, как все в зале смотрели на нас.

– Он и впрямь очень красив.

– Красив! Да, пожалуй. Надо полагать, большинство им восхищается, но он совсем не в моем вкусе. Ненавижу цветущий вид и темные глаза у мужчин. Впрочем, он ничего. Потрясающе заносчив, уж это точно. Я его несколько раз осадила – ну, как я умею.

Когда юные девы встретились вновь, у них нашлась тема для беседы куда интереснее. Прибыло второе письмо от Джеймса Морлэнда; разъяснились добрые намеренья его отца. Приход, коего г-н Морлэнд был священником и покровителем, ценностью фунтов четыреста в год, будет передан Джеймсу, едва тот достигнет приемлемого возраста; ни мелочных удержаний из семейного дохода, ни скаредного препорученья опеки над одним из десяти детей. Более того, в будущем Джеймсу обещано было наследованье владений по меньшей мере равной стоимости.

Джеймс писал о сем с подобающей признательностью; и необходимость ждать года два или три, прежде чем они смогут пожениться, хоть и неприятная, не превысила его ожиданий и снесена была без недовольства. Кэтрин, чьи ожиданья были смутны, как ее представленье об отцовском доходе, и чье сужденье целиком полагалось на таковое брата, тоже вполне сим удовлетворилась и от всего сердца поздравила Изабеллу с тем, как славно все устроилось.

– В самом деле весьма очаровательно, – отвечала Изабелла, мрачнее тучи.

– Господин Морлэнд повел себя ужас как превосходно, – заметила кроткая г-жа Торп, тревожно косясь на чадо. – Жаль, что я не в силах одарить тебя хотя бы так. От него, знаешь ли, не подобает ожидать большего. Если он сочтет, что со временем сможет сделать больше, я думаю, он так и поступит – я уверена, он человек прекрасный и добросердечный. Четыреста – и впрямь малый доход для начала, однако желанья твои столь умеренны, драгоценнейшая моя Изабелла, – ты и не представляешь, сколь невелики твои нужды, моя дорогая.

– Не ради себя я желаю большего; невыносимо думать, что я причиню боль драгоценному Морлэнду, понуждая его пробавляться доходом, коего едва ли достанет на необходимое. Мне же самой безразлично; я никогда не думаю о себе.

– Я знаю, драгоценная моя; и наградою тебе неизменно будет всеобщая любовь. Не бывало на свете молодой дамы, кою любили бы все знакомцы, как любят тебя; и я полагаю, мое драгоценное дитя, когда господин Морлэнд тебя увидит… но не станем подобными беседами огорчать дорогую нашу Кэтрин. Господин Морлэнд, знаешь ли, поступил весьма превосходно. Я слыхала, он блестящий человек; и знаешь, моя драгоценная, не подобает думать, будто, располагай ты пристойным состояньем, он дал бы вам больше; я уверена, он человек крайне щедрый.

– Уверяю вас, невозможно ценить господина Морлэнда выше, нежели я. Однако у всех, знаете ли, имеются недостатки, и всякий имеет право распоряжаться своими деньгами, как сочтет нужным.

Сии намеки обидели Кэтрин.

– Я совершенно уверена, – сказала она, – мой отец обещал сделать все, что может себе позволить.

Изабелла опамятовалась:

– В сем, моя бесценная Кэтрин, не может быть сомнений; ты знаешь меня вполне и посему не усомнись, что я удовольствовалась бы гораздо меньшим. Не скудость средств ныне угнетает меня; я ненавижу деньги; и если б союзу нашему суждено было воздвигнуться на каких-то пятидесяти фунтах в год, все желанья мои исполнились бы. Ах, моя Кэтрин, ты меня раскусила. Одно лишь мучит меня. Долгие-долгие, бесконечные два с половиною года, коим надлежит миновать, прежде чем брат твой получит приход.

– Да-да, моя драгоценная Изабелла, – сказала г-жа Торп, – мы видим твою душу насквозь. Ты от нас не укроешься. Мы совершенно понимаем твою досаду; и за сию благородную и честную привязанность всякий полюбит тебя сильнее.

Смущенье понемногу отпускало Кэтрин. Она попыталась увериться, что лишь отсрочка свадьбы томит подругу; а при следующей встрече узрев Изабеллу жизнерадостной и обаятельной, как всегда, постаралась забыть, что на минуту заподозрила иное. Вскоре Джеймс примчался вслед за своим письмом; приняли его с весьма отрадным радушием.

Глава XVII

Началась шестая неделя пребыванья четы Аллен в Бате; и вопрос, станет ли неделя сия последней, некоторое время вызывал у Кэтрин сердцебиенье. Столь скоро прервать знакомство с Тилни – сие будет неизбывной утратою. Пока решенье висело на волоске, все счастье Кэтрин пребывало под угрозою и было спасено, едва решили, что наем комнат следует продлить еще на две недели. Кэтрин лишь краем помыслов касалась всего, что принесут ей сии дополнительные две недели, за вычетом удовольствия порою видеться с Генри Тилни. Да, раз-другой – ибо помолвка Джеймса явила юной деве, что́ бывает, – она даже допускала в раздумья тайное «быть может», но в целом взор ей застило блаженство пребыванья подле молодого человека: настоящее теперь составляло лишние три недели, и поскольку счастье Кэтрин на означенный период было обеспечено, остаток жизни ее пребывал в такой дали, что особого интереса не возбуждал. В протяженьи утра, когда все сие устроилось, Кэтрин посетила юную г-жу Тилни и излила на нее свою радость. Воистину, дню сему суждено было стать днем испытаний. Едва Кэтрин в восторге поведала, что г-н Аллен продлил свое обитанье в городе, юная г-жа Тилни сообщила, что отец ее только что вознамерился отбыть из Бата в конце будущей недели. Какой удар! В сравненьи с сим разочарованьем минувшие утренние тревоги помстились душевным покоем. Лицо Кэтрин вытянулось, и в наиподлиннейшем расстройстве она эхом повторила последние слова юной г-жи Тилни:

– В конце будущей недели!

– Да; отец мой редко поддается на уговоры и не отдает должное водам, как того хотелось бы мне. Некие друзья, коих он рассчитывал встретить, не приедут; он огорчен и торопится домой, поскольку вполне здоров.

– Мне ужасно жаль, – убитым голосом молвила Кэтрин. – Если б я знала ранее…

– Возможно, – сконфуженно произнесла юная г-жа Тилни, – вы по доброте вашей… я была бы весьма счастлива, если бы…

Явленье ее отца оборвало любезность, коя, вероятно, привела бы к оглашенью желания переписываться, как уже понадеялась Кэтрин. Приветствовав гостью по обыкновенью учтиво, генерал повернулся к дочери и сказал:

– Ну-с, Элинор, могу ли я поздравить тебя с успехом – услышала ли прелестная подруга твою просьбу?

– Я как раз об этом заговорила, сударь, когда вы вошли.

– Что ж, говори далее, ради Бога. Я знаю, как ты сего хочешь. Моя дочь, госпожа Морлэнд, – продолжал он, не оставив дочери шанса заговорить, – питает крайне смелое желанье. Мы, как она, вероятно, вам сообщила, выезжаем из Бата в будущую субботу. Письмо управляющего внушило мне, что мое присутствие потребно дома; и поскольку не оправдалась моя надежда увидеться со старыми друзьями, маркизом Лонгтауном и генералом Кортни, ничто более не держит меня в Бате. Мы оставили бы его без малейших сожалений, если бы уговорили вас исполнить нашу себялюбивую просьбу. Возможно ли, говоря коротко, убедить вас покинуть сей антураж публичного торжества и осчастливить вашу подругу Элинор своим обществом в Глостершире? Я почти стыжусь сего предложенья, хотя никому в Бате самонадеянность его не покажется меньшей, нежели вам. Ваша скромность… но я ни за что на свете не раню ее прямыми дифирамбами. Если возможно побудить вас оказать нам честь сим визитом, вы осчастливите нас несказанно. О да, мы не в силах предложить вам увеселений сего оживленного града; мы не можем соблазнить вас ни развлеченьями, ни роскошью, ибо наш образ жизни, как видите, прост и незамысловат; и однако же мы не пожалеем никаких усилий, дабы Нортэнгерское аббатство не представилось вам вовсе неприятным.