К.С. Бадигин - Три зимовки во льдах Арктики
Постройка аэродрома во льдах
На аэродроме № 3 кипела работа. Здесь, среди обрывистых и угрюмых ледяных хребтов, уже лежала гладкая равнина длиной в 1100 метров и шириной в 400 метров. Не верилось даже, что всего две недели назад большая часть поля была усеяна огромными ропаками, между которыми с трудом пробирались бригады строителей.
Мы очень боялись, что и на этот раз льды не пощадят наше детище и в последнюю минуту уничтожат аэродром. Чтобы не ослабить крепость ледяного поля, мы работали очень осторожно и на этот раз почти не применяли взрывчатых веществ, опасаясь, что сотрясения вызовут появление трещин. Тысячи кубометров льда были сняты вручную. 120 строителей, выбиваясь из последних сил, на тридцатиградусном морозе орудовали ломами, пешнями и кирками.
Когда работы уже близились к концу, снова появились зловещие признаки ледовых подвижек. 17 марта, за три дня до приемки мною «Седова», рядом с аэродромом образовалось широкое разводье, преградившее доступ к нему.
Но наши строители не испугались и не растерялись. С «Садко» притащили маленький ботик - тузик. Его спустили на воду. Закрепили на обоих краях разводья концы пенькового троса и превратили тузик в ледовый паром.
Свинцовая вода дымилась, покрываясь ледяными иглами. Некогда было ждать, пока разводье замерзнет, - ведь самолеты уже были в Тикси! И тузик храбро бегал взад и вперед, раскалывая молодой ледок. Работы на аэродроме продолжались.
Через пять дней снова раздался треск льда, напоминающий пушечный выстрел, и вдоль аэродрома, рядом с палаткой доктора, прошла новая извилистая трещина. Она деликатно огибала расчищенное нами поле и потому не вызывала особенных опасений. Все же появление новой трещины было довольно неприятным сюрпризом.
На другой день строительство было закончено. Мы установили по краям летного поля флажки, заготовили масло и бензин, для того чтобы при приближении самолетов разжечь костры, указывающие летчикам путь. Казалось, теперь можно немного передохнуть. Но льды и на этот раз готовили нам тяжелый удар.
Утром 25 марта комендант аэродрома № 3 рапортовал об итогах строительства. Он с гордостью писал:
«Подготовка аэродрома была выполнена в течение 13 дней.
Затрачено 1222 человеко-дня. Взрывчатых веществ на площадку № 3 израсходовано примерно вдвое меньше, чем на площадку № 1. В среднем продолжительность рабочего дня, не считая времени, затрачиваемого на дорогу и завтрак, была 51/2-6 часов. Работы производились при средней температуре -30°. Срывов из-за погоды не было. Бригады всех судов работали по очистке площадки интенсивно и хвостов на своих участках не оставляли. Наиболее активно работали комсомольские бригады ледокольных пароходов «Малыгин» и «Седов».
К рапорту была приложена аккуратно вычерченная схема аэродрома.
- Теперь можно смело принимать самолеты, - радостно сказал комендант.
В этот момент в каюту вошел вахтенный.
- Разводит! - сказал он. - Под кормой трещины...
Мы выбежали на палубу. За правым бортом начиналось движение ледяных полей. Под кормой чернели предательские разрывы. В 200 метрах от корабля происходило сжатие. Оттуда доносился скрип и стон: льдины карабкались друг на друга...
- Как бы не тронуло аэродром, - тихо сказал комендант.
Аэродром № 3 был вполне надежным. Но на всякий случай требовалось создать резерв. В запасе у нас пока что находился южный аэродром № 1 - самый старый из всех, тот, с которого мы начинали свое строительство. Но его дважды калечили сжатия, и после того, как мы занялись аэродромом № 3, эта многострадальная площадка, разорванная пополам продольной трещиной, была оставлена: строители встретили здесь почти непреодолимое сопротивление, взявшись за расчистку широкой и длинной гряды торосов, нагроможденной стихией в ночь на 6 марта.
И все же закончить подготовку этого поля было легче, нежели отыскать и расчистить среди ропаков новую площадку.
120 строителей в этот день ушли по старой, хорошо утоптанной дороге на юг.
Через четыре дня упорной работы было создано некоторое подобие аэродрома. Северная часть поля длиною в 250 метров была отрезана трещиной, и использовать ее практически было невозможно. Южную часть пересекала гряда торосов, делившая этот участок примерно пополам. В этой мощной гряде нам удалось пробить ворота шириною в 200 метров. Для того чтобы благополучно сесть, летчики должны были бы опуститься на самом краю поля - на востоке или на западе, пересечь его с угла на угол и ловко проскочить при этом через ледяные ворота наискосок.
Прекрасно учитывая неудобства такого поля, мы все надежды возлагали на аэродром № 3. Нам просто не верилось, что и его постигнет такая же участь, как и предыдущие. Но случилось именно так...
* * *
Утро 3 апреля выдалось солнечное и тихое. Однако ртуть о термометре держалась все на том же уровне: 30 градусов ниже нуля.
Люди проснулись очень рано и высыпали на палубу. Поглядывая на ясное, безоблачное небо, оживленно беседовали о самолетах: прилетят или не прилетят? Судя по всему, должны были прилететь: из Тикси сообщили, что и там погода начинает налаживаться.
Комендант аэродрома № 3 отправился на летное поле часа в четыре утра, чтобы закончить последние приготовления к приему воздушной экспедиции. Еще накануне там по всем правилам было выложено «Т» из листов черного смолистого толя, хорошо выделявшегося на снегу; установлены флажки; в снежном доме устроен «буфет для пассажиров».
В 6 часов утра комендант неожиданно вернулся. Он бежал во весь дух и запыхался. Разыскав меня, он выпалил:
- По всему полю - трещины!.. Принимать самолеты нельзя.
Я обмер. Самолеты в Тикси уже были готовы к рейсу, и с часу на час ожидался старт. На всей трассе полета была хорошая погода, такая редкая в Арктике.
Аэродром № 3 после подвижек льда в ночь на 3 апреля, накануне прилета самолетов: А - широкая трещина, образовавшаяся 17 марта; Б - трещина, образовавшаяся 22-23 марта.
Что делать? Неужели после долгих месяцев борьбы со льдами мы запросим отсрочку? А если ближайший летный день будет единственным и после него потянутся долгие недели туманов и бурь?
Как быть? Искать новое поле и строить аэродром №4 или, рискнув, принять самолеты на запасном поле? Опаснее всего в таких случаях нерешительность и медлительность. Поэтому в первую очередь я решил бросить строителей на аэродром № 1, чтобы немедленно привести его в порядок.
Через час у ненавистной нам торосистой гряды уже звенели ломы и кирки. С разрушенного поля сюда перетаскивали флажки, листы толя для укладки посадочного знака и прочее аэродромное хозяйство.
В самый разгар работ ко мне прибежал посыльный с флагманского корабля «Садко». Он передал записку:
«Сегодня, 3 апреля, предполагается вылет из Тикси трех тяжелых самолетов. В связи с этим следует подготовить к отлету всех товарищей, входящих в число первых ста человек эвакуационного списка».
Внизу была сделана торопливая приписка:
«8 часов 44 мин. Самолеты вылетают».
Весть о том, что самолеты уже в воздухе, молнией облетела корабли. Всюду царило ликование: ждали людей с Большой земли, ждали писем, газет, ждали могучих воздушных кораблей, самое появление которых - добрый знак тесной связи с родиной.
Отказаться от приема самолетов было немыслимо. И на аэродроме № 1 работа ускорилась. Каждому хотелось сделать все, чтобы облегчить посадку самолетов. Мы расширяли ворота и сглаживали порог, остававшийся на месте торосистой гряды.
Ко мне один за другим приходили гонцы с «Садко» и докладывали:
- Самолеты вылетели...
- До прихода самолетов осталось три часа...
- Самолеты в двух часах полета...
- Еще час...
- Через полчаса...
Напряжение нарастало.
С «Садко», с «Малыгина», с «Седова» к летному полю потянулись толпы людей с чемоданами, узлами и свертками.
Мы постарались как можно лучше обуть и одеть улетающих зимовщиков - ведь им предстояло пробыть в воздухе много часов. В архиве корабля сохранились два акта, наглядно рисующих обстановку, в которой шли приготовления к отлету:
«Мы, нижеподписавшиеся, составили настоящий акт в том, что сего числа были изрезаны на портянки 2 (два) шерстяных одеяла, принятых от гидрографической экспедиции л/п «Г. Седов», что было вызвано необходимостью обеспечить отлетающих портянками, так как валенки износились и пришли в негодность, а починочного материала не было...»
«Мы, нижеподписавшиеся, составили настоящий акт в том, что для обеспечения отлетающих на материк теплой обувью были изрезаны для липтов 3 (три) полушубка, пришедшие в ветхость и не пригодные для употребления по назначению, взятые из числа сданных зимовщиками л/п «Г. Седов».
Я в сотый раз оглядывал наш неказистый запасной аэродром. Совсем недавно мы располагали тремя первоклассными аэродромами, каждый из которых сделал бы честь хорошему аэропорту. Было очень горько и обидно: столько сил и энергии затрачено впустую!..
