Иван Сабило - Крупным планом (Роман-дневник). 2007.
1. Для писателей «Дом Ростовых» такая же святыня, как для России - Московский Кремль;
2. Михалков, если бы даже захотел продать часть «Дома», не смог бы этого сделать, так как в Уставе МСПС сказано, что вопросы имущественного характера решает только Исполком. Именно поэтому Ларионов утверждает, что в день своего юбилея - 13 марта 2003 года - Михалков якобы собрал Исполком, принявший решение о продаже части «Дома». На самом деле никакого Исполкома не было и решение не принималось. Я лично это подтвердил своим нотариально заверенным заявлением. Я приезжал на юбилей Михалкова, который проходил в конференц-зале МСПС, а затем, вечером, в Государственном Кремлёвском Дворце. В тот же день домой к Михалкову приехал Президент России Путин и поздравил его. До Исполкома ли в такой для его председателя день? Но весь хитроумный расчёт Ларионова заключался в том, что члены Исполкома действительно приехали из разных стран и городов России. А главное, зная физическое состояние Сергея Владимировича, он надеялся на скорый уход Михалкова из жизни, а тогда уж было бы совсем легко доказать, что продажа части «Дома» была произведена с его согласия. 15 марта этого года в МСПС, в кабинете Михалкова состоялось выездное заседание Арбитражного суда. Председателю Исполкома было предложено поставить несколько десятков своих подписей и собственноручно написать какой-либо текст для проведения графологической экспертизы - та ли подпись на доверенности, разрешающей продажу? Спустя некоторое время стали известны результаты экспертизы - подпись на предъявленной Ларионовым доверенности фальшивая.
Кузнецов окончил свою речь и глубоко вздохнул.
Казалось бы, юристам противной стороны - а их было двое - следовало извиниться, признать доводы безупречными и покинуть зал. Но нет, они снова стали утверждать, что доверенность всё-таки была выдана Михалковым, но он, по старости пет, забыл об этом. А затем вообще заявили, что они написали письмо в Генеральную прокуратуру, в котором требуют провести расследование - та ли доверенность была представлена для экспертизы. Может быть, писатели, передавая доверенность, как-то смогли подменить её?
Один из них с готовностью передал суду копию этого письма.
И тут восстал Кузнецов:
- А где копия вашего письма для нас? Почему вы отдали свою копию только суду? Мы вас привлечём к уголовной ответственности за клевету!
Судья успокоил: мол, не беспокойтесь, мы сделаем для вас копию.
Однако было видно, что спесь с адвокатов противной стороны сбита, они уже не столь активны и даже будто устали. Парочка вульгарных филистеров, защищающих жуликов.
Всё время суда Салтыкова плакала - тихо и почти без слёз. Бояринов молчал. Юрист Наталья Борисовна говорила по существу и без видимых эмоций. Представитель Министерства культуры подтвердил, что ни само здание, ни часть его не могли быть проданы без разрешения Министерства культуры.
Говоря о не состоявшемся, но обозначенном в документах Ларионова как состоявшемся заседании Исполкома, Кузнецов указал суду на меня - здесь присутствует бывший руководитель Санкт-Петербургской писательской организации Иван Иванович Сабило, он может подтвердить. Подтверждать не пришлось.
Я наблюдал за судьями - женщиной и двумя мужчинами. По их лицам видно, что они всё понимают, видят зло, исходящее от адвокатов противной стороны, и будут принимать решение по справедливости.
Так и произошло. Мы недолго ждали в коридоре судебного решения. При этом случился забавный эпизод: Бояринов вдруг обратился к Салтыковой и вроде бы в шутку, но каким-то полным драматизма голосом потребовал:
- Мне скоро шестьдесят! У меня должен быть орден!
Это было настолько не к месту, что все мы невольно опустили глаза. Салтыкова, не отошедшая от волнений, собиралась с ответом, но в эту минуту нас пригласили в зал. И объявили нашу победу!
Я, к этой победе не имеющий никакого отношения, поздравил всех наших и всё-таки вспомнил свой прошлогодний разговор с Кузнецовым и мой настоятельный совет ему лично участвовать в судебных заседаниях.
25 октября. Вместе с Салтыковой «дорабатывали» интервью Михалкова, которое взял у него Иван Голубничий по поводу предстоящего Конгресса писателей русского зарубежья. Сократили объём каждого из вопросов. Дали Кузнецову, тот внёс небольшую правку. Набрали на компьютере и передали в «Литературную газету».
Домой приехал в девятом часу. Привёз Марии очередную машинку. Теперь у неё семь машин, целый парк. Есть легковая, вездеход, грузовая, милицейская, автобус «Икарус» с гармошкой и даже радиоуправляемая - эту подарил папа. Но нет ещё машин скорой помощи и пожарной, а как же без них!
- Тебе нравятся твои машины?
- Да, но они голодные, я их буду кормить.
Иногда даже не по себе от понимания, какое это счастье - ребёнок! Даже не верится, хочется взять на руки, прикоснуться губами к щеке, к одежде, к руке. И поблагодарить Судьбу за то, что позволила встретиться...
Утром из гостиницы ехали в автобусе вместе с Юрием Поляковым. Он знает, что я в прошлом боксёр. Рассказал мне, что в юности тоже намеревался заняться боксом, но на первой же тренировке его поставили с опытным, к тому же не совсем деликатным парнем - тот врезал ему так, что у Юры после этого неделю болела голова. И бокс для него потерял привлекательность.
- К сожалению, встречаются горе-тренеры, - сказал я. - Окажись такие в бассейне, утопят половину новичков.
16 ноября. Алма-Ата. Государственный академический драматический театр имени М. Ауэзова. Огромный переполненный зал. Юбилей Нурлана Ора- залина.
Пришёл Оразалин вместе с Чингизом Айтматовым. Я с ним знаком уже десять лет, с юбилея Мухтара Ауэзова, который мы проводили здесь, в Алма-Ате.
Перед торжеством нас пригласили на чай. Мы с Айтматовым оказались рядом за столом. Он поинтересовался, как самочувствие питерских писателей, на что я ответил:
- Надо бы лучше, да некуда.
Чингиз кивнул:
- Да, как везде. И улучшения в ближайшие годы не предвидится.
Заметив в моих руках книгу «Война была долгой», похвалил название, перелистал её и, увидев автограф, который я написал Нурлану Оразалину, повторил:
- Хорошее название.
Стали разговаривать. Чингиз Торекулович поинтересовался, где я сейчас. А я, в свою очередь, - где он. Он сказал, что завершает свою посольскую деятельность в Европе и возвращается домой, в Киргизию.
- Через год у меня тоже юбилей, но не шестьдесят, как нашему другу Оразали- ну, а восемьдесят. Хотелось бы дожить и отметить эту дату на родине, в Киргизии, а затем в Москве.
- Что, возраст не позволяет дальше заниматься Европой?
- И возраст, конечно, но более всего отсутствие воздуха, в котором можно что- то делать. Там литература мало кого интересует. Там ею занимаются не по душе, а по должности.
- Вы имеете в виду читателей?
- Не только, в большей степени саму атмосферу. Сейчас нигде в мире нет той атмосферы, что была в Советском Союзе. В особенности в 60-е - 70-е годы.
- Да, мы все это ощущаем. Но у меня вот какой вопрос - вас на Нобелевскую премию выдвигали?
- Нет, - усмехнулся он. - Потому что много издавался в СССР и в других странах. И диссидентом не был.
- А если сейчас выдвинуть?
- Да вроде бы в Турции какие-то общественные слои собирались. Но, я думаю, это очень громоздкая процедура и в моём случае неосуществимая.
- А если попробовать?
- Ну, надо знать положение, как это всё идёт, кто выдвигает.
Мы не договорили. Нас попросили занять места в первом ряду.
Начались выступления. Сразу, к неописуемому восторгу зрителей, предоставили слово Чингизу Айтматову. Он сказал, что в последние годы многие государства озабочены поиском в большей степени денег, чем талантов. И это большая ошибка. Потому что будут таланты - будут и деньги.
Зал долго аплодировал этим словам. Айтматову преподнесли казахский ха- лат-шапан и меховую шапку. Потом выступил я и вручил юбиляру свою книгу и медаль с изображением Константина Михайловича Симонова. Зал и юбиляр выразили своё удовлетворение наградой. И меня наградили халатом и шапкой.
В этот вечер самому Оразалину преподнесли не менее полудюжины подобных нарядов - он тут же передаривал их своим гостям.
19 ноября. ЦДЛ. Начало работы Международного конгресса писателей русского зарубежья «Русский язык - связующая нить культур». Открывает наше собрание Сергей Михалков. Он читает обращение к участникам конгресса, которое я написал, и меня разбирает знакомое волнение - так ли хорошо оно звучит для всех? Потом зачитывают обращение Президента Путина. Вслед за ним - обращение Патриарха Московского и всея Руси Алексия. Обращение мэра Москвы Ю. Лужкова зачитывает его заместитель по социальным вопросам Людмила Швецова.
Зазвучали речи писателей.
Да, не обошлось без накладки: только Михалков стал зачитывать своё приветствие, как над сценой, над столом президиума, погас свет. Сергей Владимирович замолчал - ничего не видно. В зале свет не гасили. Михалков проговорил:
