Жанна Гайон - Песня Песней Соломона
Безразличие этой души настолько велико, что она не может склониться ни в сторону обладания, ни в сторону лишения". Смерть и жизнь для нее равно приемлемы, и хотя желание жизни в ней несравнимо крепче, чем когда-либо, она не может желать рая, потому что находится в руках своего Возлюбленного. Таков результат глубочайшей смерти. Хотя она в таком состоянии более, чем когда бы то ни было, способна помогать другим и заботливо служить тем, кого посылает ей Жених, это не является ее желанием. Она даже не может делать это без особого указания Провидения".
Примечания:
49 Иоанн Креста дает еще одно равно справедливое и очень красивое толкование данного отрывка (диалог Жениха и Невесты, строфа 28). Когда Невеста говорит: «Сосавший груди матери моей», - то имеет в виду уничтожение плотских склонностей и страстей, образом которых является молоко нашей матери Евы. «Тогда, встретив Тебя на улице (то есть, вне себя, в состоянии уединения и обнаженности духа), я могла бы целовать Тебя в тишине, и таким образом моя природа, очищенная от всего временного, земного и духовно несовершенного, могла бы соединиться с Твоей посредством любви», Это достижимо только в духовном браке и представляет собой ничто иное, как поцелуй, который Бог принимает от человека. Здесь никто не относится к нему с презрением и не смеет оскорблять его, так что ему уже не докучают ни дьявол, ни плоть, ни мир, ни собственные наклонности. И исполняется слово: «Вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал» (П. Песн. 2: 11)
50 Мистики подразделяют участь умершего человека на три этапа: он завернут в саван, погребен и находится в земле до дня Суда. Он уже свободен от каких-либо страстей или чувств. Мы с уверенностью можем сказать, что полностью умерли для плоти, если все эти состояния имели место в нашей жизни и проявились во всех подробностях. Если мы остаемся бесстрастными (и это касается как временного, так и вечного) по отношению к своим недоброжелателям, то можем считать себя в отношении к ним мертвыми. Тогда давайте разберемся: мертвы мы или только умираем, потому что различие между этими двумя состояниями неуловимо. Люди, переживающие постоянные мучения, очень близки к смерти, однако, это еще не критерий. И мне представляется, что в наше последнее - время вряд ли найдется человек, который бы по своему состоянию соответствовал трем вышеупомянутым характеристикам. (Иоанн Св. Сэмпсона, «Дух Кармила», гл. 12.)
Как непросто среди духовных людей найти такого, кто действительно был бы свободен от каких-либо страстей! Где нам найти нищего духом, не привязанного к творению? Нам придется дойти до края земли в поисках этой драгоценной жемчужины. (<<Подражание Иисусу Христу», книга П, гл. 11.)
51 На мой взгляд, очевидно, что тот, чье счастье в Боге, не может желать собственного счастья. И такой человек не желает другого счастья, кроме того, которое от Бога, в Боге и для Бога. Таким образом, никакая цель и даже никакая слава небес не может быть источником удовлетворения, а, следовательно, - объектом желания. Желание - это всегда дитя Любви. Если моя любовь только в Боге и только для Него, то мои желания будут лишены эгоистических ~ побуждений и будут устремлены только к Нему. Это желание не имеет ничего общего с желанием любви, вытекающим из ее отсутствия. Поскольку Бог бесконечно совершенен и навеки благословен, а счастье человека заключается именно в этом совершенстве и блаженстве Божьем, то и желания его должны нести в себе заряд блаженного покоя. Это состояние не может быть свойственно тем, кто все еще любит Бога из беспокойства о себе, а также тем, кто любит и ищет себя в привязанности к Богу. Тем не менее, не следует полагать, что Бог не может вложить подобные намерения и желания в того, кто кажется Ему добрым. Он иногда побуждает
124
человека восклицать: «Влечет меня то и другое: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше» (Фил. 1 :23) В другом же случае, находясь под сдерживающим влиянием любви к братьям и будучи абсолютно свободным от любых эгоистичных рассуждений, этот человек восклицает: «Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих') (Рим. 9:3). Эти явно противоречивые чувства прекрасно согласуются в глубинах души. Итак, хотя духовный человек стремится только к единению с Богом, Бог все-таки время от времени возбуждает в нем, когда считает необходимым, другие желания. Однако они отличаются от прежних - эгоистических. Отныне они возбуждаются Самим Богом, Который теперь Сам определяет цели и планирует действия человека. Человек даже не знает об этих планах, пока Бог не откроет их ему прямо или косвенно. Желание, обращенное на себя, это неизбежное следствие воли, еще не очищенной от эгоизма. Но, поскольку весь замысел Божий сводится к уничтожению воли творения и замене ее на Свою, то Он должен избавить человека и от всех эгоистичных желаний. Есть еще одна причина, по которой Бог дает человеку осознанные желания. Намереваясь даровать ему какое-либо благословение, Он вначале вселяет желание его, чтобы услышать и удовлетворить просьбу. «Господи! Ты слышишь желания смиренных; укрепи сердце их; открой ухо Твое» (Пс. 9:38). Он подготавливает сердце и удовлетворяет просьбу. «Утешайся Господом, И Он исполнит желания сердца твоего» (Пс. 36:4). «Сам Дух ходатайствует за нас» (Рим. 8:26), а, значит, это - желания и просьбы Святого Духа. Иисус Христос, обитающий в человеке, заявляет: «Я И знал, что Ты всегда услышишь Меня» (Иоан. 11 :42). Если человек сильно желает умереть, то он, наверняка, умрет. Желание унижения намного уступает желанию радовать Бога, однако, поскольку Богу угодно смирять человека при помощи клеветы, Он вкладывает в него большую жажду к унижениям. Я называю это жаждой, чтобы отличать ее от желания. Подчас Он склоняет человека молиться о чем-то конкретном, когда совершенно очевидно, что эта молитва исходит не по собственной воле, а по воле Божьей. Человек не свободен молиться о том, о ком хочет, и когда хочет, но, когда он молится, его просьбы всегда бывают услышаны и удовлетворены. Это не производит никакого самодовольства, ибо человек полностью осознает, что именно Тот, Кто владеет им, молится и отвечает на Свои собственные прошения. Все это можно понять, но очень трудно выразить словами. (<<Оправдания,), 1, 80.)
52 Благословляя Бога и благодаря Его за каждое событие Провидения, мы поистине возрастаем в святости. Но, предоставляя Богу исключительное право заботиться о нашем желании и действовать в нас и через нас, мы делаем более возвышенное и благословенное дело. Если мы без какого-либо беспокойства о том, что происходит (хотя мы и ясно понимаем это), занимаем наше сердце Божественной добротой и благостью и сосредотачиваем наше внимание только на них, преклоняясь перед ними с благодарением, то мы достигаем большей святости. Дочь искусного врача лежит в продолжительной горячке, и, зная о глубокой привязанности и исключительной любви отца, она говорит одной из своих подруг: «Я чувствую себя очень плохо, однако я никогда не размышляю о лекарствах, потому что ничего не знаю об их исцеляющих свойствах. Я могу ошибиться в них. Так почему бы мне просто не доверить всю, заботу об этом своему отцу, который знает, что необходимо делать для моего выздоровления, и который сделает все возможное? Мне вовсе не нужно об этом думать - он подумает за меня. Мне вовсе не нужно желать чего-либо, потому что он позаботится обо всем необходимом. Я позволю ему выбирать то, что он считает лучшим. Я буду только с любовью смотреть на него и демонстрировать свою безусловную уверенность в его любви». На его вопрос, не желает ли она, чтобы он пустил ей кровь для облегчения состояния, дочь отвечает: (Я - твоя, мой отец. Я не знаю, что мне следует желать, чтобы поправиться. Делай, что считаешь нужным. Что касается меня, то мне достаточно любить и почитать тебя от всего сердца, что я и делаю». И вот, ее рука перевязана, и отец вскрывает ей скальпелем вену. В это время дочь ни на миг не отводит своих глаз от его лица. Она неотрывно, с любовью, смотрит на него, ничего не говоря, лишь повторяя время от времени: «Мой отец любит меня, и я - полностью его». Когда манипуляция закончилась, она не поблагодарила его, а просто повторила те же слова привязанности и дочерней уверенности. (Св. Франциск де Саль, «О любви Божьей», книга IX, гл. 15.)
53 Чем чище и проще материя, тем более она пригодна для использования. Ничто не может быть чище или проще воды, и какое широкое применение она находит благодаря своей текучести! Не обладая какими-либо собственными качествами, она с легкостью поддается всевозможным воздействиям. Сама по себе безвкусная, она может иметь бесконечное количество вкусовых оттенков. Бесцветная, она восприимчива к окраске в любой цвет. То же самое происходит с Духом и Волей в состоянии простоты и чистоты. Они могут проявляться только по воле Бога, точно так же, как вода изменяет свой запах или оттенок по воле того, кто использует ее. Эти качества второстепенны и привнесены в воду извне. И именно это делает ее способной проявлять их. Таково, я чувствую, и состояние моей души. Она не может больше различать или узнавать что-либо в себе, и это делает ее чистой. Однако она принимает все, дарованное ей, ничего не присваивая себе. Если бы вы попытались определить свойства воды, то пришли бы к выводу, что главное ее свойство - полное их отсутствие. Но вы можете возразить, что вода бывает разного цвета. Смею сказать, что это не вода имеет цвет, а то вещество, которое добавлено в нее. То же самое можно сказать и о форме. Поскольку вода текуча и податлива, она тотчас принимает форму сосуда, в который наливается. Если бы она имела собственные свойства, то не смогла бы принимать любую форму, обретать любой вкус, источать любой запах и отображать любой оттенок. («Оправдания», 1. 184.)
