Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)
Туман в глазах Каэтаны постепенно рассеивался, и она с изумлением уставилась на животное, которое везло едущего поодаль трикстера. Это была гремучая смесь ящера, волка и лошади — Кожистая, со складками образина, издающая тот самый отвратительный запах, который так донимал Каэтану. У нее были мощные шишковатые ноги с подобием копыт и длинная шея в разноцветных зеленовато‑бурых пятнах. Маленькие глазки сердито блестели, а уздечка, продетая через зубастый рот, была немилосердно изжевана. Тварь прошла чуть вперед, и Каэ увидела мощный хвост с двумя расходящимися под углом шипами на конце. Ушей у лесного скакуна не было — вместо них голову украшали змеиные чувствительные мембраны. Каэ не могла не признать, что при всем безобразии эти животные как нельзя лучше подходят для езды по лесу. А судя по зубам, с кормом у них тоже не возникает проблем.
Неведомо как разглядев в сумерках, куда смотрит его пленница, воин трикстеров не без гордости объявил:
— Это наши братья по Отцу Муругану. Великий Мурутан дал нам силу, смелость, этих скакунов и свое покровительство. Этого нет в вашем слабом мире…
Каэ собралась было ответить, но тут зычный голос другого воина оповестил:
— Селение!
Почти в ту же минуту Каэ снова впала в беспамятство и поэтому не узнала, отчего их не впустили в селение на ночь глядя.
Утром ее разбудил яркий свет солнца. Они находились на огромной лесной прогалине перед холмом, на котором было сооружено нечто вроде крепости. Оглядевшись, она увидела, что их похитители приводят себя в порядок перед торжественным вступлением в стены «крепости», а расседланные скакуны выглядят еще более отвратительными при дневном освещении.
Каэтана с радостью почувствовала, что голова ее только слегка побаливает, а ноги развязаны. Она обернулась и обнаружила, что лежит на зеленой сочной траве рядом с альвом и Джангараем, а огромное тело Бордонкая высится чуть дальше отдельным холмом.
Один из лесных разбойников приблизился к пленным и довольно бесцеремонно, хотя и не слишком грубо, поднял их на ноги.
Обменявшись ободряющими взглядами, они молча двинулись в направлении селения. На стенах «крепости» уже стояли трикстеры и глазели на группу столь разных и не похожих друг на друга людей, которые со связанными руками, соединенные одной веревкой, двигались по направлению к ним.
Каэтана с горечью думала, что путешествие в ал‑Ахкаф с самого начала натолкнулось на непреодолимые трудности. Альв что‑то тихо бормотал себе под нос у нее за спиной, словно молился своим богам, и Каэ почувствовала угрызения совести из‑за того, что потащила с собой этого кроху, который вполне мог бы сейчас читать книги в какой‑нибудь университетской библиотеке. Она, обернувшись, поймала взгляд Воршуда и сказала только одно:
— Прости, пожалуйста.
И альв неожиданно лихо подмигнул ей в ответ.
Ободренная этим Каэ двинулась вперед. За альвом шел Джангарай, следом Бордонкай, который был готов хоть сейчас вступить в бой, но не понимал, отчего друзья молчат и не говорят даже между собою. Однако он настолько им доверял, что послушно двигался к селению, не делая никаких попыток взбунтоваться. Воины окружали их тесным полукольцом.
Селение трикстеров не было похоже ни на что виденное до сих пор Каэтаной в этом мире. Дома, сложенные из массивных бревен, стояли на высоких сваях, и к дверям нужно было подниматься по крутой и грубо сколоченной лестнице. Окна были маленькие и узкие, а вместо стекол их закрывали мутные бычьи пузыри, как пояснил ей со знанием дела Бордонкай. В центре стоял дом вождя, а остальные здания располагались вокруг него концентрическими кругами. Ближе всего находились большие дома военачальников, а по мере удаления к краю жил люд победнее. Поселение было обнесено двойным частоколом из самых мощных бревен с заостренным верхом. Кроме того, с наружной стороны перед частоколом был вырыт глубокий ров. Все вместе это напоминало грубо сработанную копию небольшого города Аллаэллы, с тем лишь исключением, что трикстеры вместо камня использовали дерево.
— Эх, не воевали мы с ними по‑настоящему, — вдруг промолвил Бордонкай.
— Это точно, — согласился ингевон, — как бы здесь все хорошо горело.
Репликами они. обменивались вполголоса, стараясь, чтобы охранники не услышали. Впрочем, те или плохо понимали их язык, или с трудом разбирали человеческую речь вообще — на тупых звероподобных лицах не отражалось ничего.
Когда пленников подвели ко рву, огромный деревянный мост стал рывками опускаться навстречу отряду, а затем ворота с диким скрежетом отворились. После того как копыта последнего лесного скакуна процокали по брусьям моста, процедура с таким же душераздирающим звуком повторилась в обратном порядке.
— Да, — прошептал Джангарай, оказавшись рядом с Каэтаной, — разграбить и разорить такой город — сплошное удовольствие. И если мы останемся живы, то я его себе когда‑нибудь доставлю.
— А я к тебе присоединюсь при любых обстоятельствах, — пообещала Каэ. После того как большую часть пути ее везли, перекинув через седло, мышцы живота и ног у нее нестерпимо болели, зато спина просто не разгибалась, что доводило ее до настоящего бешенства. — Ради такого праздника души я сбегу даже из Царства Мертвых. Вот уж точно древообразный народ. Пни с рожами…
Дальнейшие эпитеты она бормотала уже про себя, справедливо рассудив, что лучше ее спутникам не знать, до какой стадии языковых извращений можно дойти, вдоволь налюбовавшись на трикстеров и нанюхавшись их сапог.
Между прибывшим отрядом и охранниками поселения тем временем завязалась оживленная беседа, состоящая в основном из рыка, громких выкриков и ударов себя в грудь. Время от времени кто‑нибудь из трикстеров тыкал пальцем в пленников, так что если Каэ правильно уловила смысл этой пантомимы, то каждого пленника в неравном бою захватывали как минимум восемь раз.
Наконец пленников отвели на площадь, куда явился сам вождь с многочисленной свитой и где собралась шумная толпа женщин и детей.
Вождь оказался рослым и рыжебородым, с бычьей шеей и крепкими мускулами. Походка у него была утиная — вразвалку, а волосы и борода были заплетены в косы, что, очевидно, считалось последним криком моды среди трикстеров. На доспехи предводителя лесных людей, которого, как оказалось звали Маннагартом, пошли шкуры как минимум двух ящеров. Огромные шипы торчали у него на наплечниках и на браслетах, охватывавших запястья. Меч в кожаных ножнах висел на поясе и был длинным и широким. Голову венчало подобие кожаной шапки с меховой опушкой, с которой свисала масса побрякушек. Одним словом, Маннагарт, очевидно, был завидным мужчиной и имел большой успех среди женщин своего племени. Каэтана краем глаза заметила, какие красноречиво‑призывные взгляды бросали на него лесные девы.
Свита Маннагарта была довольно разношерстной. Военачальники трикстеров не уступали красавицам Ак‑карона в любви к украшениям и старались ни в чем не отставать от своего вождя. Их одежда, даже сапоги и меховые плащи, была украшена кое‑как пришитыми кольцами, браслетами, цепями и аграфами, отчего приближенные Маннагарта имели вид нарядных новогодних елочек. Впрочем, у каждого свой вкус.
Детей больше всего заинтересовал Воршуд. Они осторожно прикасались к его плотному блестящему меху и тут же с визгом и криками отскакивали в сторону.
Мужчины оценивающе оглядели Бордонкая и теперь обсуждали Каэтану. Ее внешний вид вызвал у них мучительные раздумья и последовавшие за этим жаркие споры. Самым весомым аргументом при этом оказался увесистый кулак рыжебородого вождя, которым тот сшиб с ног нескольких оппонентов. Шум тут же стих, и на площади воцарилась тишина. Очевидно, все поняли, что вождь принял решение и сейчас намерен его огласить.
— Как ты думаешь, мы поймем что‑нибудь из его пламенного бормотания? — спросила Каэ у нахохлившегося и поникшего альва.
— А что тут понимать, дорогая госпожа, — меня они сразу прикончат. Я ведь говорил вам, что маленький народ они на дух не выносят, даром что в лесу живут. А вас, знаете ли, по‑моему… — Он замялся. — Похоже, вы у них имеете успех, да хранят вас боги.
Бордонкай пребывал в нерешительности. Он напрягал мышцы, чтобы порвать слабенькие веревки, которыми его связали впопыхах. Тогда он мог бы сразу схватить вождя, к которому стоял ближе всех остальных, и сломать ему шею, — Бордонкаю вождь представлялся слабым и хилым. Но что делать с лучниками, которые стоят на стенах и держат под прицелом пленников? К тому же если он убьет вождя, то, возможно, охрана тут же прикончит его друзей, а это было бы несправедливо. И Бордонкай расслаблял мускулы.
Кажется, трикстерам удалось довести до сознания своего вождя, что приглянувшаяся ему женщина не просто обряжена в мужской костюм, но еще и сражалась с ними, укокошив немалую часть отряда. Каэтану поражало, с каким спокойствием здешние женщины воспринимают смерть своих близких. Пленники стали главной сенсацией дня, а над мертвыми не плакал никто. Их аккуратно сложили у самых стен поселения и уделяли им внимание только тогда, когда требовалось упомянуть в рассказе кого‑нибудь из павших.
