Кирилл - Unknown
— Ты вернешь, — говорит она с полной убежденностью. Убежденностью, о которой мне остается только мечтать.
Когда приезжает Билли с бутылкой водки, Джули уже давно ушла. Она молча достает два больших стакана для воды и наполняет их, проливая совсем немного. Я замечаю, что она уже немного пьяна. Билли направляется ко мне, к столу, и ставит передо мной стакан. Я отрицательно качаю головой.
— Не думаю, что ты боишься выпить немного водки, — оскорбленно замечает она.
Ох, какого черта! Она права. Может быть, это поможет притупить боль. Я беру стакан и начинаю пить ее, как воду, вижу, как глаза Билли расширяются в удивлении.
Я выпила уже половину стакана, и мне кажется, что мне пора остановиться, потому что я чувствую себя совершенно больной. Ставлю стакан и смотрю на Билли.
— Это не поможет.
— Ты напряжена, словно натянутая тетива лука, тебе необходимо расслабиться.
— Расслабиться? Зачем?
— Это не твоя вина, — говорит она.
— Почему не дерзкое замечание! Теряешь хватку, Билли.
— Эм, да. Возможно, — озадаченно она смотрит на меня.
Я делаю глубокий вдох. Алкоголь уже успел ударить в голову, но даже от него я не чувствую себя счастливой, на самом деле, я чувствую себя больной. Я обхватываю голову руками.
— Мне не становится лучше, Билл.
— Ты ела сегодня?
— Нет, пока нет.
— Дерьмо. Может ты что-нибудь поешь сейчас?
— Нет.
— Давай, я положу тебя в кровать ненадолго.
В спальне я просто падаю на кровать, лежу на боку и начинаю стонать.
— Черт, Билли, комната кружится.
— Не совсем.
Я закрываю глаза, и чувствую, как Билли ложится рядом со мной.
— Я скучаю по малышу, — говорит она и икает.
Мое сердце делает сальто.
— Я тоже.
— У него самые честные, добрые глаза, в которые ты можешь нырнуть и утонуть в них.
— Да, — я улыбаюсь, думая о них. — А мне кажутся они кусочками неба, вписанные в радужную оболочку.
— И у него это великое комическое хихиканье.
— Комическое хихиканье? Да у него громкий смех.
— О Господи, только не переходи к фразе: «у моего сына какашки лучшего цвета, чем твои» сейчас.
Мой смех звучит и пьяно, и грустно.
— Я никогда не хотела детей, пока не появился Сораб, — говорит она.
Это отрезвляет меня, мы обе молчим. Мои конечности тяжелеют, голова чувствуется какой-то тоже тяжелой и странной.
— Какого черта я делаю, Билли? Напиться в такое время?
— Ничего страшного. Это правда плохая идея с моей стороны. Просто давай спать.
— В большой вонючей куче самодовольства, а именно моей.
— Хватит.
— Между мной и Блейком не очень все хорошо.
Я чувствую ее тело напрягается.
— Вы что ругаетесь?
— Нет, вот именно, что нет. Вся страсть ушла из наших отношений.
Ее тело расслабляется.
— Ты глупая секси, Лана, — она хихикает.
— Ты не понимаешь, Билл, — настаиваю я.
— Когда он завтра вернется, сообщи ему, что ты будешь спать со мной, и мы сразу же посмотрим насколько далеко ушла страсть банкира.
Я чувствую, как ее рука обвивается вокруг моей талии, и она прижимается ко мне. Ее большие новые сиськи упираются мне в спину, они теплые, красивые и для меня не неудобные.
— Спасибо, Билл, — бормочу я, придвигаясь к ней ближе, и почти сразу же проваливаюсь в сон.
Не знаю сколько часов спустя, я чувствую, как Билли убрала руку, и я с трудом открываю сонные глаза, голова просто раскалывается, и вижу перед собой улыбающееся лицо Блейка.
— Что-то ты рано, — бормочу я.
— И какая удача, что я успел вовремя, — он несет меня в комнату для гостей, накрывает одеялом, залезает рядом ко мне.
— Никто не имеет права спать с моим маленьким ангелом, кроме меня, — шепчет он, прижимаясь и обнимая меня за талию в точности, как Билли.
24.
Виктория Джейн Монтгомери
Я лежу на своей кровати и смотрю в безлунную ночь, отчаянно желая, чтобы Феникс пришел ко мне. Вокруг меня все рухнуло, потому что я узнала, что Блейк — мой сводный брат, и я не могу ему отомстить, а у меня все было так тщательно спланировано. Как только я начинаю думать, что он сотворил со мной, моя кровь вскипает.
Когда-то я любила его. Сейчас единственное, что я хочу больше всего — отомстить. Я продолжаю мечтать о том, как лью кипящее масло на пупок суки Блейка, и как она кричит, словно сумасшедшая, ее кожа покрывается волдырями, слезает, оголяя ее мясо, и она превращается в кусок стейка, приготовленного на гриле.
Боже, как же я ее ненавижу.
Если бы только Феникс снова пришел ко мне, тогда я могла бы попросить у него благословения. Потому что я боюсь, чувствуя, что со мной происходит что-то странное. Я слышу звуки затачиваемых ножей в своей голове, и я боюсь, что теряю свое психическое здоровье. Возможно, потому, что я заперта здесь среди всех этих психов, что сама становлюсь одной из них.
И сейчас я слышу голоса в своей голове.
Каждый день эти бестелесные голоса становятся все сильнее и более беспощаднее. Они сводят меня с ума своим суровым кудахтаньем и взыванием к мести, жаждут крови. Крови Блейка. Я больше не осмеливаюсь посещать групповые занятия. К счастью, политика клиники не предусматривает их, как обязательные. Я боюсь с кем-либо разговаривать. Что мне делать, если я потеряю контроль, и один из голосов возьмет верх?
Вдруг среди всего этого, я слышу голос, дорогой, потерянный голос ребенка. Ищущий в своей невинности, выманивающий меня и безвозвратно тянущий к себе, как приманка. Все другие голоса, которые я вынуждена слушать, требуют от меня до непристойности прямого принудительного контакте, гранича с грязными, непристойностями. Я прислушиваюсь к этому чистому новому голосу и понимаю, что все остальные голоса затихают, как бы уходя на второй план.
Прекрасный новый голос пробивается вперед, ко мне, с полным нетерпением. Я принимаю его всем телом и душой, всем, что я есть. Возможно, у меня все будет хорошо. Возможно, этот новый голос сбережет меня и направит на путь истинный. Возможно, Феникс послал этот голос ко мне. Сразу же я чувствую себя гораздо сильнее.
«Ты не должна доверять никому», — говорит этот уникально свежий и прекрасный голос.
Я одобрительно киваю.
«И ты не можешь отказаться от божественных планов».
Я снова киваю.
«Феникс санкционировал их».
Конечно Финикс. Я внимательно прислушиваюсь, как красивый голос конкретизирует, что должно быть сделано на самом деле.
Блейк должен умереть так же, как ты и планировала — в автокатастрофе по дороге домой из клиники, после подписания отказа от всех прав на наследство Баррингтонов. Затем наступает очередь его внебрачного ребенка, он умрет.
Потом, как и планировалось, мы навестим лживую, грязную тварь, на которой он женат... и будем наблюдать, как она умирает медленно и мучительно.
25.
Блейк Лоу Баррингтон
Она идет в направлении ко мне, и я вижу ее огромные глаза, бледное усталое лицо, и чувствую чувство вины. Когда я встретил ее впервые, в ней бурлила жизнь, она была невинной в оранжевом платье. Посмотрите, как небрежно я к ней относился, и что я с ней сделал.
— В чем дело? — спрашиваю я, удерживая ее. Она кажется такой маленькой, ее кости настолько хрупкие. Она не всегда была такой, нет так ли? Нет. Однажды она стала бороться со мной, выдвигая свои условия.
— Блейк, — говорит она.
— Что?
Она с трудом глотает.
— Скажи мне?
— Ах, дорогой. Ты действительно не хочешь меня больше, не так ли?
— Что?
— Я знаю, ты любишь меня, но ты не хочешь меня больше.
Я отрицательно качаю головой. Я никогда не пойму женщин. Как они могут быть настолько интуитивными и настолько непонятливыми одновременно. Я провожу пальцем вниз по ее красивому, прекрасному носу и ее пухлым губам. Я помню, когда мы впервые поцеловались. Я помню, как они выглядели, когда гребаный извращенец издевался над ней на вечеринке. Я помню их, как она смеялась на той вечеринке у наркоторговца, на которую пригласила меня, и я помню, как она сказала ими в наш медовый месяц, что стала моей плененной рабыней. Мне кажется, что прошло уже сто лет. За это время столько всего произошло. Я хотел бы вернуться назад, но не могу. Здесь и сейчас — это то, что я имею.
— Полыхающие спички, — шепчу я.
— Что? — переспрашивает она.
— В ту ночь, когда я встретил тебя, твои глаза были как полыхающие спички, такие синие. Впечатление чего-то особенного, и обжигающего пальцы.
Она кусает пухлую губу.
— Разве я не сожгла тебя?
— Ни в коем случае.
— Я так растерялась, Блейк.
— Подойди ко мне. Я хочу сказать тебе кое-что, — я веду ее к дивану, мы вместе садимся, наши бедра соприкасаются. Если бы она только знала. Может быть, мне стоит сказать ей. Наверное, я был слишком отдаленным, все из-за своего воспитания. Присутствие духа, лучше иметь, чем лишиться.
