Кирилл - Unknown
Я беру ее за руку – холодная, я заключаю ее между ладонями.
— Твоя рука теплая, — бормочет она.
Я улыбаюсь ей.
— Скажи мне правду, Блейк, я вынесу все.
— Ох, Лана. Сказать тебе правду? Хорошо. Прямо сейчас, я хочу трахать тебя до тех пор, пока ты не забудешь, как тебя зовут.
Ее голова дергается, она не ожидала такого ответа, конечно нет.
— Единственное, что меня останавливает — это твое горе. Я не хочу, чтобы мой метод борьбы с горем, как-то вторгался в тебя.
— Что это значит?
— Я имею в виду, только находясь в тебе внутри, только тогда я забываю, что Сораба нет с нами рядом. Это единственный раз, когда я не чувствую вины, что я не защитил его. Я не смог защитить тебя и его. Я потерял бдительность. Я стал беспечен, Лана. Я не раскусил ее, какой она была на самом деле.
— Так ты все еще хочешь меня?
Я смотрю на нее, наверное, пришло время нам просто больше узнать друг о друге. И, наверное, наступило время, когда я просто должен показать ее это, поэтому беру ее руку и кладу на свой пах — жесткий и пульсирующий.
Слезы собираются у нее в глазах и скатываются по щекам.
— Что случилось?
— Я на самом деле думала, что ты ушел от меня.
— Ушел от тебя? Ты что, совсем ослепла? Нет никого. С того дня, как мы снова встретились в банке, я никогда даже не посмотрел на другую женщину. Я все время хотел единственную. Ты единственная для меня. Я мог бы взять тебя прямо сейчас, если бы был уверен, что ты готова к этому.
Она смотрит на меня своими большими ярко-голубыми глазами.
— Я готова к этому.
Я выкидываю Сораба из головы, перемещая его в безопасное место в своем сердце, и начинаю расстегивать ее кофточку.
Я восхищаюсь ее видом — подернутые пеленой выразительные глаза, раскрасневшиеся щеки и покрасневшие губы. Да, теперь она точно похожа на мою Лану. Ее руки движутся по моим брюкам, останавливаясь на жесткой выпуклости.
Я улыбаюсь.
— Видишь? Ничего не изменилось между нами.
— Ах, я так скучала по твоему телу, — шепчет она, пока я поднимаю ее вверх.
Ее ноги плотно обвиваются кольцом вокруг меня. Я чувствую влажность между ее ног, оставляющую пятна на моей рубашке. Это прекрасное чувство.
— Я так боялась, что от твоей страсти не осталось и следа.
— Не могу представить, что тебя навело на такую мысль.
— Я не хочу, чтобы ты был нежным.
— Я не планирую быть нежным. Я собираюсь заняться с тобой жестким и, может быть, даже грязным сексом, как пойдет. Если ты не разлетишься на кусочки, то тогда точно потеряешь сознание от наслаждения, — предупреждаю я, пикируя вниз и захватывая ее пухлые губы, которые я купил в давно, словно в другой жизни. Однажды, именно тогда, когда был царем всего мира, насколько хватало взгляда.
26.
Лана Баррингтон
Мне звонит Джек. Пару секунд я испытываю замешательство, мне кажется, что он находится совсем рядом, как будто он может сейчас заскочить на кофе.
— Ох, Джек, — выдыхаю я. — Где ты?
— В Африке. Билли прислала мне емайл. Я могу что-нибудь сделать?
— Нет. Нет, здесь ты ничего не сможешь сделать. Блейк разрешает эту ситуацию, — мой голос звучит горько. — Оказывается, Виктория имеет отношение к похищению нашего сына, чтобы наказать нас.
— Я плохо тебя слышу. Кто забрал его?
— Виктория.
— Кто?
— Бывшая Блейка.
Наступает напряженная тишина, видно, пока он переваривает этот факт.
— Мне казалось, она заперта в психушке.
— Она и заперта, — я вдруг чувствую слезы. Краем глаза я замечаю желтый стикер, на котором слабо отпечатались слова, видно, написанные на бумаге, которая на нем лежала.
— А как же она смогла?
— За счет денег и связей, — я открываю ящик стола и достаю карандаш, начинаю аккуратно проводить по отпечатавшимся словам, постепенно проявляются буквы, написанные почерком Блейка.
Голос Джека на том конце провода звучит растерянно.
— Что дальше?
— Она хочет, чтобы Блейк отказался от своего наследства.
Наступает напряженная пауза, такое чувство, словно сама телефонная линия начинает потрескивать.
— И он?
— Да. Да, он отказался.
Я слышу, как он облегченно вздыхает, и потом видно почувствовав себя неудобно передо мной, начинает извиняться:
— Слава Богу. Не то чтобы я сомневался в нем, просто…
— Не волнуйся, Джек, — прерываю я. — Он действительно обладает холодным расчетливым умом, и я не виню тебя за такие мысли, — я смотрю на сообщение, написанное на записке.
— Я возвращаюсь.
— Не надо, Джек. Ты не сможешь помочь.
— Нет, я возвращаюсь, потому что я здесь не нужен.
— Что ты имеешь в виду?
— Я расскажу тебе, когда вернусь.
— У тебя какие-нибудь проблемы там, да?
— Нет. Я просто понял, что создаю больше вреда, чем пользы.
— Ладно, сообщи мне, когда ты вернешься, — а у меня в голове крутится другое предложение — когда я верну Сораба назад. Но я не говорю этого. Это лишнее. Не стоит так говорить. Я скучаю по поцелуям мокрой макушки своего сына, пока купаю его в ванне. Настоящая боль, глубокая боль, которая даже проникает насквозь в мои кости, скрыта у меня в голове. Она неустанно пожирает мои клетки, удерживающие меня. Я кладу трубку и отрываю стикер, смотря на обведенные слова:
Реальная цель должен быть я!
Я смотрю в зеркало — мои глаза оцепенели.
27.
Блейк Лоу Баррингтон
«Войной нужно руководить так, чтобы в дальнейшем народы обеих стран стали нашими должниками».
Амшель Майер Ротшильд, Франкфурт 1774
Я ударяю кулаком, негодуя от злости, по зеркалу и смотрю на себя, я смотрю глаза в глаза упорным взглядом, они холодные синие, моргаю, и смотрю опять. Пока не видно развращенности и уродства, но, несомненно, я должен быть, наверное, совершу трансформацию в нечто невыразимо уродливое. Всю свою жизнь я манипулировал законом и моралью для продвижения себя и своего класса.
Все было очень просто. Фальшивые деньги, основанные на поддельных деньгах, рассчитанные на обманные деньги. Мы украли это все у вас из-под носа. Как? Просто взяли под свой контроль верхушку любой организации, а остальные... последовали, как овцы.
Вами так легко управлять, потому что вы прекрасно предсказуемы, вам так не хватает видения. Стадо движется словно вслепую, испытывая страх или ненависть. Все было так легко. Утихомирить намеренно оболванив массы развлечениями. Сотни каналов чепухи и бессмысленным просвещением, чтобы поглощать, потреблять, пожирать, испытывать зависимость, как у наркомана, насыщая свой разум насилием, порнографией, алчностью, ненавистью, эгоизмом и непрекращающимся потоком плохих новостей.
Потом... ой, смотрите...террорист. Он пришел за тобой.
Давайте поставим весь мир на повышенную боевую готовность. Давайте запугаем!
И вы попались на приманку. Или ты просто смотришь в другую сторону?
Да, это был гротеск, но вы купились на него. Даже сейчас вы довольствуетесь своим порабощением, верно? А ваши иллюзии безопасности. Твои глаза остекленели уже? Именно поэтому это было легко. Вы сделали это легким. Да, вы. Чувствуете стыд? Нет? Видишь, поэтому это так легко для меня.
В любом случае...
Однажды, я сделал один шаг дальше — я убил человека, которого называл своим отцом. Смертельно ударил отца, когда он меньше всего этого ожидал. И сейчас я вынашиваю планы убить свою сестру. И я даже не дрогнул, может быть, потому что я проснулся сегодня утром, а подушка под щекой была влажной? Я плакал во сне. Или это возможно потому, что я монстр, социопат? Или может быть это скорее всего просто закон джунглей?
Съесть противника первым, прежде чем он положит тебя на свой стол.
Я и есть из джунглей. Я увидел ее сидящей за столом, и прочел это в ее глазах. Мимолетную совершенно неприкрытую мстительную ненависть, балансирующую на грани истерики, которая никуда не пропадет.
Один раз она меня обманула, и я принял ее месть за боль и глубокую печаль, даже безумие, но теперь я старше и мудрее. Я являюсь мужем и отцом, и горе настигнет любого, кто посмеет угрожать и захочет нанести вред моей маленькой семье.
На этот раз я взял ее номер телефона. Да, она вернет Сораба, но я понял, что для нее этого будет недостаточно. Она жаждет моей крови. Пожалуй, даже нас обоих. Да, когда я думаю о ней, то четко понимаю, что ее месть будет завершена, только когда я буду мертв, и Лана окажется бедной вдовой, с которой она сможет по развлекаться. И она именно это и сделает.
Как кошка с мышкой.
Чтобы разрешить все это не существует другого пути. Я играл с ней мягко и спокойно, но теперь она не получит от меня такое отношение. Теперь пришло время снять лайковые перчатки.
Когда она посмотрела на меня, она не выглядела женщиной, потерявшей любовь, она смотрела на меня, как на часть, которая упорно не желает слиться с ней. Скорее это было похоже, как будто я был ее частью самой, но эта часть куда-то затерялась и сейчас она хочет ее вернуть. Она хотела этого до безумия. Пока она не подчинит меня себе и не вернет, как считает ее больной, воспаленный мозг, она не остановится.
