Кирилл - Unknown
Моя мать живет в апартаментах с видом на Central Park, которые занимают целых три этажа. Потолки двадцать три футов в высоту, окна от пола до потолка, и вид, который открывается перед вами в буквальном смысле захватывает дух. Уже наступила темнота, и город раскинулся роскошным ковром огней внизу, подо мной. Я смотрю вниз, на красивое зрелище и чувствую себя помятым и измученным.
Горничная приносит настой шалфея с ароматным медом и теплые булочки, заполненные гусиной печенью и закрученными ломтиками бекона. В этот момент моя мама совершает свой фантастически элегантный выход, я уже устал ходить по комнате за эти пятнадцать минут. Оборачиваюсь, чтобы оценить ее резкое появление в комнату, фарфоровая белая блондинка, безупречная, я помню ее, когда она еще носила длинные вечерние платья, и ее называли звездой красоты, кроме всего прочего она также носила пальто из оцелотов. Память оставляет неискреннее чувство в глубине моего живота.
Она печально улыбается.
— Я заставила тебя слишком долго ждать?
Мои губы изгибаются в ухмылке.
— Не очень.
Она томно опускается на диван, я почтительно целую ее в обе гладкие и надушенные щеки, сажусь напротив. Она деликатно поднимает руку к губам, чтобы скрыть свой вздох. Все ее действия направлены на то, чтобы скрыть хищный отблеск в своих глазах.
— В Сирии есть Византийские церкви, которые называются Сердцем Миндаля. Представь себе такое название для церкви.
— Маркус звонил тебе?
— А ты как думаешь?
— Ну, ты собираешься сказать мне, кто мой отец? Или мы будем обсуждать непонятные церкви в Сирии?
Она задумывается на мгновение, прищурив глаза, что я вижу только их синеву.
— Ты когда-нибудь видел во снах птицу или зверя с горящими красными глазами?
Я неподготовлен к такому вопросу. Если бы я мог предположить о таком вопросе то, моя реакция была бы совершенно другой. Я бы изобразил на лице совершенно другое выражение. Но так, как я не был готов, то она увидела неприкрытый шок, отразившийся у меня на лице. Хотя я отрицательно качаю головой, она пришпиливает меня своими глазами, неожиданно ставшими алчными и сверкающими от волнения.
— Тебе сняться такие сны, не правда ли?
Она с нескрываемой радостью говорит о таких снах, я же считаю их кошмарами. С самого детства мне снится такой сон, в котором я нахожусь, как в ловушке, и меня преследует массивный черный конь с красными глазами. Он гонится за мной через открытые поля, и я слышу, как он фыркает и тяжело дышит чуть ли не в спину. Иногда я вижу себя в заброшенном доме или сарае, в котором запираюсь и сижу очень тихо, пока конь бьет копытами в дверь. Оцепеневший, я пялюсь на дверь, которая сотрясается от грохота его копыт. Как правило, после этого я просыпаюсь в холодном поту.
— Ты знаешь, как тебе повезло?
Повезло? Я лишился всех слов, чтобы ответить.
— Иначе говоря конечная цель — с позволения мастера обитают наши души. Твой отец позволил это, — ее глаза затуманиваются от воспоминаний. — Иногда ты можешь увидеть, как ОН наблюдает своими глазами. ОН наблюдает за нами, живущими в человеческом облике. Это мы делаем для НЕГО. Мы позволяем ЕМУ воплощаться в человеческом облике и ходить по земле. Именно поэтому мы заботимся о чистоте нашего рода. Если мы загрязним нашу кровь, смешав ее с нечистой линией, он больше не сможет овладевать нами, именно поэтому мы имеем власть над всеми. Это наша награда — абсолютная власть над всем человечеством, — ее голос меняется, становясь вкрадчивым. — Ты не знаешь, каково это. Но ты должен разрешить ему овладеть тобой до конца.
Я встаю и отхожу на несколько шагов.
— Но я безродный, так ведь?
Она вдруг начинает смеяться с сарказмом.
— Дурак ты, Блейк. Я никогда не думала, что ты можешь быть так слеп. Неужели трудно догадаться, что твой род намного чище и выше, чем родословная Баррингтона?
Я смотрю на нее с удивлением, в груди полыхает огонь.
— Кто мой настоящий отец?
— Ты действительно хочешь, чтобы я сказала тебе? — она, кажется, искренне удивленной, что я до сих пор не знаю.
— Да, черт возьми, — резко отвечаю я. — Скажи.
— Твой биологический отец Хьюго.
— Хьюго?
— Да, Хьюго Монтгомери.
Хьюго Монтгомери! На пару минут все потеряло всякий смысл, время остановилось, весь мир, существующий в дали от этой гостиной, перестает существовать. Мы находимся с ней вдвоем в совершенно изолированном пространстве, высоко в небе. Я в упор смотрю на нее, она переводит на меня глаза, с выражением полного безразличия, ее глаза скорее похожи на голубые камни, ничего не выражающие, пустота. Затем антикварные часы на каминной полке семнадцатого столетия начинают свой отсчет.
— Кто? — недоверчиво спрашиваю я.
— Это не то, что пугающе, верно? — вздыхает она.
— Но он отец Виктории!
— Конечно.
— Виктория — моя сестра?
— Сводная сестра.
— И я должен был жениться на ней?
— Но ты же не женился, — напоминает она мягким скучающим тоном.
— Это было бы похоже на инцест, если бы я это сделал, — подчеркиваю я сердито.
— Я никогда не подозревала, что ты можешь быть настолько нудным.
— Почему семьи хотели, чтобы мы поженились?
— Для родословной. В ваших детях была бы самая чистая кровь из всех.
— Виктория знает об этом?
Мать отвечает совершенно сухим голосом.
— Я думаю, что она еще до конца не оправилась от шока, когда мы ей сказали.
— А Хьюго знает?
Она кивает.
— И... отец? Он тоже знал?
Она смотрит на меня с презрением, и я поражаюсь ее бессердечной, совершенно невыразительной маске, заставшей на лице. Она напоминает мне тех ловких снежных коз, которые даже на самых обрывистых скалах никогда не теряют свое спокойствие и опору, небрежно прыгающие по скалам, и поедая пучки травы среди опасной породы.
— Мы все знали, — восклицает она. — Неужели ты думаешь, что у меня была интрижка с Хьюго, не так ли? Мы планировали это заблаговременно, и мы сделали это ради блага семьи.
— Мой Бог! Вы все сумасшедшие.
— Сумасшествие — это субъективная вещь. Со стороны может показаться, что потерпели неудачу, не так ли?
23.
Лана Баррингтон
Джули приходит навестить меня.
Мы обнимаемся.
— Мне жаль, Лана, — говорит она.
Но я смотрю на нее совершенно не выражающим взглядом. Мне наплевать на людей, которые выражают свое сожаление по поводу того, что у меня украли сына. Я хочу вернуть его назад, но не могу. Я хочу получить информацию, любую, какую угодно. Я хочу знать все, что ей сказал Вэнн.
Я предлагаю кофе, и она соглашается. Мы сидим рядом друг с другом и пьем кофе.
— Блейк вернет его обратно, — говорит она мне.
Я ставлю чашу вниз на блюдце.
— Откуда ты это знаешь? — интересуюсь я.
Она не смущается от моего вопроса.
— Потому что я понимаю, что иначе ты и он не успокоитесь.
— Что? Что ты понимаешь? — требую я, и мой голос, да и манера общения становятся более агрессивными, я не планировала это.
— Я знаю, что Блейк особенный. Однажды, тебя там не было в тот момент, но я видела его, как он общался с кем-то, кто был намного мощнее, Вэнн сказал — пугающе мощный. Блейк не уступил ни на дюйм, и удивительно было то, что этот пугающе могущественный человек поклонился Блейку. Он имеет что-то в себе, Лана, что они жаждут его заполучить. Они хотят его вернуть или, скорее всего, сами больше всего нуждаются в нем. Они никогда не допустят, чтобы что-то случилось с ним или с Сорабом.
Я смотрю на Джули.
— Ты знаешь об их плане действий или лучше сказать, повестке дня, не так ли?
Она кивает без особой радости.
— Скажи мне, что это такое?
Она смотрит на меня с жалостью в глазах.
— Ох, Лана. Блейк не сказал тебе, потому что это может огорчить тебя.
Мой кулак с грохотом опускается на кофейный столик, что даже начинают дребезжать кофейные чашки.
— Неужели ты думаешь, от того, что ты скажешь, я буду горевать еще больше, чем уже есть?
Она смотрит мне в глаза, оказывается она храбрая. Я даже готова сказать больше — она намного храбрее, чем я думала ранее.
— Всегда есть место для большего горя.
Мне становится за себя стыдно.
— Блейк считает, что я слабее, чем есть на самом деле. Я хочу знать правду.
— Я доставала Вэнн целую вечность. Я хотела знать, и в конце концов он мне сказал, и теперь я уже совсем другая. Я жалею, что спросила, и жалею, что знаю.
— Почему?
Она смотрит на меня с грустью.
— Потому что я никак не могу на это повлиять.
— Я не ребенок. Я заслуживаю знать.
Но Джули просто отрицательно качает головой.
— Доверься Блейку, Лана. Он по-настоящему любит тебя, и он делает все, чтобы защитить тебя.
Я откидываюсь на спинку дивана в полном разочаровании.
— Хорошо, забудь о том, что я спрашивала. По правде говоря, мне плевать. Я просто хочу вернуть Сораба.
— Ты вернешь, — говорит она с полной убежденностью. Убежденностью, о которой мне остается только мечтать.
