Джен Коруна - Год багульника. Тринадцатая луна
Глядя исподлобья, хэур удивленно наблюдал за эльфой — она говорила с таким странным жаром… Хищные глаза Сигарта сузились, как бывало всегда, когда его посещали подозрения.
— Уж больно ты много рассуждаешь, как для простой лазутчицы. И высокие князья у тебя неправыми оказываются, и смотрят они недалеко…
Моав бросила на него высокомерный взгляд.
— В отличие от хэуров, детям Эллар не воспрещено иметь собственное мнение.
Сигарт молча отвернулся — ох уж эта эльфийская гордыня. К тому же, у него и так было о чем поразмыслить. Значит, вот почему перестали приходить клинки из ардольских мастерских. Тогда он даже не придал этому значения… И кто бы мог подумать, чем это все закончится. Неожиданная злоба охватила его.
— Это ж надо — Моррог! Он ведь был почти у нас в руках! Как жаль, что его не схватили тогда!
— Да уж, оплошали вы что-то, — усмехнулась эльфа, но тут же посерьезнела. — Хотя, возможно, это бы все равно ничего ни изменило…
— И откуда он вообще взялся, этот Моррог! — воскликнул Сигарт, продолжая кипятиться.
Моав опустила глаза — на миг хэуру показалось, что его вопрос смутил ее.
— Этого никто не знает, — расплывчато ответила она. — Просто взялся и все.
— Хорошо бы, чтобы он точно так же куда-нибудь и делся. Ну, как тот камень в городе, помнишь?
— Какой камень?
Сигарт поморщил лоб.
— Ты еще сказала, что забрала его куда-то, вроде как в другой мир или что-то в этом роде…
Его слова произвели на эльфу неожиданное впечатление — она поднялась со своего пня и начала возбужденно ходить туда-сюда, что-то бормоча под нос.
— Ну да, забрать в Мир-без-Времени! Как же я сама не догадалась… — смог расслышать хэур.
— Эй, ты это о чем там шепчешь?
— Да нет, просто думаю вслух — дурацкая привычка, — отмахнулась она.
— Действительно, дурацкая…
Видимо, согласившись с ним, Моав умолкла и села на поваленное бревно; тонкие пальчики рассеянно перебирали зубья гребня. Сигарт решил, что на этот день с него довольно разговоров — у него и так уже звенело в голове. Чтобы наверняка оградить себя от очередной беседы, он развернулся спиной к эльфе и задремал.
Когда он проснулся, солнце садилось. К своему удивлению, он обнаружил, что Моав за все это время, похоже, даже не сдвинулась с места. Она все так же сидела на бревне в одной белой сорочке и расческой в руках.
— Так мы ужинать когда-нибудь будем или нет? — заспанным голосом вопросил он.
Эльфа вздрогнула и обернулась к нему. Несколько мгновений синие глаза смотрели с непониманием, как если бы слова хэура вырвали ее из важных раздумий. Наконец, она встряхнула успевшей высохнуть головой и спрыгнула с бревна.
— Я думала, ты променял ужин на сон. Ну ладно, сейчас уже иду.
Она быстро впрыгнула в штаны, накинула курточку и, взяв лук, пошла прочь от лагеря.
***
Охота длилась недолго. Солнце не успело спрятаться за лесом, когда ветви зашелестели, и эльфа легким шагом вышла на круглую поляну неподалеку от лагеря. Лук-бабочка висел у нее на плече, к поясу была приторочена серая тушка кролика — поход оказался удачным. Неожиданно из кустов неподалеку от нее донеслось приглушенное рычание.
— Сигарт, не бушуй! Кролик уже спешит к тебе на ужин! — крикнула она.
Рычание повторилось, заставив умолкнуть на полуслове. Эльфа насторожилась, и было из-за чего — хэур никогда не прятался от нее. К тому же, он еще совсем недавно безмятежно дремал в лагере… Оглянувшись, она начала осторожно отступать в противоположную сторону, но не сделала и двух шагов, как на поляну мощным прыжком выпрыгнула огромная рысь — это был не Сигарт. Вздыбившаяся на загривке шерсть была почти черной, а хищные глаза горели не желтым, а красным огнем. Злобно урча, зверь присел на задние лапы.
Прыжок был настолько молниеносным, что Моав не успела выхватить нож. Вскрикнув, она закрыла лицо руками, но смертельного удара не последовало — выскочившая из-за ее спины пепельная рысь на лету сбила нападающего хищника, глухо повалившись вместе с ним на землю. Сцепившись, они покатились по траве. Злобный визг наполнил поляну, клочья черной и серой шерсти взлетали в воздух, вырванные когтями. Наконец, Сигарт, тяжело дыша, отпрыгнул от своего противника. Быстро обернувшись, он закричал:
— Ночка, прекрати! Я не собираюсь драться с тобой! Оставь ее в покое — это друг!
— Хорошими друзьями ты обзавелся, ничего не скажешь… — отозвался росх-хэур, принимая обычный вид и подходя к Сигарту, на щеке которого красовался кровавый след от когтей — к счастью, Барет только слегка задел его лапой…
Пришедшая в себя эльфа тем временем осторожно приблизилась к хэурам. Барет бросил на нее хищный взгляд — в раскосых глазах еще гуляли алые сполохи.
— Ну-ну, посмотрим, что у тебя за друг, — протянул он, подозрительно прищуривая глаза. — Сдается мне, я уже где-то видел эту кошечку…
Моав выступила вперед. Сигарт приготовился к конфликту, однако, к его большому удивлению, эльфа спокойно произнесла:
— Будь нашим гостем, воин севера — еды хватит на всех.
Барет презрительно покосился на болтавшуюся у ее пояса тушку.
— Этого заморыша, что ли?
Не дожидаясь ответа, он вытащил из-под плаща еще трех убитых зайцев и бросил к ногам Моав.
— Вот это уже куда ни шло!
Сигарт напряженно ждал, что ответит Моав, и еще сильнее удивился, когда она и на этот раз сдержалась — молча подобрала дичь и понесла ее к костру. Хэуры последовали за ней. Выйдя на поляну, Барет остановился и потянул носом. Его взгляд упал на обугленные птичьи тельца.
— Э, да у тебя никак что-то пригорело, красотка! Смотри, не сожги зайчатину, а то я из тебя жаркое устрою.
— Я постараюсь, — сдержано ответила Моав и принялась потрошить кроликов.
Сигарт не переставал удивляться такой покладистости — видать, Барет таки здорово ее напугал… Ожидая, пока подоспеет ужин, друзья сели в некотором отдалении от огня на расстеленную волчью накидку. При этом Барет то и дело косился в сторону Моав. Едва умостившись на подстилке, он тут же начал с места в карьер:
— Странная у тебя подружка, — проговорил он таким шепотом, который бы услышал и глухой, — надеюсь, ты не додумался ее пощупать?
— Да мне что, делать больше нечего! — проворчал Сигарт.
— Ну и правильно! А то ведь легче освежевать сулунга без ножа, чем уломать этих остроухих.
— Ты это о чем?..
— Да уж больно они капризные со своей луной, — поморщился росх-хэур. — У них на этот счет какие-то свои правила — раз тронешь, потом не отвяжешься. Не знаю точно… Да и смотреть-то, по правде говоря, не на что.
Он кивнул головой в сторону стоящей поодаль эллари. Его слова задели Сигарта, в его душе шевельнулось что-то подозрительно похожее на чувство вины. В памяти неожиданно всплыла тонкая фигура Моав — такая нежная и белая на фоне воды. Он смутился, сам удивившись своей слабости. Барет хитро прищурился, наблюдая за ним.
— Слушай, а она тебя часом не приворожила? Эти ведьмы ведь все могут.
— Она не ведьма, а веллара! — взорвался Сигарт.
— Ну точно приворожила, уже на своих бросаешься. Ты бы сплавил ее куда-нибудь поскорее…
— Да на что я ей? — пожал плечами Сигарт, в его голосе уже не было прежнего пыла — речи черной рыси заставили его задуматься. — Сам посуди — ну что взять с такого, как ты да я.
— И то правда! — согласился Барет и, откинувшись на траву, замурчал себе под нос «Темную ночку».
Неожиданно он умолк, хищное лицо стало серьезным. Он резко поднялся и схватил Сигарта за плечо.
— Брось ты ее — не доведет она тебя до добра, попомни мои слова, — взволнованно проговорил он, глядя прямо в глаза.
Сигарта передернуло.
— Ладно, уж как-то разберусь. Захочу да и брошу, а не захочу…
В этот момент к ним подошла Моав, и беседа прервалась.
— Ужин готов.
— Ну, наконец-то! — взмахнул руками Барет. — А мы уже тут думали с голоду умирать.
Сигарт опустил глаза — и зачем он ее обижает, она ведь вообще не обязана была готовить на двух голодных хэуров. Молча он поднялся вслед за Баретом.
Трапеза прошла слегка напряженно, хотя и более мирно, чем опасался Сигарт. Моав практически ничего не говорила, зато Барет был в ударе. Наевшись до отвала жареной зайчатины, он пришел в то особое расположение духа, которое отделяет от пошлости лишь тонкая грань. Сигарт часто видел его таким и имел все причины опасаться, что росх-хэур начнет говорить эльфе скабрезности, но все обошлось. К удивлению Сигарта, его друг не остался на ночь — торопливость не входила в число привычек Барета. Доев остатки мяса и хлебнув чаю, он распрощался с Сигартом, и вскоре его плечистая фигура исчезла среди деревьев.
Проводив его глазами, Сигарт взглянул на Моав. Она поднялась с земли, демонстративно сложив руки на груди. Хамоватое обращение Барета все же возымело свой негативный эффект, возможно, усиленный еще и тем, что сам Сигарт не заступился за эльфу. Он примирительно подошел к ней.
