Евгений Введенский - Либерия
— Вот туалет, — охранник указал рукой на приоткрытую деревянную дверь.
Гена галантно распахнул ее передо мной.
— Сэр, там только один унитаз! — воскликнул охранник.
— Ничего страшного, — сказал Гена и подмигнул ему.
— О... — заулыбался охранник. — Окей, окей...
Гена вошел в туалет вслед за мной и, нащупав рукой выключатель, зажег свет. Уборная представляла собой маленькую комнатку с унитазом без стульчака. Рядом стояло ведро с водой и черпак. С потолка на проводе свисала одинокая лампочка. Дверь запиралась при помощи загнутого гвоздя, вбитого в косяк.
Гена плотно прикрыл дверь, надавив на нее всем телом, и повернул гвоздь.
— Теперь охранник подумает, что мы — педики, — сказал я.
— Пусть думает, что хочет, — буркнул Гена, доставая пачки долларов из газетного листа, в который их заботливо завернул для нас директор банка. — Вдруг он в сговоре с этими ворами, которые нас ждут на выходе?
Расстегнув ширинку, Гена засунул себе в трусы несколько долларовых пачек и протянул мне остальные. Я проделал то же самое.
— Вот почему здесь деньги воняют, — пробормотал я. — Потому что их здесь носят в трусах и носках. И неизвестно, в каких еще местах...
*******
Выйдя из туалета, Гена дал охраннику, который ждал нас в коридоре с ухмылкой на лице, пять долларов, чтобы тот помог нам благополучно добраться до мотоцикла. В ответ охранник поцеловал купюру и прижал ее ко лбу, нагнув голову в благодарном поклоне.
Распахнув входную дверь банка, охранник достал из-за пояса дубинку и сказал:
— Идите за мной быстрым шагом! Ни в коем случае не останавливайтесь!
И зашагал вниз по ступенькам, крича:
— Всем расступиться! Дорогу! Дорогу!
Вскочив на ноги, калеки дружно с оглушительным ревом устремились в нашу сторону.
— Пиздец, они же нас сейчас на части порвут! — испуганно взвизгнул Гена.
Оттолкнув охранника в сторону, он побежал вниз по ступенькам.
Я рванул вслед за ним.
До мотоцикла, который стоял в двадцати метрах от входа, оставалось уже совсем немного, когда Гена споткнулся о чей-то костыль и растянулся на земле; я, в свою очередь, споткнулся о него и бухнулся рядом.
Раздался дружный хохот. Около моего лица замелькали черные ноги в шлепанцах, и хриплые голоса закричали:
— Куда это вы так торопитесь?
— У белого человека дом горит?
— Я помогу вам встать, окей?
Несколько рук одновременно схватили меня за бока, плечи и руки. Тут где-то рядом раздались громкие голоса охранников; они бесцеремонно вклинились в толпу, осыпая попрошаек ударами дубинок. Те в ответ угрожающе замахали костылями... Это было похоже на начало серьезной потасовки.
Гена встал на четвереньки и крикнул мне:
— Поперли отсюда! Скорее!
Не поднимаясь с земли, на четвереньках мы проползли между ног дерущихся и торопливо взобрались на мотоцикл. Гена завел двигатель и, давя на сигнал гудка, поехал прямо через толпу. Калеки осыпали нас ругательствами и хватали за одежду, но через десять секунд, опрокинув по пути несколько человек, мы выбрались на дорогу и помчались прочь, петляя между машинами и обгоняя другие мотоциклы.
— Посмотри, за нами никто не едет? — крикнул Гена.
Глянув назад, я проорал в ответ:
— Хуй знает! Там сто мотоциклов едет!
— Ладно, на всякий случай поднажмем.
Через несколько минут мы оказались на большом бетонном мосту через широкую реку. Отсюда открывался красочный вид: трущобные районы, состоящие из десятков тысяч пестрых домиков; обугленные бетонные здания довоенного времени; песчаные берега реки, заваленные горами мусора. Вдалеке виднелись почерневшие останки еще одного моста, центральная часть которого обвалилась в реку; с двух оставшихся обрубков в воду грузно свисали щербатые бетонные глыбы.
Под мостом раскинулся гигантский блошиный рынок — торговые ряды, сколоченные из досок, на которых лежали разнообразные товары и дремали их продавцы; между рядами бродили тысячи людей. За рынком начинались ремесленные кварталы: по обеим сторонам дороги сплошными рядами тянулись лавки, где продавались разнообразные инструменты, запчасти и стройматериалы, и ремонтные мастерские, где махали молотками и крутили гаечными ключами рабочие в грязных робах.
Впереди, чуть поодаль, на фоне безбрежной синей массы Атлантического океана слегка покачивались мачты кораблей и темнели причалы в порту. А сверху нам равнодушно светило гигантское тропическое солнце, зыбко пламенея в голубом небесном куполе.
*******
Проехав мимо длинного бетонного ограждения с надписью "Свободный порт Монровии", мы свернули налево и вскоре оказались у склада, где компания "Металл Либерия" планировала хранить свой металлолом.
Склад представлял собой продолговатую поляну, покрытую редкой, выжженной солнцем травой. Посередине стоял большой металлический контейнер. Людей видно не было.
Дальний край площадки уходил в болото; там, в густой зелени, что-то квакало, шуршало и плескалось.
"Не крокодилы ли там купаются?" — с тревогой подумал я.
В передней части площадки было начато строительство забора, который на данный момент представлял собой невысокую, в полметра вышиной, кладку из крупных глиняных кирпичей с двухметровым зазором в том месте, где позже планировалось поставить ворота. Сквозь эту дыру мы и въехали внутрь.
Спрыгнув с мотоцикла, я услышал какой-то шум сзади. Обернувшись, я вздрогнул от неожиданности: на земле вдоль кирпичной кладки лежало полтора десятка африканцев, укрывшихся от солнца в тени недостроенного забора.
Подняв ладони кверху, они вразнобой приветствовали белое начальство вялыми возгласами:
— Хэллоу, боссман! Хэллоу!
Из-за контейнера, широко улыбаясь, неспешно вышли трое Мохаммедов. Мы обменялись рукопожатиями; при этом в момент расцепления ладоней каждый из них слегка проводил средним пальцем по внутренней стороне моей ладони, цепляясь им за мой средний палец.
Заметив мое недоумение, Корома-младший воскликнул:
— Ага! Ты еще не умеешь здороваться по-либерийски! Сейчас я тебя научу.
Оказалось, что для совершения истинно либерийского рукопожатия необходимо было, чтобы здоровающиеся зацепились друг за друга средними пальцами, одновременно упираясь большим пальцем в средний палец товарища; когда пальцы соскакивали, должен был раздаться двойной щелчок. Когда после нескольких попыток я, наконец, успешно выполнил этот трюк, лежавшие у забора рабочие разразились аплодисментами и одобрительными криками.
— Пойдем в тень, — сказал Мохаммед Омар, кивая в сторону контейнера. — Солнце сегодня слишком жаркое.
За контейнером было немного прохладнее. Неподалеку возвышалось несколько ржавых резервуаров для нефтепродуктов. В акватории порта из воды тут и там торчали мачты затонувших кораблей; в сторону берега бежали пенные гребешки. Мне вдруг показалось, что океан постепенно приподнимается кверху, готовясь обрушиться на нас своей гигантской массой...
Гена угостил Корому-младшего сигаретой, и они закурили.
— Почему люди не работают? — строго спросил Гена.
— Че! — воскликнул Мохаммед Дьялло и стал загибать пальцы. — Цемента нет, песка нет, кирпичей нет...
— Хорошо, хорошо, — перебил его Гена, вытаскивая из ширинки пригоршню мятых, влажных купюр. — Сколько вам нужно?
— Четыреста долларов — на кирпичи, — сказал Омар, задумчиво глядя на Генины штаны. — Пятьсот долларов — на цемент. Триста долларов — на песок.
— Окей, тысяча двести, — сказал Гена, отсчитал нужное количество купюр и хотел было засунуть остальные деньги обратно.
— Сто долларов — транспортировка кирпичей, цемента и песка, — поспешно добавил Мохаммед Дьялло, подходя ближе.
Нахмурившись, Гена отсчитал еще несколько бумажек.
— Двести долларов — на инструменты, — сказал Корома-младший, выдыхая дым через нос.
— Вы что, не могли все сразу сказать? — проворчал Гена.
— Пятьсот долларов на зарплату рабочим, — сказал Мохаммед Дьялло, посмотрел на бескрайнюю линию горизонта в сине-голубой дали и добавил: — И двести долларов на питание рабочих.
— Слушайте, я же просил: говорите все сразу! — возмущенно воскликнул Гена, считая купюры. — Чтобы по десять раз в карман не лазить.
— Тысяча двести долларов — аренда бульдозера на два дня, — неумолимо прохрипел Омар, неотрывно глядя вытаращенными глазами на уменьшавшуюся пачку купюр в Гениных руках.
Гена хотел что-то сказать, но, закашлявшись дымом, молча отсчитал требуемую сумму.
— Тысяча пятьсот — наша зарплата, — проникновенно добавил Корома-младший, учтиво хлопая Гену по спине.
— Ваша зарплата — в следующий раз, — сказал Гена, засовывая оставшиеся несколько бумажек в карман джинсов.
Попрощавшись с Мохаммедами, мы хотели уехать, но рабочие преградили нам дорогу.
Переминаясь с ноги на ногу и щурясь на солнце, они жалобно заныли:
