Санин Евгений - Исцеление Вечностью
К тому же духовник, мудрый и рассудительный старец, которому он в тот же день излил эти мысли, одобрил их, добавив:
«Какая разница – час дольше или час меньше? Ведь впереди – Вечность! А ради нее разве не стоит немного потерпеть?»
И ходить в храм сразу стало легко и нетягостно.
Как и на этот раз.
На всенощной Галина Степановна, словно обидевшись, вообще уступила ему место чтеца, и ему пришлось читать и шестопсалмие, и кафизмы, и каноны.
Александр любил читать в храме. И, благодаря монастырю, имел большой опыт церковного чтения. Он прекрасно знал, как придержать дыхание, чтобы сэкономить силы. Когда делать свой голос громче или тише. Но даже для него все это было немалой нагрузкой.
Домой он возвращался, едва волоча ноги.
Казалось, не было на свете силы, которая заставила бы его двинуться хоть немного быстрее.
Но всю эту усталость словно сдуло порывом ледяного ветра, когда он увидел около подъезда Веры – стоявшую скорую помощь.
Садившийся в нее врач с досадой говорил шоферу:
- И зачем только зря тревожили? Тут уж не нас вызывать надо было!
Сердце Александра оборвалось.
- Неужели все?.. – похолодел он и через ступеньку, а то и две, бросился на седьмой этаж, даже забыв, что в доме есть лифт.
Дрожащими руками он открыл замок, толкнул дверь.
И… увидел стоявшую в коридоре Веру!
Она смотрела на него, прижимая к груди икону преподобного Варнавы, и блаженно улыбалась.
- Ну ты даешь! – только и смог вымолвить Александр, обессиленно прислоняясь к дверному косяку.
Вера – сама! – он поначалу даже не обратил на это внимание, закрыла за ним дверь. И пошла, приглашая его следовать за ней в его комнату. Здесь, не садясь в кресло, - ни разу при этом не кашлянув! - принялась рассказывать:
- Ты представляешь? Где-то с час назад у меня начался приступ, который снимается только уколом. Я еле успела вызвать скорую. Думала, уже задохнусь, потому что она долго не ехала. И вдруг увидела эту икону. Увидела, вспомнила, что ты вчера говорил. И так же, как ты – говорить-то я уже не могла – молча изо всех сил закричала: «Старец Варнава, спаси, помоги!»
Вера изо всех сил прижала к себе икону.
- И что бы ты думал? В тот же миг удушье прекратилось. Кто-кто, а я-то ведь прекрасно знаю, что этого не может быть! Что это – чисто физически невозможно. А оно – прекратилось! Скорая, наконец, приехала. Врач спрашивает: «Что с вами?» А я смотрю на него – и смеюсь. От счастья! И объяснить толком ничего не могу. Начала было про приступ, про икону… Он слушал-слушал, да в конце концов не выдержал, захлопнул свой чемоданчик и, посоветовав мне вызвать психиатра, вылетел из квартиры!
Александр посмотрел на закрытую входную дверь, на пустое кресло и стоящую посреди комнаты Веру, затем на икону и, наконец, разом все понял!
«Неужели произошло чудо? – веря и не веря, подумал он, и сам же себе ответил: Да! Да! Все подтверждения тому - налицо. И – на лице Веры!»
Он громко – от облегчения и за нее, и за себя, все-таки так переволновался - выдохнул, взял из рук Веры икону…
И тут его ждало новое чудо.
Прикладываясь с благодарностью к иконе, он вдруг заметил, что алая полоска стала заметно шире.
- Вера… прошептал он. – Смотри!
- Ага! – подойдя к нему, тоже шепотом отозвалась она. - Вижу… И что нам теперь надо делать?
- Не знаю… - признался Александр. – Наверное, нужно зажечь свечу!
Они затеплили перед иконой лампадку, принесенную в этот дом Ириной, долго смотрели на нее и, наконец, когда неожиданно соединенные этой необъяснимой земными словами тайной отошли от стола, Вера сказала:
- Перед вечерним правилом – почитаем опять акафист?
«Правило, да еще и акафист!» - ужаснулся Александр. Хотел сказать, что и без того начинался сегодня в храме.
Но Вера снова так и впилась в него умоляющими глазами.
И он вздохнул:
- Ладно! Только сначала передохну немного…
- Конечно! – охотно согласилась Вера. – А заодно и поужинаешь. И ответишь мне на вопрос, который я давно хочу задать отцу Льву.
- Попробуй! Отвечу, если смогу, - заходя на кухню, кивнул Александр.
Вера – опять сама! – нарезала ему сыр, булку, пододвинула ближе розетку со сгущенкой и в ожидании села, подперев щеку высохшим кулачком.
- Ну, давай свой вопрос! – наливая, наконец, чай, сказал Александр.
-Ты только не сердись и не обижайся, если я что не так скажу! - извиняющееся предупредила Вера и, глядя на храм в окне, начала. – Вот, все то, что ты, Ирина, Галина Степановна, сестры милосердия и даже отец Лев говорите, – все логично и правильно. И очень хочется, чтобы оно так и было на самом деле. Но ведь оттуда же никто еще не возвращался?.. Что ты на это скажешь? – обернулась она и удивилась: - А почему это ты улыбаешься?
- Да это я так… - сгоняя улыбку с лица, махнул рукой Александр. – Просто все ждал – когда ты задашь мне этот вопрос? Ведь его, как правило, в первую очередь задавали едва ли не в каждой экскурсии. Ну, и еще несколько подобных. Например: зачем ходить в храм, когда я и дома могу помолиться? Почему спасаются только православные? А то и вовсе – зачем мне Церковь с ее установлениями, когда у меня и так Бог в душе… Слава Богу, сейчас в церковных книжных лавках - масса литературы, где даются исчерпывающие ответы на эти вопросы. Но, коль мы не в церковной лавке или приходской библиотеке, и ты уже задала этот вопрос, ладно, скажу. Вернее, спрошу: а ты уверена в том, что оттуда никто никогда не приходил?
- Да! – не задумываясь, ответила Вера и с изумлением посмотрела на Александра. - А что… приходил?
- Не приходил – а приходили! - поправил Александр. - И не один или два человека, не жалкий десяток. А тысячи и тысячи людей, чему есть множество свидетельств в той самой литературе. Подтвержденных священническим и монашеским словом, выписками из диагнозов, показаниями очевидцев. Ты знаешь, до того, как заняться писательским делом, я без малого двадцать лет проработал в журналистике. А это значит, целыми пачками получал по почте читательские письма и организовывал их, чего греха таить, – частенько сам писал за рабочих, врачей и даже ученых. И после этого, по стилю, а главное – деталям, которые невозможно придумать, а только взять их из жизни, безошибочно отличу правдивую газетную или журнальную заметку от ложной.
Александр взглянул на Веру: убедителен ли такой аргумент и, увидев по ее лицу, что ей нечего возразить, продолжил:
- Я прочитал сотни, тысячи свидетельств очевидцев того, как люди – кто на несколько минут, а кто и совсем – возвращались к жизни. Это, например, одна женщина-комиссар, которая после того, как ее мертвую, после операции, во время которой удалили почти все внутренности, отнесли в морг, сама вышла из него, от чего попадали в обморок дежурившие там. Кстати, потом она отказалась от прежних убеждений, и, не боясь гонений на веру, проповедовала всюду Христа. Это и один старичок, который, сев в гробу, потребовал, чтобы срочно позвали священника, чтобы он исповедовал один грех, который закрывает ему путь в рай. Это, наконец, известная всему миру история в Югославии, когда относительно недавно вдруг воскрес мальчик, которого уже несли хоронить на кладбище. Вернувшись к жизни, он принялся горько плакать. А люди недоумевали: «Почему ты плачешь? Радоваться надо, ведь ты снова живешь!» А он им сказал: «Я плачу потому, что только что видел Пресвятую Богородицу, Она стояла на небе, держа над миром Свой омофор. Увидев меня, она сказала: «Возвращайся домой и передай людям, чтобы они покаялись и перестали грешить, скажи им, что я устала держать над ними Свой омофор! Вы представляете, что будет, если Она опустит его?!»
Александр перевел дух и спросил:
- Ну что – продолжать? Или дать самой почитать на эту тему книги из церковной библиотеки? Только учти, их столько, что за один раз мне их не принести!
- Зачем? Не надо! – быстро-быстро закачала головой Вера. - Я и так тебе верю… К тому же у меня к тебе тоже немало вопросов…
Ответы Вере, вопросы которой продолжались не один час, потом, по ее настойчивому напоминанию-просьбе – акафист и полностью вечернее правило окончательно вымотали Александра.
Оставшись, наконец, один, он едва добрел до постели. И лег, забыв даже приставить к двери кресло.
Вспомнил он об этом, лишь когда ночью под дверью что-то зашелестело.
