Наталия Сухинина - Куда пропали снегири?
ДВЕ ЖИЗНИ ЕВГЕНИИ РЕВКОВОЙ
На двери в кухню - роскошная штора-макраме. Сложный, замысловатый рисунок, узелки один к одному, ровненькие, тугие. Чувствуется, плела штору сильная, уверенная рука, управляемая тонким вкусом и безупречным чувством красоты. Любуюсь шторой, трогаю тяжёлые, прохладные кисти.
- Нравится? Оксана плела.
Скрыть удивление не получается. Оксана?! Девочка, с трудом передвигающаяся по квартире, с резкими, нескоординированными движениями рук и тела, с беспокойной головой, удержать которую в покое даже на несколько минут проблематично. Мама привыкла к удивлению и даже чуть устала от него.
- Да, да, - говорит она, - Оксана... Одно время она очень увлекалась макраме, я килограммами покупала ей нитки, шпагат, знала ассортимент всех московских магазинов. В доме много её работ.
Действительно: сова взирает на меня пристально с одной стены, забавная собачонка с висячими ушами - с другой. В прихожей - рыбка, замысловатые цветы, роскошная ветка то ли сакуры, то ли вишнёвого цвета - всё не просто красиво, а очень профессионально.
- Неужели Оксана?
ДЦП - обычные буквы алфавита. Но если выстроились они именно в этой последовательности - беда.
Обычно родителям сообщают диагноз ребёнка -детский церебральный паралич — ещё в роддоме, врачи выявляют его сразу. С Оксаной же всё получилось иначе.
Первые роды Евгении Ревковой. «У вас девочка...» Какое счастье! Они с мужем хотели именно девочку, они назовут её Оксана. Но вот, уже пора бы девочке сидеть, а она не держится, падает. «Ничего, девочки садятся позже мальчиков», - успокаивали врачи. Но материнское сердце уловило беду — что-то здесь не так. Только в пять месяцев после долгого хождения по врачам был установлен страшный диагноз - ДЦП. Спасибо профессору Ксении Александровне Семёновой:
- Мамочка, запасайся терпением. На всю жизнь...
Правда, другие врачи вскоре предложили ей другой вариант, в котором терпение не предусматривалось:
- Ваше право. Откажитесь от ребёнка.
Не было бессонных ночей раздумий, даже секунды раздумий не было. Евгения и Геннадий Ревковы заступают на вечную вахту родительского подвига. Оксана обретает отчий дом.
Первое, что делает Евгения Федосовна: отказывается от коляски для дочки. Инвалидная коляска решила бы сразу много проблем: ребёнок привыкает к ней, осваивает передвижение по квартире, а потом и по улице. Это проще, но... Пусть девочка чувствует, насколько может, почву под ногами, пусть хоть слабо, хоть на секундочку, касается земли. Мама поднимает лежачего ребёнка и, держа под мышки, сама, согнувшись в три погибели, водит, вернее, носит её по квартире. Потом прогулки стали длиннее и даже - по улице. Спина разламывалась, гудела по ночам, нестерпимо болела, но Евгения отмахивалась от собственной боли, боль дочери покрывала её. Десять лет проносили Оксану на руках, но не дрогнули перед соблазнительными возможностями коляски.
- Евгения Федосовна, ведь Оксана практически не двигалась, она лежала на спине. С чего вы начали?
- С массажа. Массировала её руки и ноги, поднимала их, ведь девочка сама не могла. Да, необходим был хороший массажист, но где было взять на него денег? Ведь о работе с таким ребёнком пришлось забыть, жили на одну мужнину зарплату. И я стала массажистом. Десять лет несколько раз в день - массаж. Поднимаю Оксаночкины ноги и массирую, массирую.
- А ещё что?
- А ещё я десять лет тёрла ей яблоки. Девочка от яблок отказывалась, а тёртое я ей по ложечке скармливала. Руки в кровь стирала, но приучила Оксану к яблокам. Жаль, недооцениваем мы яблоки, а они чудеса творят. Вот и моя девочка стала энергичнее, веселее, румянец появился.
- Но не только ведь яблоки ела Оксаночка?
- Конечно, нет. Я считаю, для детей, больных ДЦП, самое главное - уход и питание. И - воздух. Мы гуляли с ней по нескольку раз на дню, всё на руках, без коляски, да ещё одеть-раздеть надо. Но зато она привыкла трудиться, хоть слабенько, хоть по чуть-чуть, но ножками перебирала. А это уже первая ласточка победы.
Уход и питание. Два кита, на которых долгие годы держалась материнская методика лечения. Евгения крутилась, как белка в колесе. Зажала себя в жесточайшие рамки времени, не могла не успевать - успевала. Кроме обязательных яблок, тёрла дочке свежую морковку, приучала к творогу со сметаной, сто граммов творога плюс сто граммов сметаны, перемешает получше и даёт с ложечки, пусть не за один раз, но за день скармливала. Гемоглобин не просто выправился от такого питания, он даже подскочил. Ну, очень хороший гемоглобин - удивлялись врачи и в недоумении разводили руками. А ещё мясо отварное. Она варила крепкие мясные бульоны, меленько крошила туда мясо, добавляла овощей, получались насыщенные мясные супы. Ни в коем случае не давала бульоны из бройлерных кур. Один врач, когда Оксаночка лежала в санатории, предупредил настрого: бройлерные куры для ребёнка очень вредны, они пагубно действуют на развитие мозга. Летом Геннадий Аверьянович отвозил их в деревню. Уж там Евгения Федосовна пичкала дочку земляничкой с куста, малиной, всяческой свежей ягодкой, на которые не скупится солнечное лето. А ещё... голубями. Да, да, вокруг было много голубей, и Оксана с удовольствием ела голубиный суп, очень питательный и полезный. Старушки местные, сердобольные, советовали поить девочку молозивом, первым после отёла коровы молоком. Попробовали и это. Папа сделал во дворе для Оксаночки специальные брусья и она уже могла понемногу стоять между ними.
Потихонечку девочка окрепла, передвигалась она всё ещё с помощью мамы, но ножки уже ощущали под собой почву и не боялись её, а руки, ещё непослушные, нервные, уже тянулись к яркой игрушке. Очень боялись родители задержки умственного развития ребёнка, нередкого при таком заболевании. Мама учила Оксану различать цвета, выговаривать первые слова. Непросто девочке далось первое слово «мама». Язык не слушался, двигался очень медленно, слова произносились невнятно. Но «мамочка, запасайся терпением. На всю жизнь». Видимо, сознавая, что оно, терпение, необходимо в больших, космических размерах, Евгения Ревкова сразу делает приличный его запас. Все удивлялись ей, жалели её, а она недоумевала, даже роптала:
- Не надо меня жалеть. Моя дочь - и всё, что я делаю, мой перед ней долг, неужели можно иначе?
Можно иначе. Евгения Федосовна отлично знала это. Нередко в порыве жалости ей советовали подумать о себе и отправить девочку в интернат. Да и сама она, повозив Оксану по санаториям, насмотрелась на отказных деток. Думать о себе, конечно же, надо, но при условии, если больше не о ком думать. Ей было о ком. Дочка подрастала, уже надо было определяться со школой.
- Стали ходить по врачебным кабинетам, везде врачи говорят о задержке психического развития и об определении во вспомогательный (для умственно отсталых детей) класс. Даже не обследовав её, уповая только на диагноз. Говорю: «Да вы с ней побеседуйте». Пришли как-то к врачу, а врач картинки семилетней Оксане показывает: «Скажи, девочка, где здесь собачка, а где кошечка». Я не выдержала: «Доктор, -говорю, - она у нас с пяти лет читает, рисует хорошо, с ней поговорить обо всём можно, а вы с кошечками, это уже в два года ребёнку по силам». Нехорошо, наверное, сорвалась, но что было, то было.
Восьмилетнюю школу-интернат Оксана Ревкова оканчивает с отличием. Мама, если бы не мама... Восемь лет подряд, рано утром они выходили из дома и медленно, на неустойчивых ногах, поддерживаемая мамой, шла Оксана Ревкова грызть гранит науки. А давка, какая была давка по утрам! Исхитрились так: впереди в толчее метро шёл папа - торил путь, а за ним вплотную Оксана с мамой. Штурмом брали метро, потом автобус, потом троллейбус. Измотанные, взлохмаченные, приезжали в школу. Папа отправлялся на службу, Оксана - на занятия, а мама оставалась ждать, смысла возвращаться домой не было. Обратный путь проделывали без папы. На переменах мама помогала дочери переходить из класса в класс, а пока шли уроки, бегала по магазинам за продуктами. И обратно домой - троллейбус, метро, автобус. Восемь лет, изо дня в день.
Оксана Ревкова оканчивает школу с отличием. Но этого образования было недостаточно. Сообразительной, способной девочке родители решают дать среднее образование. Обучают Оксаночку на дому учителя из обычной, ближайшей к их дому, школы. Сострадание, жалость, какие там знания! Но мама всё ставит на свои места:
- Оксане нужны не пятёрки, а знания, прошу вас об этом помнить. И - никакой жалости, ни Оксана, ни я этого не любим.
Учителя не знали тогда, с кем имеют дело. А имели они дело с отличницей, самостоятельно выучившей английский плюс к положенному немецкому, прекрасно рисующей, умеющей вязать и плести макраме, любящей и понимающей музыку.
- И пишущей стихи, - добавляла мама. - Стихи теперь у нас самое главное.
