Admin - i b654e578be7da6c9
- К князю Оболенскому, - приказал Шумов, - на Грязную.
7.
- Как?!
- Взрыва не будет.
Оболенский облегченно вздохнул.
- Царь в курсе? А его семья?
- Пока нет, - усмехнулся Костя. - Я решил чуть обождать с этим радостным известием. Оцепление Зимнего всё еще не снято. В толпе муссируются различные слухи, но они далеки от реальности.
- Как это понимать?
Шумов закрыл рот рукой, чтобы скрыть улыбку, справился с собой и сказал:
- Знаете, князь. У меня есть одна мысль. Что, если воспользоваться этим взрывом?
- Для чего? - Оболенский наморщил лоб.
- Для того. Вы же давно хотите избавиться от Александра. Не надо бунта, не надо кровопролития. Взять царя под стражу. Тихо, мирно изолировать его от окружения. Спокойно потребовать у него отречения, привести доводы. Главное - многие же поддержат. У царя нет популярности в народе.
Князь приподнял подбородок и свел губы в трубочку.
- Вот вы какой, Константин Владимирович... Насколько вы просчитали ситуацию?
- Считайте, что это экспромт, - заявил Костя. - Вы же ничего не теряете. В случае несогласия правительства, всегда можно будет вернуться к прежнему. К Александру лучше будет идти, когда те, которым вы передадите власть, возьмут ее в свои руки.
- Этот мятеж почище декабрьского будет.
- Ну, какой же это мятеж? Где восставшие? Где стрельба? Где полки на улицах?
- Хотите их вывести? А вы - в роли Милорадовича? - поддел Оболенский.
- Не хочу. Не получится. Перед восставшими надо ставить цель. И при этом они должны быть недовольны существующей властью. Я совершенно не знаю настроений в обществе. Если оно стабильно, люди не пойдут на улицы. Мы сделаем проще. Дворцовый переворот, а вовсе не смена строя. И учтите, князь. Договариваться с правительством придется вам. Ваша цель - парламентская республика.
Оболенский согласился. Уж слишком живой оказалась у него памяти о декабрьском восстании. Может быть, он хотел исправить тогдашние ошибки, свое непонимание ситуации, неадекватное поведение, которое чуть не привело их всех к гибели. Или доказать, что и без тайной поддержки и указаний генерал-губернатора они что-нибудь могут. Возможно, князь хотел оставить определенный след в истории. Костя доподлинно не знал, что двигало Оболенским. Но, по крайней мере, князь начал действовать. Закрылся в кабинете. Настрочил с десятка два писем и отослал с указаниями, чтоб вручали лично в руки адресата. Слуги в точности исполнили требования хозяина. И часа через два столица зашевелилась.
Практически никто не отказался. Некоторые ответили уклончиво, прочие поддержали. Правительство съехалось в Сенат и моментально, почти без прений приняло Конституцию, по которой власть в стране передавалась выборной Думе.
С царем поступили просто. Сначала под предлогом защиты от возможного взрыва и от других терактов Александра препроводили в Царское Село. Выставили караул. Царь выказывал свое недовольство, но ничего не заподозрил. Писал письма семье, правительству, ждал разрешения затянувшейся ситуации. Потом стал требовать выпустить его, звал дежурного офицера. Караул молчал. Пришел капитан, сказал, что пускать не велено, и удалился.
В таком неведении Александра продержали почти сутки. И только на следующий день, с утра, к нему приехал Милютин и предъявил указ нового Правительства. Тут же рядом с министром стояли четверо рядовых с примкнутыми обнаженными штыками, и царь не стал спорить - подписал отречение от престола. Осведомился о семье, о своей судьбе, получил ответ, что эти вопросы будет решать избранная Дума, а пока придется побыть в Царском Селе под домашним арестом.
В Санкт-Петербурге ввели военное положение. Без особых причин - на всякий случай. По улицам ходили усиленные вооруженные патрули, задерживали подозрительных лиц, шугали мальчишек, которые стайками бегали за ними, но стрельбу не поднимали. Никто, по сути, не понимал, что произошло в столице. Волнений не поднимали, антиправительственных лозунгов не высказывали. Жизнь шла своим чередом.
Костя сидел в столовой особняка Оболенского и меланхолично просматривал газеты. Так нежданно случившийся переворот, который он же зачем-то и предложил, вывел его из душевного равновесия. Шумов не ожидал, что люди окажутся такими легкими на подъем и с таким энтузиазмом воспримут его безумную идею. Никакой подготовки, никакого заранее разработанного четкого плана. Экспромт в чистом виде. Можно было б ожидать, что люди, получившие власть таким странным образом, тут же ее выпустят из рук. Не смогут удержать свалившееся на них счастье. Нет. Все словно заранее подготовились и приступали к возлагаемым на них обязанностям с четким пониманием, что и как делать. Видимо, - размышлял Костя, - какой-то заговор существовал. Люди воспользовались ситуацией, которую он им предложил, и теперь воплощают в жизнь собственные планы.
Большинство из тех, кто пришел к власти, Косте знакомы не были - даже понаслышке. Когда Оболенский представлял их Шумову, Костя только хлопал глазами и пытался запомнить хотя бы фамилию, а уж о должности или посте говорить не приходилось. Самого же Костю князь представлял идейным вдохновителем переворота, чем в первое время его смущал. Костя краснел, что-то мямлил, пожимая руки членам правительства, и старался побыстрее куда-нибудь убежать. Его, разумеется, не отпускали. Выспрашивали о политической программе, о дальнейших планах развития общества, о подъеме экономики и сельского хозяйство. Костя маялся, не в силах грамотно ответить ни на один вопрос, и отсылал к специалистам в конкретных областях. Разумеется к тем, имена которых заранее подсказал Оболенский.
В конце концов, Костя привык и уже не трепетал ни перед кем. Его донельзя утомило общение с неизвестными людьми, и очередной посетитель не произвел ни малейшего впечатления.
- Сергей Витальевич, - представился тот.
Костя вяло махнул рукой, приглашая его садиться. Оболенский почему-то не пришел, как обычно это делал, и Шумов решил, что посетитель - не самая важная фигура в правительстве. Выглядел тот франтовато, но чувствовалось, что такой костюм ему слегка непривычен. Может быть, он надел его только после переворота, а, может, просто редко надевал. О роде своих занятий Сергей Витальевич не сказал ничего, предоставляя собеседнику гадать почем зря. И, главное, он расспрашивал совсем не о том, о чем предыдущие посетители.
- Каковы ваши планы, господин Шумов?
Костик утер нос рукавом и с вызовом сказал:
- Никаких.
- Так не бывает, - вежливо улыбнулся Сергей Витальевич, - даже простой обыватель, мещанин, всегда может сказать, чем будет заниматься через некоторое время: обедать, почивать, идти на службу. Всегда есть какое-либо дело, пусть и ближайшего будущего. Это и есть планы.
Костя глубоко вздохнул, сжал кулаки и чуть ли не заорал:
- Да не хочу я ничего делать! Не желаю! Не вижу смысла вмешиваться. Пусть всё своим чередом идет. Уж достаточно. Вон сколько недовольных. Как можно что-нибудь делать, если неизвестно, к чему это приведет?!
- Вы не в курсе? Так происходит всегда. Никто никогда не уверен в последствиях. "Авось" - великое слово. Если не вы, Константин Владимирович, будете изменять реальность, за вас это сделают другие. Те, кто желает, но не понимает.
В спокойном состоянии эта фраза наверняка бы насторожила Костю, но не теперь, когда он был на взводе. Ему хотелось выплеснуть на кого-нибудь недовольство, которое накопилось за всё время, пока он находился в семьдесят пятом году. Костя не раздумывал над словами Сергея Витальевича и не сдерживался.
- А я понимаю, поэтому и не желаю!
- Хорошо. Видимо, вам нужны некие гарантии... Граничные условия... Нечто такое, что снизило бы возможный вред от ваших действий и послужило пользе.
- Пользе? Пользе - кому? Мне? Вам? Народу? Стране?! Кучке жиреющих капиталистов?
- Зачем же так, господин Шумов? Вы же не будете отрицать, что новые социальные формы не так уж и плохи? Что патриархальность давно изжила себя и не есть нечто самоценное, что стоило бы беречь?
- Это да. Вот только рабочие - это не бывшие крестьяне. Это совсем другие люди, иного склада. Они не будут мириться с закабалением. Рабочий гораздо легче идет на всякие противоправные действия против правительства. Хотя бы в силу того, что ему нечего терять, кроме своих цепей.
- Так вы всё-таки марксист, господин Шумов? И вы всерьез воспринимаете это учение?
- А вы нет? Вам ничего не говорит статистика? Как тут с количеством стачек, забастовок? И что, все только по поводу повышения зарплаты и уменьшения длительности рабочего дня? С политическими требованиями никто не выступает? Что, появились? Это сигнал. Подумайте. Если не прислушаться - можно потерять всё.
Сергей Витальевич задумался.
