Admin - i b654e578be7da6c9
- Константин Владимирович Шумов. Проживаю здесь, у князя.
Милютин огляделся, выбрал кресло и сел, сделав Косте приглашающий жест рукой. Шумов присел на краешек стула, оббитого дорогим красным бархатом. Чувствовал он себя крайне неловко: кто его знает, как следует вести себя с министрами девятнадцатого века. Может, какой особый этикет требуется. Не так посмотришь, кашлянешь невзначай - тебя и на каторгу за непочтение. Вслед мыслям Косте действительно захотелось кашлянуть, и он еле сдержался.
- Давайте по-простому, - начал министр. - Вы человек гражданский, мне не подчиняетесь. Князь отзывался о вас пиетически. Превозносил достоинства, как только мог. Хотя, он человек впечатлительный. Так что я предпочитаю услышать о ваших изобретениях из первых рук, так сказать.
- Изобретения не совсем мои. Идея - да. Но воплощение господ Кибальчича и Халтурина.
- Скромность, конечно, украшает. Но всё же. Расскажите о возможном применении вашей установки. Каким оно вам видится?
У Кости тут же возник соблазн рассказать Милютину о спутниковой связи, как о вполне реальном будущем. Но сдержался: выглядеть в глазах министра беспочвенным фантазером не хотелось. Лучше было начать с простого и понятного. Того, что человек конца девятнадцатого века легко воспримет и сможет вообразить.
Передача простых сигналов не очень заинтересовала Милютина. Гораздо больше ему пришлась по душе голосовая связь. Костя живописал преимущества такой связи, одновременно объясняя, что на современном уровне развития техники этого добиться сложно. Поэтому пока нужно сосредоточиться на передаче немодулированных сигналов. А лет через десять техника подтянется, научная мысль достигнет нужного уровня, и можно будет говорить с человеком, находясь за несколько тысяч километров от него. Без проводов, в отличие от телефона.
Милютин на лету подхватывал Костины идеи. Тут же переспрашивал, уточнял, переводил на возможность применения в современных войсках и всё больше улыбался, потирая ладони. Чувствовалось, что всё ему нравится. Упоминание телефонной связи заставило министра задуматься и об этом направлении. До общения с Шумовым министр видел в телефоне не более чем игрушку.
- Электричество - великая штука! - разглагольствовал Костя. - Нет пределов в его использовании. Скоро можно будет говорить о создании повозок без лошадей с электрическими двигателями, бронированной техники, летательных аппаратов тяжелее воздуха. Примечательно, что всё это может служить и в мирных целях. Найдутся люди, которые начнут всё это выпускать. И продавать, конечно же. Надо стимулировать спрос и под это дело создавать предложение. Конечно же, я не против бензиновых и керосиновых двигателей. Но как противно они пахнут! На первых этапах они могут быть полезны, пока не изобретут мощных и легких аккумуляторов. Но это дело будущего. А сейчас я предлагаю вам совершенно реальные вещи, которые можно реализовать практически в течение года.
Министр выглядел несколько потрясенным. Уж слишком много информации Шумов вывалил на его голову.
- Да, вы смогли меня удивить. Показали перспективы. Надо бы всё это осмыслить. Разложить по полочкам, так сказать. Спешу откланяться.
Милютин сделал движение подняться, и Костя тут же подскочил со стула. Предупредительно открыл дверь перед министром и любезно проводил его на первый этаж, где Семен с каменным выражением лица подал Милютину пыльник и генеральскую фуражку.
Но уйти министру не удалось.
Наружная дверь шумно распахнулась, и в холл вбежал майор. Китель его был растрепан, фуражка сбилась набок. Он поминутно вытирал лоб платком, который то развертывал, то свертывал, засовывая за обшлаг рукава. Увидев на верхней ступени лестницы министра, офицер кинулся к нему, крича на ходу:
- Дмитрий Алексеевич! Бомба! Бомба во дворце! Насилу вас нашел... Как же так, бомба?! Что делать-то, а?
Милютин широко раскрыл глаза, выпятил челюсть, и Косте показалось, что министр сейчас так гаркнет, что штукатурка с потолка посыплется. Но он выдохнул и почти спокойно сказал:
- Чего орешь?! По форме докладывай!
Офицер дернулся, вытянулся, расправил плечи, приложил пальцы к фуражке и доложил:
- Майор Остромыслов! В Зимнем дворце обнаружена бомба неизвестной конструкции!
Милютин наморщил лоб, пожевал губами и уточнил:
- Когда обнаружили? Кто именно? В каком месте?
- Караульный Епифанов, не далее, как с часу назад. В подвале Зимнего. Я немедленно помчался вас разыскивать. Дежурный офицер в известность поставлен. Эвакуация произведена. Однако ее же как-то разминировать надо, а то рванет. Распорядитесь саперов отправить, ваше высокопревосходительство.
- Саперов - это правильно. Главное, чтобы они знали, как разминировать.
Остромыслов замялся.
- Они постараются, ваше высокопревосходительство. Но я не ручаюсь...
- Да вы представляете, что будет в городе, если Зимний взлетит на воздух?! Какие последствия! Даже если никто не пострадает, какой резонанс это вызовет в обществе?! Никто не сможет спать спокойно, когда в сердце государства устраивают взрыв! Будет паника! Нельзя, чтобы взрывалось. Вам ясно?!
- Так точно! Но... - майор никак не мог дать гарантии министру, что взрыва не будет. Вот как дашь, а он всё равно произойдет. Крайним окажешься. В Сибирь пошлют, на поселение. А то еще что-нибудь похуже.
На шум вышел Кибальчич. Он слушал, сосредоточенно глядя в дальний угол, и размышлял. И когда в разговоре вдруг возникла тягостная пауза, сказал:
- Я разминирую бомбу.
Министр удивленно посмотрел на влезшего в разговор штатского.
- Вы, собственно, кто?
- Кибальчич, студент.
- И что вы понимаете в бомбах? - язвительно осведомился Милютин.
- Это я их создавал. Я знаю - как. Я не уверен, что нужно их применять. Напротив. Так что я помогу. Там должна быть одна хитрость. Если всё делалось по плану, то попытка предотвратить взрыв неминуемо его и вызовет. Сложно объяснить, надо показывать.
- Вот как... Да вы знаете!.. Да за это!..
- Я всё знаю, - Кибальчич посмотрел в глаза министру. - Сначала я сделаю дело. Потом и будете решать.
Милютин прерывисто задышал.
- Хорошо. Майор, немедленно выделите экипаж господину студенту. И как можно быстрее доставьте во дворец. Выполнять.
- Я с Николаем Ивановичем! - внезапно очнулся Костя, с открытым ртом слушавший обсуждение взрыва. - Я помогу! Сумею!
Милютин только махнул рукой. Остромыслов уже выбегал, и не было смысла спорить и доказывать гражданскому, что ему там не место. Пусть его. Пусть. Может, действительно поможет.
Кибальчич и Шумов вслед за майором выбежали на улицу. Он указал им на пролетку, уселся сам и крикнул:
- Гони!
Видимо, кучеру не надо было объяснять - куда. Он присвистнул, ударил вожжами по крупу пристяжной и погнал. Сначала по Грязной, а потом и по Невскому.
Прямиком к Зимнему дворцу.
Электрический фонарь в руке Шумова подрагивал, выхватывая из темноты то неоштукатуренный сводчатый потолок, то кирпичную стену в селитряных высолах, то неровный пол, залитый водой. Электрическое освещение отключили сразу, едва начали эвакуацию из дворца: многие были наслышаны о пожарах, которые возникали от неисправной проводки. А где пожар, там и до взрыва недалеко.
Кибальчич шел уверенно, будто сам заложил эту мину. На осторожные Костины расспросы Николай ответил, что принципы взрыва он сам и разрабатывал. Вариантов может быть несколько, но все они ему известны.
- А если они что-нибудь новенькое придумают?
- У них недостаточно компетентности и опыта, - успокоил Николай. - Поэтому моя задача заключается лишь в том, чтобы определить, какой из вариантов применен сейчас, - Кибальчич сделал паузу. - И сделать это вовремя.
В подвалах дворца Костя ориентировался плохо. Карта, выданная дежурным офицером, помогала мало: достаточно было пройти несколько помещений, и Костя терялся, не в силах сообразить, в какой они сейчас комнате. На очередную просьбу подождать Кибальчич вздыхал и говорил, что когда дойдут, то сразу всё увидят. Но Косте непременно хотелось знать, где он сейчас находится. Он всё больше нервничал и принимался болтать о всякой ерунде. Николай же, и в обычных условиях не отличающийся ораторскими способностями, становился всё менее многословен.
Первый порыв давно прошел, и Шумов уже вовсю ругал себя за идиотское решение пойти вместе с Кибальчичем на разминирование. Ругал, конечно, про себя - выглядеть трусом в чужих глазах не нравится никому. И при всём этом неосознанно замедлял движение. Костя боялся. Ему мерещились всяческие ужасы: то мина рванет сама по себе, то в результате неверного движения Николая, то сработает тайный взрыватель, который Кибальчич не заметит, и они взлетят на воздух, уже выбравшись из подвала. И непременно, когда он, Костя, будет рядом с миной. Так что от него мокрого места не останется. Становилось зябко, а в животе рос неудобный комок, который ощутимо давил не диафрагму. Костя замедлял шаг и вскоре переместился к Николаю за спину.
