Наталья Уланова - Лиса. Личные хроники русской смуты
На новом месте Лиса чувствовала себя не так удобно… Самое неприятное заключалось в том, что было совершенно не видно происходящее в коридоре!
Ещё немного такой жизни и снова поднимется температура! Непременно поднимется!!!
Мама вскоре ушла, а раздосадованная Лиса осталась лежать. Настроение было отвратительнейшем. Раздражённой девочке даже книга стала казаться жутко тяжёлой. Причём не только в прочтении, но и для рук тоже.
Остальные больные продолжали жить своей, прерываемой на приём пищи и процедуры, жизнью, совершенно не подозревая, какая трагедия, какая душевная буря переживается в стенах их палаты.
Подумав, Лиса решила, что хватит ей лежать, и уже было собралась подняться, как вдруг… в палату буквально влетел тот самый симпатичный парень и, остановившись возле её опустевшей кровати, спросил:
— А девушка… где девушка, что тут лежала? …Выписалась?..
Голос у него был настолько трагичным, что Лисе стало приятно.
Очень приятно.
В палате красноречиво молчали. А он, поймав общее направление взглядов, резко обернулся и увидел её, Лису, лежащую на другой кровати и из последних сил борющуюся с пробивающейся наружу ликующей улыбкой. Но она, эта борьба, у неё плохо получалась, и, в конце концов, махнув рукой на всяческие приличия, Лиса сдалась и улыбнулась, совершенно не прячась.
— Так вот Вы где?! — справившись со смущением, заметил парень и подошёл к ней… — Оказывается, Вы просто на другую койку переселились?.. Ну и правильно! На проходе, наверняка, дует, а Вам после операции надо беречься!
«А что это он ко мне „на Вы?“ — растеряно подумала Лиса и густо покраснела.
В палате разом перестали дышать. И в самом деле — разве не интересно, когда прямо на твоих глазах происходит такое?
Лисе же показалось, что в их убогую палату заглянуло весеннее солнце, так разом сделалось светло и хорошо.
— А что Вы читаете? — не дождавшись ответа, спросил парень.
Лиса, всё также молча, захлопнула книгу и показала ему обложку.
— О!.. „Хождение по мукам“!.. Хорошая книга! — и, не найдя что ещё сказать, ляпнул: — Дадите почитать?
— Конечно… Только сначала сама дочитаю! — Лиса буквально растаяла от счастья, но в то же время она была готова провалиться сквозь землю от столь пристального внимания со стороны соседей по палате. Каждый раз оно, это внимание, было таким неожиданным и очень смущало.
Парень, заметив её состояние, тактично заторопился.
— Ладно… Я пойду? А то мне тут, в женской палате… Неудобно…
* * *Весь оставшийся день, до самого вечера, Лиса ни с кем не разговаривала. Бестактным соседкам по палате надо было отомстить, а лучшего способа она не придумала. Сидела, невидяще уставившись в книгу, и мечтательно улыбалась… Теперь и она знала, почему говорят, почему пишут, что бывают такие минуты, которые решают целую судьбу. „Значит, не врут в книжках, не врут…“ — думала она. С недавних пор Лиса просто обожала любовные романы. Особенно те, что со счастливым концом.
Не зря, выходит, обожала.
Утром пришла озабоченная мама.
— Я тебя выписала, домой забираю! — и поставила у спинки кровати огромную хозяйственную сумку.
Радости на лице дочери она не увидела.
— Как выписала?! А доктор разрешил?.. — расстроилась Лиса.
— Конечно, разрешил! Доктор — наш человек! Переодевайся давай, машина уже ждёт! Ну?.. Скорее! Скорее!..
— Но… — впрочем, спорить было совершенно бесполезно, и Лиса стала собираться.
— Смотри, стоит-стоит… — шепнула мама, когда они вышли в коридор.
Парень стоял неподвижно возле стены. Вид у него был расстроенный и смущённый. Увидав сопровождаемую мамой Лису, он отвёл глаза и даже не шагнул навстречу.
Что можно сделать в такой ситуации Лиса не знала. Проходя мимо, она замешкалась, а парень тут же воспользовался этим и взял её за руку, чем смутил до невозможности.
— Я Вас найду!.. Можно?
— Можно…
Мама иронично хмыкнула, потянула её за рукав, и они пошли к выходу.
Больничный двор был залит свежими лужами. Ночью опять шёл дождь. Оглушённая произошедшим Лиса пошла прямо по этим лужам.
— Ты чего ворон считаешь?! — возмутилась мама. — Слабая же совсем — ноги промочишь и опять в больницу загремишь!!! Простудиться сейчас только не хватало!
„Опять в больницу?“ — это было бы здорово!!!» — машинально отметила пьяная от свежего воздуха Лиса. И вообще, какие лужи, какая простуда, когда вся жизнь, все ожидания и небывалое прежде ощущение счастья остались там, за захлопнувшейся больничной дверью?
За воротами их ждала чёрная «Волга».
— Видишь, на твоей любимой машине поедем! — нарочито бодрым голосом сказала мама.
Но Лиса, грустная-грустная, изобразить радость не сумела. Она лишь заморгала часто-часто. Чтобы нечаянно не расплакаться.
На следующий день, едва дождавшись, когда все уйдут, она кинулась к телефону и стала звонить Инке, а дозвонившись, принялась в красках описывать — какого она там, в больнице, встретила славного парня. Ближе к окончанию излагаемого ею сюжета голос Лисы наполнился неподдельным трагизмом. Даже Инка разволновалась.
— И что теперь делать? Где его теперь искать, если ты даже имени не знаешь?.. Спросить не могла?! Вот дура!!! — шмыгнула носом расчувствовавшаяся подруга.
— Не получилось как-то… Ин, что теперь делать-то? — зашмыгала в ответ совершенно несчастная Лиса. Она почему-то была уверенна, что Инка найдет какой-нибудь выход. И та нашла.
— А когда тебя выписывали, он в больнице остался?
— В больнице…
— Так езжай туда!
— С ума сошла? Как я туда поеду? Как из дома выйду? Я же после операции… — и, через паузу, добавила, наталкивая подружку на нужную мысль: — Я туда одна не могу поехать…
— Ну, тогда давай вместе поедем? — явно не подумав, ляпнула Инка.
А Лиса, тихо возликовав, тут же пошла в атаку, одновременно стараясь, чтобы разговор был построен так, будто инициатива исходит вовсе не от неё. Она лишь «позволяет» себя уговорить.
Не более.
— Инуль, а как мы это сделаем?
— Как-как?! Сядем на автобус и поедем!
— А когда, Инуль? Когда поедем?
— Да прямо сейчас! Одевайся!!! Я скоро приду!
— А маме, маме я что скажу? Она же звонить будет…
— А ты позвони ей сама и скажи, что мы в кино пошли. Каникулы же… Что, мы уже и в кино пойти не имеем права? — распалилась уже всё спланировавшая Инка.
Так и условились.
Как только Лиса положила трубку и принялась собираться с духом, чтобы позвонить теперь уже маме, чтобы поправдивее ей соврать, как телефон зазвонил сам.
— Слушай! — кричала в трубку только что разговаривавшая с ней Инка. — Нужна причина, почему мы туда приехали! Мы что, просто так приедем и скажем: «Здравствуйте, я ваша тётя!»? Понятно же будет, что к нему! А надо, как будто мы там случайно… Просто мимо по делам ехали. И по пути заглянули. Понятно?
— Понятно, Ин. Только всё равно будет понятно, что не случайно. Хотя… — вдруг вспомнила Лиса, — я ему книгу обещала! Мы ему книгу повезём, Хорошо?
Вопрос с поводом, а значит с соблюдением приличий и нравственных устоев был урегулирован. Оставались «пустяки» — отпроситься у высшей инстанции… У мамы.
* * *Мама категорически отказала.
Пришлось пустить слезу и долго-предолго уверять, что они будут идти медленно и очень осторожно… И что она — самая добрая и самая лучшая на свете мама и потому должна их обязательно отпустить. Да и когда ещё повезёт посмотреть этот фильм!
— Сегодня последний день, мамочка…
— Опять тебя эта Инка куда-то тащит! — догадалась мама.
Голос у неё был всё ещё сердитый, но чувствовалось — согласилась! А бедная Инка опять виноватая…
Но что делать — путь к счастью тернист и без «жертв» не бывает.
Пусть и Инка жертвой побудет. Чуть-чуть. Для разнообразия.
* * *Автобус подбрасывало на ухабах. Ещё не отошедшая после операции Лиса ощущала каждую ямочку, каждую кочечку, каждую выбоинку дороги. На всякий случай она прижимала ладонью правый бок. Незаметно. Через карман пальто.
— Сильно болит? — сочувственно наморщив лоб, спросила «расшифровавшая» её «хитрости» Инка.
— Ага… — жалостливо скривилась Лиса.
— Не дай бог швы разойдутся, меня твоя мама убьёт! И зачем это я согласилась с тобой ехать?.. — вдруг зачастила Инка. — А всё ты! Сейчас с тобой что-нибудь случится, а я опять виновата буду!!!
Она ревновала Лису к её положению всеми жалеемой больной.
— Ничего не случится, Инна! — успокоила Лиса и, мужественно вынув руку из кармана, страдальчески улыбнулась и совершенно неубедительно добавила: — И уже ничего не болит. Честно-пречестно!
