А.Лидин - Сумеречная зона
— Пойдем, — торопил он. — Крысюки сказали, что они на рассвете установят приманку в конце этой тропы. Сказали, чтобы мы не медлили, чтоб, как только ты в себя придешь, мы сразу же выступали.
Я внимательно посмотрел на Деда. Это был прежний Дед. Тот, которого я знал по Металлострою. Похоже, к нему вернулась прежняя самоуверенность, осознание собственной значимости в этом мире. Тимур выглядел по-прежнему стукнутым пыльным мешком.
— Ты хоть узнал, кого нам подстрелить надо, и почему эти твари сами с ним не покончили?
— Я ж третий раз тебе повторяю: природный враг.
— И что? У меня в природных врагах нынче вон все вояки. Я ж не нанимаю крысюков их убивать.
— Но ведь и нас никто не нанимал. Мы окажем услугу, нас отпустят живьем.
— Все равно мне это не понятно, — упорствовал я, вновь начав растирать виски.
— Ладно увидим, что за тварь сами поймем. Только сдается мне здесь что-то хитрое.
— Какая-то ж.. о которой мы не знаем. Когда-то мне говорили, что жизнь полосатая, как зебра. Только вот похоже мы ту зебру прошли и оказались там, где вместо полос одно большое ж…
— Вот что за человек, ты Угрюмый, то все к дерьму свел, теперь к жопе.
— Не я, жизнь свела! — философски протянул я, наконец, поднимаясь на ноги. Встал, АК на плечо закинул. Плечо холодом обожгло — замерзла машинка. Огляделся я. Нет, будь моя воля, никогда бы в такой мирный лесок не полез. — Ну, что показывай тропинку. Посмотрим, что там за приманку крысюки устроили.
Дед только плечами пожал.
— Говоришь так, словно я этим тварям лучший друг…
— А где Питер?
Дед снова пожал плечами.
— Один бог знает. Может где-то поблизости бегает, опасность вынюхивает, а может, развернулся на все сто восемьдесят, послал нас и ушел. Я ж ему не хозяин.
Посмотрел я на Деда. Хотелось мне сказать: «Ну, что ты, папаша заливаешь. Он твой сын, чудо твое кровное, он тебя еще как слушается».. Только посмотрел я на Деда и ничего не сказал, потому как жалко мне его стало. Да и Питеру лишнего знать не стоило: меньше знаешь, крепче спишь.
В общем, пошагали мы с Дедом по узкой тропинке. Когда-то тут и в самом деле парк был, оставались и дорожки с гравием, и даже каменные ножки от скамейки. Сама-то она лет двадцать назад в небытие сгинула, а может и все сорок, а железобетонные ножки остались. А парк зарос — не парк, а настоящие джунгли. Вот ведь интересно: в одних местах в СПб все усиленно растет, а в других, ну хоть травинка появилась бы.
Минуты три ходу и вышли мы на полянку. Посреди нее столб вкопан, а к столбу маленький крысюк прикручен веревками. То ли карлик какой, то ли детеныш — один черт этих тварей разберет.
— И что дальше? — спрашиваю я Деда.
— Надо его развязать, — неожиданно встрял Тимур.
Мы оба разом повернулись — «зверек» до того держал позади нас — посмотрели на него, словно на пустое место, которое неожиданно заговорило.
— А вот тебя мы в последнюю очередь спросим! — осадил его я. Все таки я его «вытащил», значит, за него в ответе и соответственно мне его воспитывать.
— Я так думаю, что либо они своих не шибко любят, либо это преступник какой, — после долгой паузы заметил Дед.
Я подошел поближе. Пожалуй, в первый раз я смог рассмотреть крысюка вблизи, при нормальном освещении. Зрелище, скажу я вам малоприятное. Создание напоминало некую помесь грызуна и человека. Если бы не утверждения, их царька, что они явились из другого мира, я бы, наверное, решил, что это странная мутация, которую получили военные очкарики, скрестив человека с крысой.
— И что делать будем? — поинтересовался Дед, забыл, что смол вчерашнего вечера он у нас за главного.
— А ты, что предлагаешь? — поинтересовался я. — Как по мне, так все это мне не нравиться. Пойди туда, не знаю куда, прибей того, не знаю кого. Надо бы расспросить этого крысеныша.
— Только Питера нет…
— Да… и Питер куда-то запропастился. Кстати, а почему хищник до сих пор не напал, если это такая классная, такая аппетитная приманка?
Неожиданно Тимур положил наши мешки на землю, решительным шагом, отодвинув нас в сторону подошел к крысенышу. В руке его сверкнул нож. Интересно, откуда он его взял? Уж я-то точно ему ножа не давал. Надо будет присмотреться к этому Тимуру. А то тихоня, тихоней, «зверек» — «зверьком», а потом отчебучит что-нибудь такое-этакое, и вовсе несуразное.
И тут что-то во мне екнуло: да ведь он зарезать крысенка хочет. Я было напрягся метнуться к нему, но тут в мозгу моем раздалось нечто странное.
— Остановись. Он не убьет его.
Я замер словно громом пораженный. Нет, по окраинам СПб я находил много, всякого видел. Порой таких чудиков встретишь, что и не описать будет. Помню как-то в подвалах на Дальневосточном я столкнулся к какой-то желеобразной тварью. Стреляли мы в нее стреляли, да все без толку. Единственное, что нас тогда спасло, что двигались мы очень медленно… Но, что б у меня в голове говорил кто-то… Такого раньше не бывало. Вообще после того, как меня по башке долбанули со мной что-то странное творилось. Так что вместо того, чтобы за Тимуром погнаться, опустился я на землю, голову руками обхватил.
— Что с тобой? — Дед поинтересовался. А как же ему не интересоваться, мы ж теперь с ним повязаны, по крайней мере до тех пор как с южных окраин не свинтим.
А что я ответить ему могу? Что у меня слуховые галлюцинации. То есть «белочка» при полном отсутствии алкоголя…
— Ты, искатель, не дергайся. Это не галлюцинации.
Так… Продолжение. Так сказать вторая часть «марлезонского балета». Я чуть голову приподнял. Смотрю, Тимур веревки крысюку обрезает на свободу его выпустить собирается.
— Ты кто? — спросил я, глядя на крысюка. Может это он голову мне дурит. Черт его знает. О мутантах разные истории ходят. Может и есть такие мутанты, что как телепаты мысли читать могут. Миров то ведь множество, и куда когда в дверь откроется, неизвестно. Только Дед меня не понял, так и застыл рот открыв и на меня глаза выпучив.
— Ты чего, Угрюмый. Чердак поехал что ли? — он еще что-то говорил, только я его не слышал. Руку поднял, чтобы замолчал он, да так и застыл.
— Зови меня… Рыжиком можешь звать… Так проще. Все равно тебе моего имени не выговорить.
— Ты кто? — вновь отупело повторил я. Эта фраза застряла у меня в голове и другие слова в голову не шли. Ну никак.
— Дед я, ты чего меня не узнаешь? Что с тобой, Угрюмый.
— А ты успокойся. Автомат на землю положи, расслабься. А то я выйду, а ты еще пальнешь сдуру.
— Хорошо, — с трудом выдавил я, пытаясь загасить неприятное послевкусье чужих мыслей. Нет таких слов чтобы описать то неприятное чувство, когда кто-то тебе в голову лежит и в мыслях копается.
— И приятеля своего попроси…
Я словно вернувшись в реальность посмотрел на Деда. Он стоял прямо передо мной, автомат наготове с предохранителя снят. Правда, в меня он целить не стал, но был наготове. Я-то еще отлично понимал. СПб место странное, а если твой спутник с катушек слетел, то лучше прикончить его на месте, чтобы сильно не мучался, потому как СПб не для слабонервных. А что он еще подумать мог. Я ведь и на переговорах странно себя вел, а потом и вгвсе вырубился, и этого Тимура зачем-то вытащил…
— Послушай, Дед… — начал я, только язык у меня заплетался и губы были, как ватные. — Послушай… — говорю. — Тут такая дурка. Кто-то у меня в голове говорит.
— То-то смотрю с головой у тебя…
— Не то это Дед. Ты оружие пока убери, тогда помотрим, то ли мне кто-то голову дурит, то ли и в самом деле телепат объявился.
Дед какое-то время смотрел на меня, словно оценивал можно мне верить или нет. Однако автомат на предохранитель поставил, за спину закинул.
— Ну и где, твой телепат?
Я огляделся. Кроме нас с Дедом на поляне никого не было, если, конечно, не считать Тимура с крысенышем. «Зверек» все еще возился с веревками. Где-то в лесу пели птички, в вышине над головой сверкало солнце.
— И?
Выходит и в самом деле у меня глюники. Пора голову лечить. Я губу нижнюю прикусил. Жду, секунды считаю, и Дед смотрит на меня, молчит. Эх, что б я в тот миг отдал, чтобы узнать, о чем он думает, только вряд ли мысли его мне понравились бы. А у меня только одна мысль: где голову починить? Ведь если и в самом деле… — только завершить я свою мысль не сумел, потому как на поляну из кустов вышел… огромный рыжий кот. Точнее не совсем рыжий, а скорее белый в темно-рыжую полоску. Огромный такой кот с добрую овчарку. Морда плоская, глаза чуть раскосые, вислоухий. Встал и уставился на меня, а я на него. Причем совершенно беззвучно появился. Только по тому как глаза мои округлились, Дед понял, что что-то там, за его спиной происходит. Резко повернулся и тоже замер, а крысюк завопил истошно, только кот к нему повернул голову, взглянул и крысюк словно окаменел.
— Ты кто?
— Я тебе уже сказал: Рыжик, — и чуть дернул длинным пушистым хвостом.
