Санин Евгений - Мы - до нас
Лена понимающе кивнула и со вздохом сказала:
- Вот я и прошу батюшку, чтобы он помог ему … да и мне тоже!
- Со Стасом?
Лена быстро взглянула на Юлю, но, увидев в ее глазах лишь понимание и сочувствие, тихо сказала:
- Да…
- Тогда откровенность за откровенность! – подсела к ней тоже на коленях Юля. - Тем более, что сама обстановка здесь к покаянию располагает. Ты прости меня, если сможешь, но это ведь я тогда пачку соли в твой суп высыпала!
- Ты? Но - зачем? – изумилась, никак не ожидавшая этого Лена.
- А чтобы тебя с работы выгнали! Понимаешь, Александр, в которого я, ну ничего поделать с собой не могу, влюблена, глаз на тебя положил. Вот я и решилась таким способом избавиться от соперницы! Так прощаешь?
- Бог простит! – привычно пожала плечами Лена. - А я зла ни на кого не держу…
- Даже на Стаса?
- А на него тем более… Только досада. Обидно, что все такое чистое и светлое испачкалось разом так, что его просто уже не вернуть…
- Ну почему же? – возразила Юля и неожиданно подмигнула Лене:
- Я ведь не зря сюда пришла! Во-первых, тут есть мой интерес.
- Какой еще интерес?
- Если вы останетесь со Стасом, Александр не будет приставать к тебе, и я каким-то образом смогу, наконец, как-то привлечь его внимание. Если так можно сказать, сделать все, чтобы помочь ему завоевать меня!
- А-а, ну тогда все понятно! – протянула Лена. – И, пожалуй, могу тебя успокоить. Я все равно ведь прощу Стаса. Уже простила. Хотя бы потому, что уже не смогу без него. У тебя все?
- Нет, - покачала головой Юля. - Это только половина правды.
- А что, есть еще одна?
- Да, кое-что я действительно знаю…
- Что именно?
- Ну, например, то, что Людмила сама представилась Стасу Милой, а тот ни сном ни духом не ведая всей подоплеки с ее именем, просто, как попугай повторил его!
- Да если бы ты видела, каким он приехал: чужой, весь в себе, причем сам говорит, что пока не может понять, что с ним случилось! А случилось ясно что - проехал ночь в одном вагоне с этой Людмилой!
- И что, он даже не пытался объяснить тебе свое состояние?
- Когда я сразу просила – нет! Только сегодня утром подошел, уже такой веселый, радостный, словно гора у него с плеч упала… Наверное, что-то придумал! У него ведь не голова – компьютер! Найдет выход из любого положения!
- И ты его выслушала? Узнала, в чем дело?
- Нет, - покачала головой Лена. - Подумала, что как-то не до этого во время такой пропажи!
- Зря! Может быть, многое сразу бы выяснилось! – упрекнула ее Юля и тоном судьи подытожила: - Значит, у нас остается только один аргумент против Стаса, а именно: то, что он ехал в одном вагоне вместе с Людмилой?
- Ну да! – согласилась Лена. - Разве этого мало?
- А если бы вдруг подтвердилось, что они ехали в разных вагонах, как утверждает он, то что тогда? Поверила бы ты и во все остальное, что он говорил?
- Спрашиваешь! Конечно… - прошептала Лена. - Но разве такое возможно?
Вместо ответа Юля достала из кармана джинсов две бумажки и протянула их Лене.
- Что это? – вопросительно посмотрела на них та.
- Железнодорожные билеты. Стаса и Людмилы.
- Их что… уже выгоняют за… аморальное поведение?! – обхватила ладонями вмиг запылавшие щеки Лена.
- Какие же мы становимся непонятливыми, когда влюбляемся! Причем я это не только о тебе, но и о себе самой! – с горечью усмехнулась Юля и насильно всунула билеты в руку Лены: - Это их билеты сюда. Читай дату…
- Ну, двадцать седьмое июня… - пробежав глазами по верхней строчке, кивнула та.
- А теперь посмотри на номера вагонов.
- Вагон номер один… вагон номер пятнадцать… Ты хочешь сказать, что…
- Я? – возмутилась Юля. - Да это сами факты говорят за себя, что они ехали в первом и пятнадцатом, то есть, в разных вагонах, причем, в первом и последнем вагонах! И правду говорил твой Стас, а не те, кому было выгодно оболгать его, одна - чтобы получить его, а другой - тебя!
До Лены, наконец дошло… Она вся ожила, просияла… Затем поцеловала фотографию отца Тихона, потом чмокнула в щеку Юлю и растерянно прошептала:
- Спасибо Тебе, Господи! Спасибо, батюшка Тихон! И тебе Юлечка, спасибо! Только… как же я теперь к нему подойду? Ведь я же его так обидела! Сказавшему правду – не поверила…
- А вот этого… - картинно развела руками Юля. – Даже я, знающая почти все, не знаю!
Глава пятая
Коварство без любви
1
- Да что на мне - креста, что ли, нет? – с обидой возразил князь Илья.
Три дня. Много это или мало?..
В порубе было сыро и мрачно. На то он и поруб, а не княжеская светлица! В расположенное под самым высоким потолком крошечное оконце едва прибивались острые солнечные лучи. Да и те, розовея, угасали почти на глазах…
Князь Илья сидел на волчьей шкуре, брошенной прямо на глиняный пол и думал свою нелегкую думку. Рука почему-то не болела, только тупо ныла, почти не напоминая о себе и не мешая мыслить.
Первым делом надо было успокоиться, собраться с силами и что-то придумать. Не первый раз он попадал в подобное положение. Бывали случаи и похуже, когда на все про все было всего час, а то и того меньше… А тут- целых три дня и две ночи!
Поруб был крепкий и ладный. Еще бы, сам Мономах, который всегда лично следил за всем, что делалось по его приказу, возводил этот терем и, конечно же, позаботился о надежности помещения не только друзей, но и врагов. Можно было даже не простукивать стены, чтобы убедиться, что в них нет слабых мест для побега. Оконце тоже такое, что в него даже самая тощая собака не пролезет. Да и будь оно шире, все равно, как ни тянись, не дотянуться до него…
За бревенчатой стеной переговаривалась наружная стража. Громче всех был слышен голос воеводы. У двери на лавке расположился охранник - высокий, с нескладными руками детина. Такой обнимет и даже не почувствуешь, как душа выйдет из тела… Увидев вошедшего воеводу, он вскочил и преданно посмотрел на него. Воевода осмотрел поруб, приказал охраннику зажечь толстую свечу на небольшом выступе у стены и велел заходить кузнецу.
Тот, привычно пригнувшись, чтобы не удариться головой о дверной выступ, подошел к пленнику и тяжелым молотом стал приковывать его ножную цепь к массивному, позеленевшему от времени, бронзовому кольцу, торчавшему из стены.
Как только эта работа была закончена, воевода сам - раз, другой, дернул цепь и, убедившись в ее прочности, грозно предупредил охранника:
- Глаз с него не спускать! Смотри, отвечаешь головой!
- Со мной не забалует! – уверенно заявил тот и почему-то незаметно для начальника подмигнул пленнику.
Воевода вышел, вошел холоп, принявшийся растапливать печь. Раб, а туда же, нахмурился князь Илья, заметив, как тот, то и дело оглядываясь на него, мстительно-радостно щерил два-три оставшихся, словно на память о прежней свободной жизни, зуба…
Затем пришла пожилая женщина и, молча, не глядя, словно цепному псу, сунула перед ним миску с едой. Князь заглянул в нее и, увидев простую похлебку – отодвинул миску. Разве такое ели сейчас на пиру гости нового смоленского князя в праздничном тереме?
Да и не до еды было ему теперь. Взявшую раскаленный металл руку вдруг начало так разрывать от боли, что к горлу подкатила тошнота.
Тем более, надо было что-то придумывать…
«Три дня… три дня…» - только и думал лихорадочно князь Илья.
Даже странно как-то было: целых три дня без погонь за кем-то или от кого-то, без постоянной суеты, когда нет ни минуты, чтобы подумать о себе, потому что всегда надо было не думать – а делать!
Одно было ясно: самому, с больной рукой и прикованному к стене, отсюда не выбраться.
Но… почему подмигнул охранник? По известной привычке физически очень сильных людей быть снисходительными к более слабым? Зная, что все равно им не справиться с ними! Или…
Князь Илья покосился на дружинника, но тот сделал вид или действительно не заметил его вопросительного взгляда.
Тогда князь стал думать о том, что в тереме не только его враги. Чей-то ведь голос он слышал в свою защиту. Более того, он даже предложил выйти вместо него на поединок с этим, похожим на матерого кабана, глыбой князем Борисом! Только чей?..
