Максимов Юрий - Христианский квартал
- Эй сынок, уступил бы место бабушке.
Белобрысый мальчишка нехотя слезает с сиденья. Грузная бабуля садится.
- Молодой человек, Вы могли бы не наступать мне на ноги? - раздражённо спрашивает тебя стоящая справа маленькая женщина лет сорока.
- Извините, я нечаянно...
- "Извините!" Смотреть надо!
Духота невыносимая. Пот льёт ручьями по лицу, мокрые волосы липнут ко лбу. Ты расстёгиваешь воротник нари. Автобус поворачивает, ты повисаешь на поручне, на тебя почти падает слева высокая полная женщина в белой блузке. Из того конца несётся ругань в адрес водителя. Ты переводишь дыхание и тут замечаешь, что перед тобой сидит девушка с длинными чёрными волосами и читает книгу. Страницы в книге пусты. Тёмное платье на груди зашито грубыми красными стежками. Ты узнаёшь её. Непонятное волнение вдруг охватывает тебя.
- Простите. - говоришь ты.
- За что? - поднимает она удивлённые карие глаза.
- Вы сегодня утром умерли...
- Да? Наверно...
- Поверьте, мне очень жаль.
- Я знаю.
- Откуда? - задаёшь ты глупый вопрос и сам же смущаешься. Она молчит.
- Вы очень красивы.
- Спасибо. - она улыбается.
- Знаете, это очень хорошо, что Вы мне приснились.
Она смеётся и лукаво прищуривается:
- Вы так много думали сегодня обо мне, что иначе и быть не могло.
- Жаркий сегодня денёк, не правда ли?
- Я бы так не сказала, - она опять очаровательно смеётся, - уже вторую неделю идёт дождь.
- Дождь? - ты смотришь в окно и видишь, что все стёкла залиты обильно текущей водой, сквозь которую видно лишь затянутое тучами хмурое небо. Становится холодно. Ты машинально застёгиваешь воротник нари.
- Да, последний раз такой дождь был в 43-м. - говорит стоящий слева седобородый старичок с палочкой, - Молодой человек, не были бы Вы так любезны передать водителю? - он протягивает тебе мелочь за проезд. Девушка закрывает книгу и быстро поднимается:
- Ох, простите пожалуйста, я Вас не заметила.
- Ничего, ничего, спасибо, дочка. - старик садится.
Ваши взгляды встречаются. Она стоит совсем рядом, так близко, что ты чувствуешь её дыхание. Ты смотришь ей в глаза. Чистый, беззаботный взгляд. Поворачиваешься и идёшь к водителю, чтоб передать деньги. Протолкнувшись, подходишь к кабине.
- Вот, возьмите.
- Ты что, приятель, читать разучился? Во время проезда разговаривать с водителем запрещено.
Ты смотришь в зеркальце и внезапно узнаешь знакомый взгляд голубых глаз. Не поворачиваясь, берёт он у тебя деньги и усмехается, качая головой.
* * *
Ты чувствуешь, как тебя кто-то будит. Открываешь глаза и видишь Пирса с непривычно виноватым выражением лица. Слышится голос Герберта:
- Вставай, всё позади.
Узкая комната, серые стены, белый потолок. Ты лежишь на чём-то твёрдом. В ногах какая-то немота.
- Что позади? - спрашиваешь ты.
- Ты что, ничего не помнишь? - изумляется Пирс.
- Кларк, ты, похоже, перестарался. - раздаётся голос Ларсона, - У него провал в памяти.
- Кто-нибудь мне объяснит, что происходит?
Пирс исчезает из поля зрения, появляется обеспокоенное лицо Аманда:
- Мы уже неделю как застряли на этом астероиде без пищи...
- Что ты мелешь, на каком астероиде?
- И вот, чтобы не умереть с голоду, - подхватывает Велвет, - мы решились на крайние меры...
- Мы съели тебя! - выкрикивает Эдмонд.
- Это я им подсказал идею. - с гордостью говорит Герберт.
- Что? Что это за бред?!
- Кем-то нужно было пожертвовать, понимаешь? - Пирс называет тебя по имени, - У нас не было другого выхода.
Ты приподнимаешься и вдруг видишь, что вместо ног у тебя обрубки.
- Нет!!! Этого не может быть!
- У тебя довольно вкусное мясо. - одобрительно отзывается Эдмонд, ковыряясь в зубах, - только немного солоноватое.
- Я сплю, я просто сплю и сейчас проснусь...
- Да ладно, расслабься. - утешает тебя Пирс, - подумай сам, что лучше: умереть от голода с ногами, или же остаться живым но... без ног?
- ...это всё мне просто снится...
- Ты не думай, самую большую порцию мы оставили тебе. Вот, поешь, оно ещё тёплое. - Аманд протягивает тебе ароматный прожаренный кусок мяса.
- Нет!!!
4.
Просыпаешься. Вокруг темно. Ты абсолютно трезв. Сна нет. Приподнявшись, несколько раз вслепую бьёшь ладонью по тумбочке. Вот они! Подносишь к глазам, всматриваясь в тускло светящиеся цифры. 3:01. Кладёшь часы обратно. Три часа ночи. Через два часа где-то на западе к спящему городу приблизятся ромбовидные тени бомбардировщиков. Прыщавый мальчишка-солдат, дежурный, с дрожью в голосе сообщит по связи престарелому полковнику-мату, что радар засёк вражеские самолёты. Лысеющий полковник отдаст приказ ПВО города сбить бомбардировщики. Тонкие стволы немногочисленных зениток оживут, поднимаясь вверх, ища цель. Ты зеваешь. Из двадцати самолётов сбить удастся один - два, не больше. Спящие улицы огласят сирены воздушной тревоги. Через две минуты бомбардировщики появятся над городом.
Пальцы нажмут на кнопки. Откроются бомболюки, вниз посыплются чёрные шары. Через пять секунд каждый шар разделится в воздухе на десять авиабомб, а ещё через полминуты город накроет смертоносный град. Ты поворачиваешься на бок, кровать скрипит, натягиваешь одеяло на голову. Он накроет дома, школы, храмы, театры, тюрьмы, магазины, гостиницы, казармы, космодромы, аллеи, парки, рынки... 5:10 - самый сон. Максимальное количество жертв. Ты закрываешь глаза и снова открываешь их. Не все бомбы взорвутся сразу же при ударе, некоторые сдетонируют через пять, десять, даже двадцать минут. Бомбардировка будет продолжаться ещё долго после того, как самолёты скроются за горизонтом. Ты поворачиваешься на спину и откидываешь одеяло. Кровать скрипит. Огненное цунами накроет город. Земля сотрясётся, стены рухнут в пламя. Тысячи человек сгорят заживо. В 5:45 серая зорька перерастёт в рассвет. Изуродованный, пылающий город окутает плотный туман. Ты вздыхаешь и шепчешь:
- Господи, даруй мне сон. Господи, смилуйся надо мной, даруй мне сон.
В 6:00 с разных концов города появятся вертопланы. Они высадят "Усмирителей"- группы "Альфа", "Бета", "Гамма", "Дельта", «Эпсилон», «Дзета» и другие. Сержант на секунду распрямится среди тумана. Мятежник выстрелит. Мятежник будет убит. "Усмирители" подавят основные очаги сопротивления и вернутся на базу. В 7:30 прилетят транспортники с легионерами. Легионеры будут расстреливать пленных, грабить развалины, насиловать женщин. Ты кладёшь руки под голову и смотришь вверх, во тьму.
И вдруг ты понимаешь, что нужно сделать. Хватить бегать от совести. Ты виновен. Во многом. И ты должен покаяться. Во всём. Не откладывая, завтра ты подойдёшь к отцу Евлогию и... будь что будет, но расскажешь всё. Тёмное тяжёлое шевеление внутри, как от потревоженных червей. Ну ничего, недолго вам там шевелиться...
Перед глазами всплывает красный аналой, на нём позолоченные Крест и Евангелие... Да. Только так, по-другому нельзя.
Ты с каким то странным облегчением и даже уверенностью шепчешь:
- Господи, помоги мне!
Ты сделаешь это. 43.
5.
Мерный гул. Полутёмный салон. До высадки ещё минут десять. Автомат привычно лежит на коленях.
Вместо Питта сидит коренастый мужик, видно, уже бывалый, волосы с проседью, взгляд спокойный. Как-то непривычно без Питта. Вместо Виктора - усатый, бритый наголо парень с нездоровым блеском в глазах. Время от времени он чуть подрагивает головой. Чем-то похож на Иса. Такой же одержимый.
Вчерашний новичок теперь почти не выделяется. Такой же отрешённый, как и все. Герберт время от времени недобро поглядывает на тебя. Надо будет перед ним извиниться за вчерашнее. Теперь всё будет по-другому. Рядом глубоко зевает здоровяк Велвет.
Ты вздыхаешь и, задумавшись, смотришь в точку на стальной стене вертоплана. То решение, которое ты принял прошлой ночью. Тяжёлое и... очень не простое для тебя, но единственно верное.
Может быть, первое верное решение в твоей жизни. Неожиданно ты чувствуешь на себе чей-то тревожный взгляд. Ты вскидываешь глаза. Это сидящий напротив тебя Пирс. Он улыбается и подмигивает тебе: "ничего, всё, мол, будет в порядке"...
* * *
А вертоплан уносит тебя всё выше и выше, оставляя внизу уменьшающиеся космодром, казармы, стены, сторожевые башни, бар и церковь...
Символ
Осколок-половинка старого голубенького блюдца. Вот уже десять лет стоит на шкафу, марсианскую пыль собирает...
* * *
Знаете, что такое символ? Да вряд ли. Это всё от древних греков пошло. У них, в общем, обычай такой был: если два друга надолго разлучались, к примеру, кого-то приспичило в другой город переехать, то они брали какую-нибудь вещицу и разбивали её напополам. Каждый забирал себе половинку. А потом, когда встречались, соединяли обратно. А если встречались их дети - по таким штукам они узнавали, что их отцы дружили. Это и называлось символом.
