Бьернстьерне Бьернсон - Свыше наших сил (1 часть - 1883, 2 часть
Элиас (обходит комнату и рассматривает). И это он сделал именно теперь. Как будто никто никаких других требований ему не предъявлял! Ты будешь жить здесь, Ракел? В этой вот комнате?
Ракел. Ну да. А спальня моя рядом. Ты прошел мимо двери.
Элиас. Ты избрала благую участь, Ракел.
Ракел. Не такую уж благую, Элиас. У меня большая ответственность и очень много дела.
Элиас. Я знаю, Ракел, я знаю. Я только хотел сказать... Я просто не могу понять, что можно жить так, как он жил в этом большом доме. Не могу понять, что кто-то смеет так жить, в то время как другие... Ты слышала о Марен Хауг и ее детях?
Ракел. Да, да! Я знаю обо всем. Ах, Элиас, всеми моими мыслями я была с тобой в эти дни!
Элиас. Может быть поэтому у меня последнее время обострилось чувство тоски по родине. Меня так и тянет в родные места. Даже больше чем в те годы, когда отец и мать еще были живы, а мы с тобой жили в городе.
Ракел. Это потому, что тебе так плохо. Скажи мне правду, Элиас: ты веришь в забастовку?
Элиас (впервые смотрит ей прямо в лицо). А ты — веришь?
(Ракел опускает голову.)
(Тоже опустив голову.)
Это будет самое ужасное поражение, какое только могло быть. Марен Хауг это предвидела. Она — первая. И еще многие, многие не переживут этого.
Ракел. Как ты страдаешь, Элиас! Я ведь вижу!
Элиас. У тех, кто живет наверху, в городе, не такая совесть, как у нас, Ракел. Чтобы разбудить в них совесть, нужно нечто другое...
Ракел. А Братт тоже понимает это?
(Элиас молчит, опустив голову.)
И давно ты понял это?
Элиас. С тех пор как я перестал видеться с друзьями, даже с тобой и с ним.
Ракел (огорченно). Ты и с Браттом не видишься?
Элиас. Сегодня я в первый раз за все это время поговорил с ним.
Ракел. Об этом?
Элиас. Нет... Но оставим все это! Давай побудем хоть несколько минут в далеком прошлом, Ракел!
Ракел. Ах, я так понимаю тебя!
Элиас. Сядь здесь! А я сяду рядом с тобой. Давай поговорим о далеком и милом сердцу. Я уже сказал, что тоскую по родным местам.
Ракел. Элиас, давай поедем туда когда-нибудь? Съездим домой?.. Снова посмотрим на свое детство. Фиорд... Крутые горные дороги, белые ночи, кладбище на берегу моря... и церковь. Место обвала уже, наверно, поросло травой. Трава разрослась, наверно, и в других местах. Ах, какое это будет прекрасное путешествие! Природа встретит нас — печальная, дикая, вечная... А сколько воспоминаний! Чистых, высоких воспоминаний — таких, какими были наши отец и мать. Элиас, давай съездим домой! Ты ведь теперь свободен! И ты так утомлен! Съездим, Элиас?
Элиас. Я не свободен, Ракел.
Ракел. Я говорю «свободен» в том смысле, что ты уже ничего не можешь исправить и спасти.
Элиас. Это еще не известно.
Ракел. Помоги им деньгами; но это ты сможешь сделать через Братта. О Элиас, давай уедем!
Элиас. Что ты говоришь, Ракел!
Ракел. Это тебя излечит.
Элиас. Я дам тебе ответ завтра.
Ракел. Подумай только: мы могли бы снова увидеть все любимые места наших детских игр?
Элиас. Я особенно часто вспоминал именно об этом, когда испытывал тоску по родным местам.
Ракел. Помнишь, о нас с тобой говорили, что никто не видит нас порознь — везде мы вдвоем и всегда об руку.
Элиас. И болтали мы без умолку! Наши голоса были слышны издали.
Ракел. А ты помнишь все свои мечты и выдумки? Чего только не приходило тебе в голову, Элиас?
Элиас. Да, но ты была всегда предводителем! Да, да — именно ты. Вообще ты всегда руководила мной — до того момента, как мы расстались.
Ракел. А помнишь гагар? Какие они были ручные!
Элиас. Я помню каждое гнездо!
Ракел. Помнишь, как мы заботились о них!
Элиас. И защищали их. И приносили им пищу. А помнишь, как в первый раз птенцы стали плавать. А мы наблюдали за ними из лодки!
Ракел. И отец тогда был с нами! Он ведь всегда оставался взрослым ребенком!
Элиас. Это он определил все направление нашей жизни. Его слово руководило нами — нашими поступками и мыслями. Для нас земля и небо не оставались разобщенными; чудеса соединяли их, как радуга. Мы видели рай собственными глазами...
Ракел. Да, отец и мать казались нам витающими среди ангелов. Или, вернее, нам казалось, что ангелы спускались к ним. Мы верили в это!
Элиас. Нам ведь казалось, что сам господь говорил с нами. Все, что с нами происходило,— все ниспосылал он. Хорошая погода, гром и молния, цветы и все, все, что мы имели,— все мы получали от него. И когда мы молились — мы были с ним лицом к лицу. Везде мы встречали его! В море, в полях, на небе. Все дышало им, все было им.
Ракел. А помнишь, когда начинали звонить колокола, мы верили, что это ангелы звонят на небе? И сзывают народ.
Элиас. О Ракел, те, кто все это пережил, везде чувствуют себя изгнанниками.
Ракел. Да... изгнанниками. Ты прав.
Элиас. И теперь ничто не может нас удовлетворить! Мы не успели стать взрослыми, как все исчезло без возврата. Все холодно и пусто. И всюду сомнения. Но вот что я скажу тебе. Единственное, что у нас осталось теперь — это стремление к бесконечному.
Ракел. Быть может, это и так — для тебя. Я же бегу от этих мыслей. И, помнишь, когда умерли отец и мать и все было разбито,— ты тоже не выдержал и бежал.
Элиас. Да, тогда мы еще теснее прильнули друг к другу. Мы не смели больше ничему верить, даже тому, что видели собственными глазами.
Ракел. Да, мы были напуганы.
Элиас. Ты помнишь?
Ракел. Больше всего мы боялись, что каждый, увидев нас, начнет плохо говорить об отце и матери...
Элиас ...которых никто не понимал. А потом, когда мы вдруг получили огромное наследство после смерти тети Ханны,— помнишь, как опять в нашу жизнь ворвалось ощущение безграничного?
Ракел. Да, да, ты прав. Тогда перед нами вдруг словно не оказалось никаких границ.
Элиас. Помнишь, тогда мы разыскали Братта. И под его влиянием это чувство окрепло. И с тех пор оно продолжает расти.
Ракел. В тебе. Но не во мне. Во мне идея безграничного вызывает только священный трепет, но не ощущение счастья.
Элиас. Не имеет смысла бежать от этого, Ракел: это вокруг нас и в нас самих.
Ракел. Наша земля несется в безграничном пространстве и находит свой путь... Почему же не найти своего пути и нам?
Элиас. Знаешь, Ракел, порой мне чудится, будто у меня есть крылья, и нет никаких границ... нигде!
Ракел. Смерть всему ставит границы, Элиас!
Элиас. Нет — и за пределами смерти. Именно за пределами смерти!
Ракел (вставая). Что ты хочешь этим сказать?
Элиас (решительно). Я хочу сказать — все, что мы хотим утвердить в жизни, должно пройти сквозь смерть.
Ракел. Пройти сквозь смерть?
Элиас. Если хочешь утвердить жизнь — умри за нее! умри во имя ее! Христианство обрело свою жизнь на кресте. Родина черпает свою жизнь от павших на полях сражений. Не может быть возрождения без смерти.
Ракел. Но разве это применимо в данном случае?.. Чего же ты хочешь? Чтобы рабочие умирали за свое дело?
Элиас. Если бы они на это отважились, их дело было бы выиграно. Они сразу победили бы.
Ракел. Значит — революция?
Элиас. Рабочие и революция?! Господи боже ты мой! Какой у нас сегодня день? Понедельник. Да, да, воскресенье еще не завтра. До воскресенья у нас еще целая неделя. И всю эту неделю надо работать.
Ракел (подходя к нему ближе). Есть только один способ работать для других, Элиас: подавать пример! Добрый пример.
Элиас (отворачиваясь от нее). Если бы ты подозревала, как верно то, что ты сейчас сказала.
(Смотрит прямо в ее лицо.)
Научить их переступить границу, вот что необходимо! Подать пример!
Ракел. Переступить границы жизни?
Элиас. Ну да! Сперва перешагнуть один барьер, потом другой. Разве не так все начинается? Сперва десятки, потом сотни, а там и тысячи. Нужны сперва тысячи — для того, чтобы миллионы поднялись и бросились в борьбу. И тогда они непобедимы. И тогда настанет воскресенье, и тогда здесь будет все: аллилуйя, триумф, всеобщее благодарение господу! Сперва Иоанн Креститель, а за ним Иисус, а за ним — двенадцать учеников, а за ними — семьдесят, а за ними многие сотни, а там многие тысячи и потом уже — все и каждый, все и каждый! Обновление жизни покупается недешево.
