Кевин Фонг - Extremes. На пределе
С оглушительным треском самолет врезался в чащу деревьев, ломая ветки и кусты и разваливаясь на части. Джеймс Стайнер уже простился с жизнью. Крылья оторвались почти мгновенно, а остаток фюзеляжа потащило вперед, закрутив волчком, так что приземлился он задом наперед. Каким-то образом самолет не перевернулся кверху днищем, но из разорванных баков вытекало горючее, а в правом борту зияла громадная дыра.
Джеймс открыл глаза, не веря, что жив. Ребра слева, правда, оказались сломаны, а все лицо посечено стеклом: он врезался лбом в приборную панель. Шарлин, его жены, нигде не было видно.
Мир вокруг Джеймса погрузился в тишину. Оглушенный, он выбрался из кабины на землю. Едва придя в себя, он первым делом бросился на помощь детям.
Десятилетний Крис, самый старший из четверых, пострадал меньше всех — у него была сломана рука, кисть кровоточила, но мальчик отвечал на вопросы и понимал, что происходил. Трехлетняя Ким, сидевшая у него на коленях и пристегнутая тем же ремнем, была без сознания — она ударилась головой об огнетушитель. У восьмилетнего Рика, тоже потерявшего сознание, вся голова была в крови. А ногу Рэнди частично пробило зазубренным обломком фюзеляжа и прижало к земле.
Первыми доктор Стайнер вынес из самолета Ким и Рика. Затем, подкопав, высвободил раненую ногу Рэнди. Вопреки ожиданиям Джеймса, рана кровоточила не сильно. Крису со сломанной рукой удалось вылезти самостоятельно.
Вынув кое-какую одежду из разлетевшихся вокруг чемоданов, они вдвоем смастерили какое-то подобие постелей для малышей: зимними ночами в Небраске температура нередко опускается ниже нуля. В темноте они ждали помощи, но об аварии, судя по всему, никто не знал. Поняв, что ждать больше нельзя, Джеймс отправился искать жену. Дважды он обходил окрестности и, никого не обнаружив, возвращался к детям. На третий раз он нашел ее. Шарлин отбросило от самолета более чем на сто метров, разбив череп: женщина была мертва. Тем временем еще похолодало, и Джеймсу пришлось полностью сосредоточиться на детях.
Доктор решил отправиться за помощью, так как полученные детьми травмы внушали ему тревогу. Вдали просматривалась какая-то дорога. Джеймс чувствовал боль в области селезенки и гадал, не повреждена ли она, нет ли опасности разрыва или кровотечения. В таком случае долгий путь мог только ухудшить дело. Однако было непонятно, когда подоспеет помощь и подоспеет ли вообще, так что все-таки решил: надо идти.
Джеймс поговорил с десятилетним Крисом напрямую — что опасается за селезенку, но еще сильнее беспокоится о раненых детях. Объяснив, что намерен пойти за помощью, он сказал, что если не вернется, то искать его не надо. Задача Криса — следить за братьями и сестренкой. Джеймс говорил спокойно и странно-равнодушно. И, попрощавшись, около двух часов Джеймс направился в сторону дороги.
Спустя, как казалось, вечность, он вышел к дороге и остановил машину. Водитель и пассажир, увидев окровавленного мужчину, поначалу не решались покинуть салон. Но Джеймсу удалось объяснить, что произошло, и в конце концов все вместе вернулись на место крушения. Детей перенесли к машине, с женой Стайнер простился навсегда. Потом все пятеро кое-как втиснулись на заднее сиденье, и автомобиль взял курс на ближайшую больницу, километрах в десяти к югу.
Хевронская больница была маленькая, провинциальная, и когда они среди ночи добрались до нее, кабинет неотложной помощи оказался заперт. Единственную дежурную сестру едва удалось уговорить впустить пострадавших в помещение, где она велела им дождаться врачей. Но и от прибывшей врачебной команды толку было немного. Действовали медики вразнобой и словно не замечали серьезности травм. Поняв это, Джеймс сполз с каталки, заставил местных врачей отойти от детей и взялся за дело сам: права на ошибку у него не было.
Джеймс связался с коллегами в Линкольне и организовал транспортировку по воздуху в свою больницу. Из аэропорта пострадавших доставили в отделение скорой помощи. Они прибыли туда к восьми часам утра — более чем через четырнадцать часов после крушения. Только здесь Джеймс Стайнер сложил с себя врачебные полномочия, уступив их бригаде друзей и коллег, и вернулся к роли пациента и отца.
Доктор Стайнер был вне себя от того, сколько времени его детям пришлось дожидаться неотложной помощи. Он не винил персонал Хевронской больницы, но понимал, что сам, даже раненый, сделал бы для пострадавших больше, чем местные медики. Значит, система не работает.
В последующие годы Джеймс Л. Стайнер отдал все свои силы разработке четкого и исчерпывающего протокола своевременной помощи при травмах, выполнить который при необходимости можно было бы в самом захудалом медпункте. Протокол базировался на существующих моделях мероприятий по восстановлению сердечной деятельности и использовал подход «дыхательные пути, дыхание, кровообращение» в расширенном виде. Через четыре года после падения самолета обучающие курсы доктора Джеймса К. Стайнера были одобрены Американской корпорацией хирургов. Доктор Стайнер не только учил оказывать помощь при травмах в любых ситуациях, но и готовил тех, кто будет учить этому других. Так курсы ATLS («Интенсивная терапия при травме на догоспитальном этапе») распространились по всем Соединенным Штатам, а потом и за их пределами. В последующие годы программа приобрела неслыханную популярность, ей обучились свыше миллиона человек. Выступая перед слушателями в 2006 году, Стайнер рассказал, с чего все началось, а закончил шуткой, что коль скоро методика уже разошлась по всему земному шару, то скоро, видимо, ее будут преподавать на Луне и Марсе. Думаю, он был недалек от истины.
***
Прямо на улице, посреди суматошного Сохо, я начал осмотр и обработку первого из пострадавших. Он лежал на асфальте, в изорванной в клочки одежде, с обожженной кожей. В районе груди и живота в кожу вонзились гвозди. Однако руки у бедняги были теплыми, и он внятно отвечал на мои вопросы. Я поставил ему капельницу, попытался закрепить иглу, но безуспешно, пластырь не держался — слои обгоревшей кожи просто отваливались вместе с ним. С подобным я прежде не сталкивался. Вытащив из своего пакета эластичный бинт, я примотал им трубку капельницы к руке. После чего понял, что надо оставить пострадавшего на попечение фельдшеров и сестер и переходить к следующему раненому. Обернувшись, я обнаружил человека с куда более серьезными ранениями, возле которого уже хлопотала Кристина.
Здесь была сплошная кровь — по крайней мере, запомнилась в основном она. Несчастный лишился ноги, лицо и грудь сильно обгорели. Из оставшихся конечностей торчали осколки. Он находился в сознании, но очень ослаб. Я начал со считалки, с пункта первого, и заглянул ему в рот, чтобы убедиться, что там нет повреждений и дыхательные пути свободны. Теперь пункт два: я вынул стетоскоп — но кругом стоял такой грохот и шум, что я не мог расслышать ни тихого звука дыхания, ни ударов сердца. Почти прижавшись щекой к его рту, чтобы ощущать тепло дыхания, я следил за ритмичным движением грудной клетки, когда один из пожарных жестом указал мне, что оторвана нога: видно, беспокоился, что я этого не замечу.
Разумеется, он был прав. Когда сталкиваешься с травмами, первым делом надо остановить массивное кровотечение. Сердце перекачивает за минуту приблизительно пять литров крови, а если человек ранен и адреналин зашкаливает, то и больше. У человека среднего роста и сложения пять литров — это, возможно, весь объем крови, поэтому от сильного кровотечения человек может погибнуть за считанные минуты — то есть практически так же быстро, как от нарушения дыхания или ранения грудной клетки. Я перевел взгляд на ногу. На полу было много крови, и, судя по всему, она продолжала вытекать. Я зажал артерию на передней поверхности правого бедра. Пульс пока оставался удовлетворительным: наполненный и ровный. Схватив ближайшего пожарного и положив его руку на то место, где прощупывался пульс, я попросил как можно сильнее надавить большим пальцем. Таким образом, надеялся я, он зажмет артерию и замедлит истечение крови. Сам же я продолжил осмотр, обследуя раненого с головы до пят.
Поставив капельницу, я начал переливание жидкости. Парень был в скверном состоянии, и с каждой минутой ему становилось все хуже. Но я не представлял, чем еще я смог бы ему помочь на месте, посреди улицы. И вот когда все пункты протокола были выполнены и я с беспощадной ясностью понял, что не знаю, что делать дальше, — как раз в эту минуту фельдшер вертолетной службы, проходя мимо, тронул меня за плечо: «Этого забирать или оставлять?»
— Этого забирать, — ответил я.
***
Приятно было бы считать это финалом: двери «скорой помощи» закрываются, пострадавшего отправляют в ближайшую больницу, и всё. И в самом деле, возможность своевременно оказаться на месте происшествия и протокол осмотра, разработанный доктором Стайнером, в корне изменили ситуацию, многократно снизив уровень смертности при серьезных травмах. Но эвакуацией дело не заканчивается.
