Антон Алешко - Из дневника военного врача
Разведка донесла, что по смоленской дороге идут эшелоны с цистернами. Неужели применят химию? Приказано носить противогазы.
5. VII. Сегодня прекрасный день. Погода хорошая. Правда, аэродром мокрый и вязкий, как вымоченная овчина. Я упал на колени. В сапогах хлюпает, словно в маслобойке. С самого утра полеты. Вылетали много раз. В районе Белево скопление войск. Мочалин сказал, что надо вешать осколочные бомбы — много живой силы. Еще не вернулся Степуренко. Гребенщиков говорил, что он пикировал на зенитки несколько раз, а Степуренко остался. Только что прошел над аэродромом Ю-88. Белый. Через несколько минут прошел еще один. Майор посмотрел в бинокль.
— Ю-88. Ах, черт. Надо поставить дежурное звено.
7. VII. Какой сегодня прекрасный день! Чистые облака, не забрызганные войной и горем, плавают в голубом просторе. Иногда задумаешься, и только настойчивый стук БС из кустов и свист ветра от пуль над аэродромом напоминают о войне. Трава зеленая и пышная, как постель дорогой. Лег бы и заснул. Запускают моторы, взлетают самолеты. По дороге пылит БМЗ. Жизнь бежит.
Полк провел несколько воздушных боев. Комиссар Любимов сбил МЕ-109. Да так дал, мимо только обломки летели. Бил разрывными. Кожур сбил «Юнкерс- 88», прилетел домой и сел «на живот». «Забыл выпустить шасси», — пояснил летчик. Полк сбил шесть самолетов. Баринову отрезали плоскость, и он пошел в «штопор». Успел выпрыгнуть с парашютом, только над своими ли?..
8. VII. Сегодня ранили комиссара Любимова. Пуля пробила кабину, ударила в ракетницу, отскочила и ударила в боковую часть правого бедра. Наверное, там и осталась. Выходного отверстия нет. Жалко, что нет рентгена. Так бы посмотрел — и пожалуйста.
Перед посадкой я отошел в 1-ю эскадрилью. Вижу, пошла санитарка. И я хотел идти за ней. Не пустили — садились самолеты. Я отвез Любимова в лазарет. Вернулся. Меня встретил майор, посмотрел злыми глазами.
— Я буду ходатайствовать о снижении вам звания. Вы сколько получаете процентов надбавки?
— Пять.
— Я их скощу, — так и сказал.
— Товарищ майор. — было заикнулся я.
— И говорить не хочу, — был его ответ.
Скорее бы приехал начсандив. Я бы ему все рассказал, может, перевел бы куда-нибудь. Майор не знает, что должен делать у него в части врач. Я же не обязан сидеть в санитарной машине, на это есть дежурный фельдшер. Мне нужно и насчет бани договориться, и в 1 -ю, и во 2-ю эскадрилью зайти. Столовую надо проверить. А когда же я все успею, если буду сидеть в «санитарке»? Тем более, он меня прогнал с командного пункта. Сам себе противоречит. Скорее бы от него перевестись. Я всегда работал в полках, где меня уважали. А если с ним не сошлись, так можно и разойтись.
17. VII. Вчера от нас уехал начсандивизии. Был у нас в полку два дня. Я ему все показал и рассказал. Целый ряд мероприятий запланировали. Видно, умный человек, и главное — человек!..
* * *
Наши дела стали хуже. Немец уже в Воронеже, где я начинал свою медицинскую науку. Отдадут или нет?
Только собрался идти в деревню, как со стороны Зубово послышался рев моторов. Присмотрелся. Три бомбардировщика и два истребителя шли над трактом. Самолеты немного пролетели и стали пикировать. Даже видно, как сбрасывали бомбы. Зенитка била без остановки. Разрывы белели далеко сзади самолетов. Несколько раз ухнула земля. На дорожке, около командного пункта, со свистом упали осколки зенитных снарядов.
* * *
Сегодня получил часть химпакетов. Долго был в Хламово. Сидел на крыльце санчасти. Подошла женщина с ребенком.
— Доктор есть?
— Что?
— У сына болит.
— Покажите.
У сына стоматит. Я посмотрел, сказал, что надо делать. Женщина пошла, но вскоре вернулась.
— Где вы живете?
— Постоянного места нет.
— Если хотите молока, — заходите, коровка у меня есть.
— Что вы?! Бог с вами.
* * *
Над извилистой рекой вербы пышно подняли свои чубы, поседевшие на солнце. Глядятся в зеркало реки. Неслышное течение. От пеньков, песка и чертового мостика веет миром и спокойствием. Эх, пойти бы далеко в лес и забыть про все. Может, тогда не горлопанили бы.
20.VII. Был жаркий день. Дымка застилала все вокруг. В небе стоял гул вражеских самолетов. Вечером меня вызвал командир дивизии. Прихожу. Он сидит за столом и просматривает содержимое моей сумки. Предупредил, что в полк прибывают девушки.
— Смотри, чтобы не было больных и беременных. Остальные меня не интересуют.
Получив приказ, я вышел. Хороший человек командир дивизии полковник Баранчук!..
26. VII. С самого утра начала летать «королевская» авиация. Не понял, в чем дело. Потом приехал Заболотный из дивизии, и часов в десять я узнал, что наши летят за Можайск на какую-то операцию. Подробностей не знаю. Знаю лишь одно, что это хорошее дело. Собрался с силами, дал как следует, а потом можно перебираться и на другой участок.
8. VIII. Вчера ходил в штаб дивизии, который разместился в Красновидово. Когда-то здесь была усадьба барона фон Мекка. По словам главного врача, ее немцы не сожгли, потому что не успели.
Сдавал пакеты в стройотделение. Проторчал там дотемна, а в отделении никого не было. Ходил в лазарет, разговаривал с Грачевым — Героем Советского Союза. С ним был еще один раненый. Грачев совсем простой человек. Маленький, щуплый и не гордый. Это только потом мне сказали, что он Герой. Такими должны быть все!..
В темноте добирался до Глазово. Встретил Попова, и мы пошли вместе. Дождь [.] прихватил, мы спрятались в будке часовых. Вздремнули. Вечером немцы сбрасывали бомбы недалеко от аэродрома.
Вчерашние бомбы упали где-то в километре от нас. Наверное, немцы сбрасывали их по расчету. Сегодня вызвал командир Вахров.
— Почему до шести не сдал пакеты?
— Никого не было в стройотделении.
— Выговор.
Целый день льет дождь. Все раскисло, хлюпает. Негде склонить голову. В сапогах мокро. Везде мокро. Ну и непогода!
Сегодня получил новую нагрузку: следить за доставкой продовольствия, за ночлегом людей.
С фронтов ничего обнадеживающего. Немец лезет и лезет на юге. У нас, на Западном, идут вперед, хотя и неспешно. Наши уже под Сычевкой, недалеко от Ржева, под Зубцовым. Если отрежут этот район — Вязьма будет нашей. Потом пойдем на Смоленск.
9. VIII. Ночь. Шумит монотонно лес. Я заснул. Подхватился из-за шума и плеска по крыше моего шалаша. Пока дошло, что случилось, ливень уже кончился. Я повернулся на другой бок под мокрым одеялом, накрылся с головой. Пытался заснуть. Долго лежал. Тишина. Кажется, что кто-то ходит вокруг шалаша, слышны шаги. Послышался выстрел. Я поднялся. «Может, десант?» — подумал. Так можно заснуть и навсегда, надежной охраны нет. Наверное, спят. «Что я могу сделать? — думаю. — Отобьюсь своим пистолетом?»
Лежу. Успокоился. Потом сам детализировал свой страх.
— Это просто не отдохнула нервная система. Сильно взвинчена. Вот и стало разное казаться.
В синюю зазубренную тучу на горизонте втиснулся желток заходящего солнца. Лучи мажут тучу на востоке. Там вспыхнула разноцветная яркая радуга.
Дым с сигнального пункта застелил весь аэродром, а елки, казалось, покрылись инеем. Холодок прополз по спине. Дорога бледная, выполосканная дождем, пропала в высокой траве. Мы идем на аэродром.
Сегодня утром полетела шестерка наших. Не вернулось звено: Сачко, Волков, Гребенщиков. Один взорвался в воздухе, один будто бы спланировал, а третий — неизвестно где делся. Среди летчиков началось волнение. Ничего не пьют и не едят. Заговорили ребята. Надо думать!..
17. VIII. Дождь. Дождь. Все залило. Вчера ходил на минное поле. Подорвался Подолякин. Сегодня будут хоронить.
Сегодня снимаюсь и лечу в Хламово. Перелетаем все.
Хламово. Здесь все иначе. Земля суше, чем в Глазово. Грязи на аэродроме, естественно, нет. Пошел в санчасть. Встреча с людьми прошла весело. Говорили и смеялись. Все были довольны, что я приехал. Так и вечер наступил.
18. VIII. Встал рано. Через несколько часов перелетели все наши. Так начались жизнь и работа в Хламово.
19. VIII. В полдень дошло, что будем перебираться. Перебазироваться так перебазироваться. К четырем быть готовыми. Собрались и вечером выехали в сторону Юрьево. Ехали всю ночь. Заблудились. Приехали утром, только не в Юрьево, а в Железинки.
20. VIII. Ознакомился с Железинками. Грунт твердый, сухой. Аэродром, ничего себе. Ознакомился с санчастью. Ничего хорошего. Скучно. Хочу спать, умираю.
23. VIII. Хороший сегодня день. Синева неба высоко-высоко. Вдалеке синий туман трясет темной гривой над лесом. А там поплыли Илы. Уже воюем два дня. Позавчера был налет на Сещинский аэродром. Цапкин мне рассказывал о том, что сам видел, как два самолета взлетели от взрыва. Уничтожено около 50 самолетов. Там, наверное, не успел ни один подняться.
