Эстер Сегаль - Шизофренияяяяяяяя
– Ты пойдешь, собака? – спрашиваю я.
Собака, как и положено, улыбается. Наверное, все-таки пойдет.
Если пойдет, я назову ее Собакой. По-моему, самое подходящее для собаки имя.
И в следующий раз мы с ней вместе пойдем на море. Если оно не спрячется.
Может, чтоб не спряталось, привязать его веревкой к окну?
Но у меня, как назло, нет веревки.
– Море, не прячься! – велю ему я.
Оно тоже улыбается.
Они сегодня все улыбаются – точно, хороший день.
Хочу в воду.
– Море, держи меня! И, чур, уговор – не топить. Меня нельзя превращать в капусту и есть. Я еще должна сначала успеть ребеночка родить.
Глава 40. Классификация чувств
Есть люди, которые умеют любить и ненавидеть.
Есть люди, которые умеют только любить.
Есть люди, которые умеют только ненавидеть.
Есть люди, которые не умеют ни того, ни другого, – они вообще не умеют чувствовать, потому что у них какой-то неполадок с сердцем.
Вообще-то у тех, которые умеют только ненавидеть, тоже неполадок. И хорошо было бы их всех починить.
Как бы это сделать?
Глава 41. Еще один отец
Я святая дева. Теперь это уже совершенно очевидно.
Я так долго ломала голову, а разгадка проста – у меня типичное непорочное зачатие.
Когда Святой Дух осенил меня своим благодатным прикосновением, я лежала в кровати и ела кедровые орешки. Они очень вкусные, и, когда первый берешь в рот, кажется, что съешь их целую гору. Но очень быстро понимаешь, что больше не можешь.
Я как раз была в нескольких орешках от того момента, когда пора остановиться, как он прилетел и осенил меня.
Это было так, как будто кто-то подул в ту ямку, которая сзади, под основанием черепа.
Сначала я подумала, что это ветер, в потом догадалась, что Святой Дух.
«Что ему здесь надо?» – подумала я.
А он мне в ответ:
– Возрадуйся, дева!
Я даже чуть орехом не подавилась.
А он, чтобы подбодрить меня, предупредил:
– Не бойся, это не больно!
Я поежилась и по инерции засунула в рот еще пару орешков:
– Что не больно?
– Ну, это – то, что положено по пророчеству.
– По какому, к черту, пророчеству?
– Ну вот, – загрустил Дух, – ну почему они все сразу чертыхаются?
– Кто это все? – удивилась я.
– Да все, к кому ни прилечу, – пожаловался он.
– А ты ко многим прилетаешь?
– Прилетаю ко многим, но все безрезультатно.
– А что тебе надо?
– Ну как же?! – удивился он. – Как обычно: «И примет дева в чреве» и так далее.
– Понятно, – припомнила я. – А почему все безрезультатно?
– Да никто не хочет принимать. Времена не те. Все отнекиваются, говорят: «Я еще молодая, хочу для начала пожить в свое удовольствие». Я им: «Так ведь в анналы запишут, прославишься, новую историю начнешь». Ни в какую. Страху Б-жьего на них нет.
– Бедный! – посочувствовала я ему.
– А вот ты хорошая! – внезапно повеселел он, и по голосу было слышно, что он ко мне приглядывается и даже больше: придирчиво осматривает со всех сторон.
– Чего это я хорошая? – забеспокоилась я.
– Покладистая такая.
– И ничего я не покладистая, – тут явно пришло время заартачиться. – И вообще: я не подхожу для боговынашивания – у меня шизофрения.
– А вот это как раз не минус, а плюс, – обрадовался Святой Дух.
Я почувствовала себя в ловушке и продолжила иным, уже слегка заискивающим тоном:
– Ты ведь не сделаешь этого без моего согласия?
– Мне показалось, ты уже согласна, – ответил он слегка плотоядным тоном.
– Я – нет, – отодвинулась я поближе к стенке и подальше от него.
Но тщетно: в таких ситуациях не забывайте, что духи вездесущи. И чтобы я убедилась в этом окончательно, он зашептал мне сразу в оба уха и еще отразился эхом в нескольких, явно назло и напоказ выбранных уголках моей квартиры.
– Кыш! – прикрикнула я на него.
– Не забывайся! Помни, с кем говоришь! – прогнусавил он надменно и обиженно.
– Сначала объясни, почему именно я и что дальше будет.
– Ты – не почему. Просто подвернулась. А дальше будет по классическому сценарию: родишь ребенка и наречешь его Эммануилом.
– О, у меня как раз так папу звали, – обрадовалась я.
– Ну вот видишь, – обрадовался и он тоже. – Я же заранее знал, что ты согласна.
– Ничего я не согласна. Просто к слову пришлось. Не хочу ребенка.
– Не хочу, не хочу, – запыхтел он, передразнивая. – А о ребенке ты подумала? О том, чего он хочет? Несчастная крошка! Ни одна мамка его не берет. Эгоистки проклятые!
– Не забывайся! – позволила я себе маленькую месть. – Святому Духу не подобает говорить о проклятьях.
– Да у меня вся жизнь – одно сплошное проклятье! А ты говоришь! – взвыл он. – В общем, так: отставить разговоры, приступаем к практической части.
– Я против!
– А ты не обращай на меня внимания, – посоветовал он. – Ты, вон, орешки свои доешь пока, а я сделаю все сам. Просто расслабься и не бойся. Повторяю: больно не будет.
– Не хочу!
– Господь призрит кротких!
– Не хочу!
– Подчини волю свою Господней и не дергайся.
– Не хочу воли!
– Правильно, – одобрил он. – На воле жиреют только и душою брюзгнут! Лучше в монастырь. Только сначала родишь.
– Не хочу рожать!
– А это что еще за утверждение? – возмутился он. – Угрожаешь Господу абортом?
– Так, тебя вообще нет, ты мне просто снишься, – попробовала я сменить тактику.
– Правильно, отлично! Это сон. Откинься на подушку и закрой глазки. А я тебе даже колыбельную могу спеть.
– Не надо, у тебя голос противный.
– Зато святой, – приосанился Святой Дух и предупредил: – Я начинаю.
– Нет! – дернулась я.
Но он меня слушать больше не стал, а завалил на кровать со всею своей, очень странной для бесплотного существа, гигантской силой и на всякий случай запихал мне в рот остатки орехов.
Надо признать: орехи были все-таки очень вкусные.
Глава 42. Из дневника «Роковых подвязок»
После корректуры я стала явно лучше.
Я вообще себя ощущаю то в мужском роде (как роман), то в женском (как книга). Для вашего удобства буду именовать себя в дальнейшем книгой.
Итак, я стала лучше.
Да вы сами сравните варианты до и после.
Вот, например, эту фразу:
«На кончиках ее пушистых и очень длинных ресниц сверкали прекрасные синие глаза».
Это первоначальный вариант.
А вот как это выглядит теперь:
«Ее прекрасные синие глаза были обрамлены необыкновенно длинными и густыми ресницами».
Красота, да и только – сама собою горжусь.
Корректор, правда, и в исправленном виде меня почему-то называет редкостным дерьмом, но я так не считаю. Прощаю ее, потому что убогая и потому что говорит, не думая, сгоряча.
А вот у нее, кстати, нет прекрасных синих глаз и длинных густых ресниц. А у меня есть (то есть у моей героини Корделии есть). Вот она и завидует, бедняжка.
Иногда, право, корпит она надо мной, старается, а мне ее так жалко, так жалко.
Ведь не только синих глаз – ничего у нее нет: ни кружевных чулок, ни подвязок, ни ананасов в шампанском.
Но зато (и здесь уже, признаться, я ей завидую) она закроет глаза, замрет совершенно, до полной неподвижности, и вдруг все вокруг как будто светиться начинает. А она словно бы и здесь, и не здесь.
И так мне интересно, где же это ее «не здесь», что прямо ерзаю я на столе. И кажется мне, что там, в ее голове такое творится, чего у меня ни на одной странице не найдешь.
Вот оно как.
Впрочем, чего уж тут завидовать друг другу? Мы ведь расстаемся. Она свою работу сделала и завтра отвозит меня в издательство.
И пойду я гулять по миру огроменными тиражами.
А она в конуру свою обратно пойдет. Одинокая такая, до слез.
Глава 43. Подведение итогов
Я смогла закончить «Роковые подвязки» несмотря ни на что. И справилась с заданием я очень быстро – за пять дней.
Сегодня уже сдала работу в издательство и получила свой первый гонорар и следующий заказ.
Это здорово. Теперь я смогу купить занавески с корабликами или уехать куда-нибудь в теплые страны. Не навсегда, просто попутешествовать и окрепнуть.
Но сначала я довершу свой эксперимент.
Он проходит удачно. Организм, видимо, привыкает к отсутствию лекарства. И хотя я за последние дни пережила очень много, о чем не преминула сообщить в своем дневнике, мозг мой, изрядно подуставший, кажется, привыкает, и я чувствую себя уже почти хорошо.
Это и доктор подтвердил. Я была сегодня у него на приеме, он долго со мной беседовал, проверил и прощупал все, что мог, и признал, что я держусь настоящим молодцом. Про таблетки он так и не догадался. Выписал мне новый рецепт, но его я тоже выкину.
Человека, от которого я забеременела, больше искать не надо. Оказывается, всем известно, кто это.
Мне даже говорили об этом, но я, видимо, тогда была не в том состоянии, чтобы прислушаться, осознать и запомнить.
