Владимир Шилкин - Ветер истории
Продержались мы на поляне довольно долго. Только через полчаса после разгрома батареи, ко мне ловко как ящерица подполз седоусый и сообщил
— Все, уходить надо. Германцы нас оттеснили и по лесу поляну обходят. Сколько могли сдерживали их. Пушки разбить не вышло – не взорвался ящик этот их. Бошей побили багато, но если не уйдем сейчас, то поздно будет.
Я кивнул и прокричал команду на отход. Сливки мы и правда сняли хорошо, а вылизывать дочиста нам ни к чему. Нам теперь уйти безнаказанно и победу можно считать чистой. Станкачи поволокли к бричке. Ручники подержали немцев на расстоянии и тоже начали отход. Внезапно бахнула пушка. Снаряд с воем прошел над головами и взорвался далеко впереди, попав в дерево.
— Трубку не выставили лопухи! — прокомментировал кто-то из окопников, усмехнувшись.
— Вот и не жди пока научатся. Валим отсюда, работы еще полно.
Дальше был долгий трудный забег. Легкопулеметные группы вились вокруг врага. Когда находили и делали брешь в охранении, устраивали коротенькую, но жуткую бойню на небольшом участке и спешно убегали. Похоже, бойцы вошли во вкус игры в одни ворота. Главное, чтобы не увлеклись. Еще раз мы смогли их серьезно задержать на переправе через овраг. Даже пушки не помогли. Толку с них без настоящих артиллеристов было не много. Мы постоянно меняли позиции, а реагировали новоявленные пушкари, долго и упорно засыпая шрапнелью уже оставленные позиции. Интересно, когда у них уже снаряды-то кончатся… В итоге немцы перешли овраг далеко в стороне и мы отступили. Оставалась только одна годная для длительного сдерживания позиция перед развилкой. Дальше оставалось только отходить к селу и молиться о павших за Отечество воинах первого батальона, либо наоборот: отходить к броду и молиться за Петухова, мастеровых и прочих обитателей тыла. Оба варианта означали разгром полка. Пора бы уже и резервам появиться. Сколько уже времени прошло с начала прорыва? Больше половины дня, вроде. Ну допустим тогда командование успокоилось после нашего появления, но ведь и сообщение о катастрофической атаке и нашествии целого полка противника ими получено было четыре часа назад. Получено совершенно точно, так как посыльные вернулись с патронами и санитарным фургоном для раненых. Санитары даже рассказали, что к госпиталю тоже пришел один немец и устроил пальбу. К счастью рядом оказались вооруженные офицеры из выздоравливающих и почти сразу его убили. Так что никто не пострадал.
До последней позиции немцы добирались чуть больше часа. Расстояние было не большое, но мы им активно мешали идти. И вот они пришли. Пастбище впереди сразу вызвало у них подозрение. Вперед они не пошли и даже разведку не послали. Вместо этого усилили и без того увеличенные после казачьих происков караулы вокруг и сели ждать, пока не подтянутся все силы. Наконец, хвост колонны втянулся в лагерь и началась суета подготовки. Пушки выкатились на кромку леса и начали палить по месту нашего вероятного нахождения. Пристреливались они долго и совершенно напрасно – нас там не было. Настоящий бой развернулся в лесу. Немцы, наученные прошлыми обходами на этот раз пошли по лесу как на приступ – цепью и в полной готовности к бою. Наши их, конечно, не разочаровали. Обстреливали, отходили, опять обстреливали, но все же враг неуклонно обходил пастбище и продвигался к нашим позициям. Конечно, это все было ожидаемо и даже подготовлен небольшой сюрприз (на небольшом ручейке, который обходившему нас батальону предстояло перейти, стоял трофейный станкач), но все это мелочи. Понятно было, что сильно задержать мы их тут не сможем, если только чуда не случится. И чудо случилось. Как в классическом раннеголливудском вестерне кавалерия из-за холма появилась в последний момент.
Сперва все шло по плану. Немцы, неся потери продвигались, напоролись на засаду станкача и отошли минут на пять для подготовки. Как только повторили попытку и убедились, что станкач все еще на месте, основные силы начали атаку с фронта. Видимо пришли к выводу, что раз станкач стоит у ручья, то на основной позиции его нет. Там куда они пошли его и правда не было. До сих пор здесь кроме пушечной пальбы ничего не происходило, так что немцы еще не поняли, что неверно определили схему нашей обороны. Так что атака была красиво смята фланговым огнем. Как раз перед открытием огня ко мне и подполз незнакомый унтер и убедившись, что я и есть командир, хлопнул по плечу
— Ну все, братец, вы свое дело сделали, теперь мы германцем займемся.
Я огляделся. Повсюду подползали солдаты с карабинами и почему-то с шашками на боку. Справа, метрах в пяти обустраивался еще один унтер-артиллерист с биноклем и полевым телефоном. Да неужто? Унтер что-то забубнил в трубку. Похоже и правда корректировщик. Ну сейчас пойдет жара! Я посигналил ему рукой и громким шепотом сообщил
— Этих в поле оставь, мы их сейчас положим. Там за полем основные силы, туда бейте!
Артиллерист кивнул и опять забубнил глядя в бинокль, а я повернулся к первому унтеру и кровожадно ухмыльнулся.
— Конечно, только сперва напоследок этих покрошим помельче.
Новенький понятливо усмехнулся и уполз, а выждав еще минуту махнул Ивану рукой. Спарка загрохотала, немцы посыпались на землю, а над пушками и основными силами начала рваться шрапнель и калибр у нее, похоже, был серьезный. А ведь могли и раньше накрыть, еще у оврага, так нет, наводчика прислать и уничтожить врага сразу слишком просто, надо обязательно довести ситуацию до грани катастрофы. Ну да ладно, на то она и армия, чтобы простых путей не искать. Все хорошо, что хорошо кончается. Немцев опрокинули везде сразу. В лесу их, штурмующих ручей обошли с флангов и внезапной атакой практически уничтожили, а через поле ломанулись кавалеристы и порубив тех, кто пытался бежать, ворвались в лагерь. Раздалось несколько одиночных выстрелов и вскоре слышно было только победоносное раскатистое "ура". Бой, а точнее погоня, укатилась куда-то вдаль, а на поле встало десятка три самых умных германцев. Они переждали бойню, опасливо помахали платочками и только услышав разрешение поднялись, вытянув вверх руки. Новоприбывшие солдаты принялись обыскивать и сгонять в кучу. Вот и все. Мы победили. Не могли. По всем правилам военной науки не могли, а победили. Стало легко и радостно. Ребята весело переговаривались, шутили. Иван наоборот весь как-то осел и сдулся, повернувшись к пулемету спиной. Заметил мой взгляд и вымученно улыбнулся. Ясно, не надо человека трогать, пусть в себя придет.
Я встал и пошел в поле посмотреть на свои достижения. За мной увязались еще трое солдат и пара казаков. Ничего интересного тут не было, трупы как трупы, но я продолжал бродить среди них. Не потому что нравилось на мертвецов глазеть, нет в этом никакого удовольствия, а просто не мог остановиться и тупо наматывал круги. По полю ходили и другие. Ходили мои ребята, что-то обсуждая и иногда подбирая. Ходили новоприбывшие, это, кстати, оказались драгуны. Эти подбирали раненых немцев и, перевязав, относили к остальным. Я заметил шевеление и повернувшись к санитару крикнул
— Тут еще один живой!
Санитар кивнул и пошел ко мне. Вдруг зашевелившийся немец вскочил и уставился на меня испуганными совершенно круглыми глазами. Попытался что-то сказать, но не смог справится с дрожащей челюстью. Совсем сопляк еще. Винтовку как копье держит, всей пятерней вцепившись в шейку приклада. О существовании спускового крючка он похоже совсем забыл. Мне стало смешно. Спокойно вытянул "Маузер" из кобуры и, весело помахивая им, пошел к немцу. Тот так и стоял трясясь в новенькой, только со склада, еще не обмявшейся по фигуре форме, а штык на винтовке рисовал в воздухе какие-то абстрактные картины. Грохот. Резкий толчок в грудь. Ноги подкосились и я рухнул на колени. Левую ногу пронзила жуткая боль. Блин, я же прямо на штык рухнул. Немчик бросил винтовку и побежал по дороге. Куда это он? Драгун что ли обогнать надеется, дурачок? Так на такой скорости он и улитку не обгонит. Вообще все вокруг стало двигаться как-то замедлено. В ребрах стало горячо. Я приложил руку и удивленно уставился на кровь. Твою же мать, это же он в меня выстрелил. Он же меня убил, похоже. Вот я дурак, расслабился. Тут свет погас и с ним исчезли все ощущения и мысли. Только короткие бессмысленные картинки, когда боль дергала рану. То небо и травинки сена, торчащие откуда-то сбоку, то лицо Клима беззвучно шевелящего губами. Потом опять небо и ощущение покачивания. Потом ничего не было темнота накрыла меня окончательно и очнулся я уже в госпитале.
Впрочем "очнулся" это, наверное громко сказано. Просто открыл глаза и начал фиксировать происходящее вокруг, не понимая смысла виденного и слышанного. Потом понимание пришло, но в тот момент мозг работал простым накопителем картинок и звуков. Койка моя стояла в коридоре, так что видел я довольно много. Бои еще продолжались, наверное, по крайней мере раненые шли потоком и суета вокруг была нешуточная. Профессор взмыленный с тенями под глазами периодически выбегал и ругался с санитарами. Те докладывали об установлении еще скольких-то там палаток, сестры милосердия прибегали с сообщениями о том, что кому-то стало хуже и профессор убегал вмести с ними. В какой-то момент одну из этих сестер, совсем молоденькую, протащили к выходу, а она билась в истерике пока санитар не усыпил ее прижав платок с эфиром к лицу. Туда-сюда сновали санитары, сестры и просто помощники с корзинами окровавленных тряпок, коробками инструментов, какими-то склянками, ведрами и чистыми бинтами. В общем, классический аврал. Мозг, набравшись, видимо, достаточного количества информации тихо ушел в спячку.
