Неизвестно - Саласюк От июня до июня
- А яка файна жидовочка! - сказал баском тот, что держал рычаг колонки.
Умывавшийся парень повернул в сторону Софы счастливое, смеющееся лицо,
и она бросилась к нему.
- Вася!! Васенька, родной, милый, любимый, я знала, что ты жив, я верила, я ждала тебя. - Она обхватила его, мокрого, за шею, целовала и плакала, а парень оторопело смотрел на нее, на своего напарника. Тот с еще большим изумлением, переходящим в озабоченность, глядел на младшего друга-сослуживца, поправляя ремни двух висящих на плече автоматов.
- Соня!.. - проговорил наконец парень. - Сонечка, ты?.. Як жешь это. Живая.
- Живая, Васенька, живая. И сын у нас родился, на тебя похожий, Мишенькой назвала. Идем, я тебе покажу, идем, тут недалеко.
- А ты еще краше стала, Соня, - отвечал Василий, оглядывая молодую женщину - раскрасневшуюся, запыхавшуюся, растрепанную, но с посветлевшим лицом, с испуганными, но уже и счастливыми глазами.
- Я как чувствовала - все не уходила из гетто, - говорила Соня, прижимаясь к широкой, крепкой груди парня. - Идем, Василек мой.
Василий между тем надел черный китель, застегнул ремень. На полминуты отстранившаяся от него Софа опять приникла к парню, поглаживая пальцами сукно мундира.
- Васенька мой, Васенька, - говорила она, - я все понимаю, война виновата, не ты. Вместе уйдем к партизанам, тебе простят этот мундир. И главное - мы будем вместе. Идем же скорее, там мои родители с Мишенькой, посмотришь, какой он чудный мальчик, копия ты - твой сыночек. - И Софа повлекла за собой поддавшегося ей Василия, который даже не успел или забыл взять у товарища свой «шмайсер».
Они бежали по улице, держа друг друга за руки, а вокруг прикладами сгоняли в колонну людей. На них двоих никто не обращал внимания. Дом родителей на самом деле оказался недалеко. Двери и окна его были открыты настежь, солнце вливалось в пустые комнаты. Софа позвала родителей, прятавшихся в подвале сарая. Заплаканная мать ее первым делом передала дочке крошечного Мишу, завернутого в пеленки. Софа, неимоверно счастливая, схватила ребенка, чмокнула в лобик и тотчас протянула Василию. С недоуменным видом он взял младенца в руки, тот кряхтел, сопел, барахтался, пеленки раскручивались и падали. Софа поддерживала малыша снизу, счастливо смеясь, не глядя на стоящих рядом испуганных родителей.
- Смотри, Васенька, смотри, он же весь в тебя, - говорила Софа. - Такой крепенький мальчик. Такой хорошенький.
Василий поднес малыша ближе к лицу, словно пытаясь разглядеть, что же между ними общего. И, кажется, увидел, потому что вдруг улыбнулся по-человечески, даже по-отцовски растроганно. Сквозь раскрытую дверь сарая вливался солнечный свет, с улицы доносились крики людей. В дверях появился второй полицейский, утирая лоб рукавом.
- Та у тебя, Васыль, сын от жидовки, - сказал он, тяжело переводя дыхание после бега. Василий смотрел на товарища, и взгляд его менялся.
- Да, у нас сын, - ответила вместо него Софа.
- Ты знаешь, Васыль, что хлопцы в батальоне с тобой зробят за то, что с жидовкой путаешься? Знаешь? Вбэй жидыня.
Мертвая тишина оцепенения продлилась минуту.
- Не можу, - просипел Васыль, все еще держа в руках ребенка, но уже не глядя на него.
И тогда второй полицейский мгновенно схватил своей лапой ребенка за голую ножку и одним махом шваркнул его головкой о дверной столб сарая.
Софа, отец и мать стояли недвижно как статуи.
Полицман ткнул Василию в грудь его автомат.
- Вбэй жидов. Воны - партызаны. Вбей. Ну, стрэляй.
Длиннющей очередью Василь изрешетил доктора и его жену. Он расстрелял в них весь магазин. Софа окаменела.
- Вбэй суку! - приказал полицман, указывая на Софу.
- Ни, не можу, - не глядя на Софу, проговорил Василь.
- А я можу, - сказал полицейский, передернув затвор автомата. Но щелкнул одинокий выстрел, и автомат выпал из его рук, а сам он со стоном повалился, ткнувшись лицом в землю. Раздалось ещё три пистолетных хлопка - и Васыль упал на своего приятеля-детоубийцу.
Дина с полминуты постояла над ними, не пряча пистолета, чтоб добить, если кто-то пошевелится, а потом глянула на Софу. Та лежала на земле в глубоком обмороке.
Очнулась Софа после того, как Дина вылила на нее чуть ли не чайник воды. Очнулась и, сотрясаясь в судорогах, зарыдала, давясь слезами безысходности. Пока она плакала, Дина сбросила полицейских в подвал и выкопала здесь же, в сарае, неглубокую могилу. Стащила в нее тела родителей Софы, сверху положила убитую кроху. Накрыла одеяльцем и засыпала землей.
Страшный день заканчивался, солнце склонилось к закату. Каратели угнали за город в сторону Петралевичей толпы людей и там их убивали. Это была только первая партия расстрелянных. С наступлением сумерек уставшие палачи, выставив караулы, отправились отдыхать в казармы, чтоб наутро снова приняться за свое людоедское дело.
Уже в темноте Дина повела Софу к месту сбора подпольщиков. К ним примкнуло большое количество узников гетто разных возрастов, никогда не входивших в подполье. Командование над собравшимися взял на себя Арсик Бандт, бывший капрал польской армии. Колонной они двинулись в путь, по всем правилам военной науки выставив боевое охранение с флангов, а также определив авангардную и арьергардную группы. Мимо стадиона и кирпичного завода - в лес. Обогнув Жировичи, остановились на отдых, а уже на следующий день вошли на территорию партизанского отряда под командованием Павла Пранягина.
Более семидесяти боеспособных вооруженных людей из Слонимского гетто влились в боевой партизанский отряд. Их включили в роту под условным названием 51 -я. Среди бойцов была и Дина. Из неподготовленных к боевым действиям, а также из стариков, женщин и детей сформировали семейный лагерь.Первые дни Дина ходила по расположению отряда, пребывая в состоянии необыкновенного душевного подъема и восхищения всем, что наблюдала вокруг.
Сами партизаны - бородатые и бритые, кто во что одетые, но при этом все такие ладные, удалые - боевые, одним словом, виделись ей как неустрашимые чудо-богатыри, люди беспримерного мужества и отваги; их шалаши, землянки казались образцом человеческого жилья; расчеты боевых орудий - в отряде имелись две пушки-«сорокапятки», взвод конной разведки, организация караульной службы, простые, несколько грубоватые, но товарищеские отношения между партизанами - все это казалось ей идеальным, героическим и вызывало у нее чувство восхищения. Именно так она себе и представляла партизанский лагерь там, в гетто. И сама она уже чувствовала себя партизанкой. На туго затянутом по талии ремне висела кобура с пистолетом, подсумок с автоматными магазинами и пара лимонок. На плече - автомат ППД, все это было вынесено ею из бойтелагеря. Осознавая себя боевой единицей крупного боевого партизанского отряда, Дина с чувством собственной значимости прохаживалась по лагерю, в который раз оглядывая все вокруг.
- Товарищ Янковская? - остановил ее командир 51-й роты Яков Федорович. На самом деле эта рота была первой. Но такую нумерацию партизаны установили для конспирации: пусть враги думают, что отряд Пранягина составляют десятки боевых рот.
- Да, - с удовольствием ответила Дина.
- Не «да», а «так точно» положено отвечать, - строго поправил ее командир. Федорович был кадровый офицер, старший лейтенант, за финскую войну награжденный орденом Боевого Красного Знамени, который сумел сохранить, даже находясь в плену. Орден и сейчас сиял на его груди.
- Так точно! - с не меньшим удовольствием поправилась Дина. Она и хотела, чтоб именно так к ней относились командиры и бойцы отряда - строго и сурово, как к равному среди равных, не делая скидок на ее пол, городское воспитание, женское обаяние и красоту. Именно такое к ней отношение полагала Дина, позволит ей чувствовать себя равноправным бойцом отряда, настоящей партизанкой.
- Вы почему разгуливаете по территории лагеря, когда вся рота занята чисткой оружия в отведенном для этого месте и подготовкой к построению? - строго спросил Федорович. - Как неисполнительного и нестарательного бойца я буду вынужден вас наказать.
Дина покраснела, растерялась, что с ней в жизни случалось чрезвычайно редко, расстроилась чуть не до слез, но, сдерживая себя, ответила:
- Извините. Я не слышала приказа. А оружие у меня все чистое. Можете проверить.
- Извиняю, - без тени улыбки ответил Федорович. - Проверю вместе со всеми. Идите и готовьтесь.
Дина тотчас поспешила в расположение роты и увидела, что чисткой оружия добросовестно занимаются лишь такие новички, как она, пришедшие из Слонима. Старые партизаны беззаботно спали, подстелив фуфайки и шинели. Да слонимский баянист Яшка Фрайерман негромко наигрывал на гармошке, а вокруг него уже собрался кружок партизан.Сдерживая себя от соблазна присоединиться к группе слушателей, Дина разобрала, прочистила и снова собрала автомат, пистолет, и без того вычищенные - проработав почти год в бойтелагере, она научилась исполнять это мгновенно, - и принялась терпеливо ожидать построения.
