Гончаров Яковлевич - Игра в подкидную войну
- Последним Рюриковичем был царь Федор Иоаннович, а Романовы - пришлые. Пресекли династию. Труднее было пресечь ее в хрониках, в записях разрядных приказов и степенных книгах, однако и этого достигли. Четырех московских царей в одного Ивана Грозного свели, тем и место для ложной своей династии высвободили. Спохватились потом, что про жен царских забыли, ну так их тоже, недолго думая, к Ивану Грозному приписали, а было их восемь... А как быть с храмом на Красной площади, возведенным в память покорения Казанского царства? Очень просто поступили. Разделили надвое: отдельно стал царь, отдельно - юродивый Василий Блаженный, который, дескать, и строил храм... Нет, не настанет на Руси покоя и благодати, пока неприкаянная Медведица с детьми по небу бродит, ожидая, когда мы дорогу свою отыщем.
- Одного уразуметь не могу, дядя Парфен. Ежели сильна была Русь, то как же смуты допускали? Не чуяли опасности?
- Широки врата, да пространен путь. В ганзейских хрониках ответ легко сыскать. С купеческой дотошностью записано в них, сколько и каких пушек подлая Англия прислала Романовым под их будущую династию, сколько мушкетов и пищалей с припасами любезные немцы доставили. А пороховые заводы?!. Даже датская королева свой дар увековечила в тех хрониках: десять пушек и две тысячи пищалей. У русских же казаков - пики да сабли. С ними и шли супротив самозванцев.
- Стало быть, то не беглые холопы бунтовали?
- Петр Первый кого казнил на Красной площади?.. Холопов или государевых стрельцов? Это Романовы после повелели все восстания против них считать холопскими бунтами. Степан Тимофеевич Разин в европейских хрониках маркизом значится, не то виконтом. Царских он кровей, донской атаман.
- Выходит, не татарское иго, а... романовское? Но татары-то были, дядя Парфен?
- Как не быть. И были, и есть. Только в те времена татарами прозывали и донских, и белгородских, и рязанских служивых людей. А еще ранее - так и всех воинов, что ратную службу несли, моголами звали Великие это значило. Все европейские короли трепетали: вот придет Гог из земли Магог и отнимет им же данный ярлык на княжение...
- А в Казани тогда - татары были или кто? При Иване Грозном?..
- И в Казани, и в Астрахани, и в Крыму - тюркские кипчаки. Настоящие же татары давно с русскими родством перемешаны - кто скажет сейчас, где там русское, где татарское? Ордынцы! Ермоловы, Годуновы, Голицыны, Бутурлины, Тимирязевы, Дашковы. Карамзины, Разины - все татарские корни имеют. Гаврила Романович Державин, государственный казначей, пиит - тот во хмелю и сейчас себя мурзой величает. Татарин и первый русский стихотворец - как отделить одно от другого?
- Пожалуй, что и никак... - проронил поручик.
- Вот и бродит Медведица, лики ордынских печалей созерцая. Ждет, когда явится тот, кому на роду написано Русь поднимать.
- А каков он будет? Похожий на государя нашего?
- Чем-то похожий, да, но во многом, полагаю, превосходящий. Не угадать нам сейчас, каков он. И не скоро еще увидится. Ну да Медведица наша терпелива, участлива и сострадательна - дождется Возничего на Млечном Пути...
- Страшное ты рассказываешь, дядя Парфен. Всю душу перекрутили твои слова...
- И что с того станется? Я ничего не говорил, а ты ничего не слышал, так?..
- Все слышал. И запомню все. Ведь не обо мне речь.
- И о тебе тоже. О каждом русском. Обо всех, кто придет после нас и призывный набат услышит, да поверх головы своей на небо звездное глянет и поймет, по какому пути свет разливается по земле... Пошли дальше, поручик!..
Комментарий к несущественномуДве судьбы развиваются в сюжетных рамках документального фильма архимандрита Тихона. Одна - как это было с Византией, другая, легко угадываемая - как и что станет с Россией, если не усвоит заданного урока. Павел I, хоть и посматривал в сторону Константинополя, беды не прочувствовал, вот и ограничилось его царствование кратким историческим мигом: четыре года, четыре месяца и четыре дня.
Подразумеваемых «если» расставлено обочь истории множество. Собственно, из них и состоит фильм- предостережение, и голос отца Тихона, спокойный, тихий, делается напряженным, отчасти даже звенящим, когда объясняет он истоки пагубы, постигшей процветающую Византию: «Все западное превозносилось либералами, свое - презиралось. История искажалась, вера и традиции осмеивались, армия подвергалась унижениям. Богатая византийская молодежь уже не училась в своей стране - уезжала за границу. Лучшие умы византийской науки эмигрировали на Запад».
Из бесстрастного видеоряда, фиксируемого камерой, словно бы угадывается отсвет трех звезд на поясе Ориона, про которые упоминал в письме императору митрополит Платон, это струится убийственное равнодушие - болезнь, переместившаяся из последнего византийского века в двадцать первый российский, наделяя людей бесчувствием ко всему, что было и что еще только будет.
Совершенно неважно, в каком году Русь приплыла в Византию и на скольких ладьях. Важно то, о чем говорит архимандрит Тихон за кадром своего фильма: «В 1274 году император Палеолог решился на коренную уступку Западу. Впервые в истории посланцы византийского императора в Лионе признали главенство Римского Папы. Византийцы были потрясены предательством их высшей ценности - православия. Это было последнее и главное, что разрушило страну. Дух народа был окончательно сломлен. На место прежней жажды жизни и энергичной решимости к действию пришли ужасающая народная апатия и усталость. Редкие семьи, если и создавались, не имели детей. Аборты стали повсеместным явлением. Самоубийства явились одной из основных причин смертности населения. В обществе царили нравственный упадок, неверие, увлечение астрологией и самые дикие суеверия. Алкоголизм сделался страшным бичом...»
Отец Тихон не призывает к борьбе, к мщению - просто дает зеркальное отражение сегодняшней России в судьбе канувшей в никуда Византии. И постепенно приходит понимание: империя Второго Рима ушла, оставив свои проблемы Третьему. Решит их Россия, жить будет пристойно и счастливо. Не сумеет - Четвертому Риму не бывать. Останутся на земле вороватые, лживые и вероломные государства-ублюдки, вскормленные вороватой, лживой и вероломной либеральной идеей. Останутся разброд, грызня, бесконечный передел границ, ресурсов и человеческих судеб.
Останется Смута, разделяющая мимо бредущих, мимо живущих - на проклятых и обманутых..
3-5 апреля 2016 года.
Глава 172. СТАВКА БОЛЬШЕ, ЧЕМ КРЫМ
Павел I правил Россией четыре года, четыре месяца и четыре дня. Правил так, что постылый страх сделался у петербургской знати нормой самочувствия. Указ о запрете беспричинного пития следовал за указом о наказании мздоимства. Велено всем сообщать о притеснениях и крамолах, а красть и танцевать вальсы было не велено.
Злая память бывших придворных фаворитов тешилась молвой о заговоре против венценосного сумасброда, посягнувшего на фамильные привилегии. Низшим же сословиям метилось, что вот-вот пошлет либо уже послал государь вязать смутьянов, уповающих на поддержку Англии. Куражливые благовестники слушок нашептывали: дескать, некие лазутчики, прозываемые «черными попугаями», уже ведут в Тавриде разведку береговых укреплений.
А Павел Петрович писал очередное назидание потомкам: «Отнюдь не в том равенство граждан состоит, чтобы всех в один ранжир определить, либо, отринувши общий порядок и дисциплину, анархией подвигать беспутства ко злу еще большему, лишая отечество славы и уважения. Истинное равенство требует установлений, которые воспрещали бы анархию, бесчинства и подобострастие перед британской короной. Равенство препятствует богатым ущемлять и притеснять тех, кто меньшее стяжание имеет...»
Про отмену барщины, и чтобы крестьяне три дня в неделю работали только на себя, а воскресенье посвящали отдыху, решил не упоминать - довольно будет указом распорядиться. Сейчас другое просилось сказать: «Намерен привести в исполнение то, чего всем сердцем желаю. По истинному достоинству поставить Россию в такое положение, которое упрочило бы государство и оградило от варварских переворотов, подобных французской революции. Что, к несчастью, продолжает угрожать нам в будущности, ибо к тому направлены усилия Британской империи, желающей исподволь насадить в России только ей подвластный порядок...»
Жить российскому императору оставалось не более недели. Знать, не в саду кровоточил терновник... Ох, и пометет беда землю Русскую!..
Два века спустя на всю ошеломленную Европу прозвучали в Мюнхене слова президента Путина: «Мы видим явное пренебрежение основополагающими принципами международного права. Больше того, отдельные нормы, да, по сути, чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов, перешагнула свои границы во всех областях - в экономике, в политике, в гуманитарной сфере... Это мир одного хозяина, одного суверена. Это один центр власти, один центр силы, один центр принятия решений. И это в конечном итоге губительно не только для всех, кто находится в рамках данной системы, но и для самого суверена, потому что разлагает его изнутри. И это ничего общего не имеет с демократией... Нам бы хотелось иметь дело с ответственными партнерами, с которыми вместе могли бы работать над созданием справедливого мироустройства, обеспечивая безопасность и процветание не для избранных, а для всех...»
