Гончаров Яковлевич - Игра в подкидную войну
- Судьба не женщина, сэр Уильям, - вольно начал принц. - Дважды ее не используешь. Однако время идет, не достаточно ли нам кривых монологов Шекспира в исполнении моего кузена?
- Ваше высочество, вы и без того у нас вроде первой жены в гареме, зачем вам еще и регентство? Мотивы далеко не идеальны, чтобы войти в историю. И, мягко говоря, неконституционны, да-с!..
- Ваша ошибка, сэр Уильям, заключается в том, что вы убеждены, будто история и жизнь протекают исключительно в рамках конституции и законодательства. У нас нет ни того, ни другого. Не мы ли только что битый час обсуждали половецкие пляски на могиле российской законности? Это что, законодательное право Англии - покушаться на жизнь чужих царей? В чем вы меня упрекаете? Молчите?.. Ну так я вам скажу. Право Англии я рассматриваю как инструмент господства. Волеизъявление, возведенное в традицию и принцип! Мы же с вами по большей части имеем дело с приступами нечистой совести.
- Я не знаю, что это такое! - отчеканил Уильям Питт.
- Ну что ж, вы сами вынуждаете меня перейти к решительным действиям в союзе с оппозицией, - заявил принц Уэльский. - Вопрос о регентстве я намерен дебатировать в палате лордов. Не думаю, что ваша позиция, позволяющая вам манипулировать слабостью его величества, столь уж неуязвима...
- А не припомните ли вы, ваше высочество, что было написано в объявлении, которое лет полтораста назад Кромвель собственноручно повесил на дверях палаты лордов?
- Мне достаточно нелепостей сегодняшнего дня, чтобы еще помнить о давно минувших! - заносчиво ответил принц.
- Неужели никогда не слышали? Впрочем, если бы услышали, то и помнили бы.
- Что же такого достопамятного объявил Кромвель?
- Всего четыре слова, которые все и всех расставили по своим местам: «Сдается внаем пустая палата».
Ореховая трость премьера отстучала удалявшееся многоточие. На подготовке дворцового переворота в Петербурге этот знак препинания никоим образом не сказался. Император Павел был обречен.
Комментарий к несущественномуЖивая власть для черни ненавистна. Коль нет ее никакой, следует вывесить на дверях парламента объявление британского военного диктатора Оливера Кромвеля, не утратившее за четыре века своей актуальности: «Сдается внаем...»
Украинские «лорды» считали последние часы пребывания Яценюка во главе кабинета министров, пересчитывали голоса сторонников отставки - все сходилось к обоюдной пользе обездоленного Майданом народа и обогатившейся тем же местом власти: переведи ее через Майдан, дай хорошего пенделя к ускорению, и будет нам счастье. Когда мы этого хотим? Прямо сейчас!..
Все учли борцы за народное счастье, кроме самой малости. Закулисный Беня Коломойский прикинул себя в роли английских заговорщиков образца 1801 года, подкупивших любезных Павлу гатчинских малороссов, скорректировал поведенческую модель, заимствованную у британского посла в России 1917 года Джорджа Бьюкенена, заручился негласной поддержкой кабинета Кэмерона, и голосов за отставку невероятным и очевидным образом не хватило. Маразм крепчал, и санки Яценюка по-прежнему быстрее танков Порошенко.
Основным аргументом против отставки послужил его же тезис из отчетного доклада: «Впервые за всю историю нэзалэжной Украины мы в эту зиму не закупили у России ни одного кубометра газа!» Гром аплодисментов. Правду сказал Кролик, но это была единственная правда из всего, что он замутил в отчете. Не закупили, а просто украли недостающие миллионы кубометров, предназначенные для европейских потребителей.
Наутро причитала пришедшая в себя Юлия Тимошенко: «Каждому голосующему против отставки кабмина заплатили по миллиону долларов!» Ей не поверили. Скромным народным избранникам Верховной рады достаточно и по десяти тысяч баксов на больную голову, чтобы проголосовать за или против чего угодно.
С другого конца зашел в тему Арсен Аваков: «Не надо бороться за невинность в борделе. Тронете меня с места - открою такое, что весь мир отвернется от Украины. Трепещите, уроды!»
Только Порошенко и Яценюк знали, что имел в виду министр рептильных дел - «геополитический» проект, о котором вскользь упомянул «король шоколадного диатеза» в телефонном разговоре с главой МВФ. Если реально замаячит угроза отставки, Аваков обнародует секретный рабочий сценарий служебного триллера под кодовым названием «Убить президента».
За хорошие деньги он покажет самого президента.
20-22 марта 2016 года.
Глава 171. ВОЗНИЧИЙ НА МЛЕЧНОМ ПУТИ
Смирная слава российских дорог никак не упадала, потому что ниже канавы падать ей некуда. Пролегла без претензий к неровностям - худая, ухабистая, топкая - на бесконечные наши века. Ее Млечный Путь, но и не шлях чумацкий, к логову змиеву ведущий. Дорога как дорога.
Обманчивым промельком подобие колокольного звона чудится в пути. Не благовест, а так, словно в медный таз кто ударил, настоящий колокол ни с чем не сравнить и не спутать. И тут своя иерархия, свои степени за века сложились: «буревой», «вечевой», «лебедь», «гуд»... Соборный толстостенный «реут» с развалистым раструбом - это уже как бы глас божий.
Не только по величине и мощи звучания колокола различаются, но и по назначению: зазвонный, перечасный, праздничный, набатный. Особый гуд ставится, когда мор подступает. Чуму, оспу, холеру этот гуд поражает. В давние века пол-Европы от моровой язвы повымирало, а Москва только гудела, не впуская чумного дыхания внутрь колокольного кольца вокруг города, которое потом «Золотым» назовут.
И кто скажет, почему от праздничного перезвона снег перестает валить и дождь стихает? Чудо не чудо - прикосновение звуком к надмирному, непознанному...
В нетрезвые от революционной дури годы Дзига Вертов, он же Денис Кауфман, снимал в Сергиевом Посаде снятие главных лаврских колоколов - 65-тонного «Царя», 40-тонного «Карнаухого», 35-тонного «Бориса Годунова». Снимал на пленку то, что снимали. Неслучайны совпадения глаголов. Снимали живое звучание трехсотлетней жизни, чтобы заменить его назойливым стрекотанием киноаппарата.
Глаза очевидцев, следивших за процессом, сначала устремленные к небу, опускались все ниже и ниже, пока «Царь», как паровоз, скользил по рельсам, а потом с отлетающим гулом упал на дрогнувшую твердь, и взгляды тоже прибились к земле. Когда снимали «Карнаухого», он артачился, как бык, влекомый на бойню, и рухнул на «Царя», распавшись на тяжелые черные осколья. Люди заплакали, прощаясь с убиенным временем, которое не прожить. Камера невольно проникла в потаенный смысл события, вывернув его наизнанку и обнажив крикливую ложь революционного пафоса.
Колокола отомстили за обесчещенную Лавру. По разным причинам через год не осталось в живых никого из тех, кто лихо сбрасывал «реута» с яруса звона. Не стало и тех, кто затевал кощунство. У нового времени вдруг прорезались страшные клыки, и напрасно Дзига Вертов, словно боярин Шуйский, молил это время о пощаде: «Чур, чур, не я твой лихоимец!..»
Голод и мор пришли на русскую землю после Успенского поста того нетрезвого года. Все вокруг бурлило, кипело, исходя духом непотребства, пока не увиделось, что нет больше тех лихоимцев - никого нет. Мертвых не спрашивают, кто виноват. Они так и остались по ту сторону разлитого горя.
А живые, потерявшие слух, принялись устраивать к лучшему не будущее, но прошедшее, не ведая и не понимая, какая из дорог на распутье правильная: «Вдали горит прекрасная звезда, названия которой мы не знаем...»
Комментарий к несущественномуАвтор фильма «Гибель империи. Византийский урок» архимандрит Тихон, ныне уже епископ Егорьевский, являвшийся духовником Владимира Путина, говорил за кадром о блистательной Византийской империи, существовавшей между Востоком и Западом 1123 года и рухнувшей «под напором внутреннего врага, который неприметно возник в недрах византийского общества и подточил устои, растлил дух великого народа». Повествуя о трагической судьбе Византии, отец Тихон говорил, в сущности, о России сегодняшней. О том, что ее ждет, если не усвоит византийский урок: смута, развал, бесчестие.
Архимандрит свидетельствует: «Проблемой, которую Византия не сумела решить и которая в конце концов погубила ее экономику, стала утрата государственного контроля над финансами, грандиозный, неконтролируемый отток капитала на Запад. Государство выпустило из рук рычаги контроля над промышленностью и отдало основные торговые и экономические ресурсы иностранным предпринимателям. А Запад всеми правдами и неправдами стал вовлекать Византию в зарождающийся прообраз всеевропейской торговой организации...»
Отсюда следует и без того очевидное. Главное зло русской государственности - олигархи, «пятая колонна» либералов, дурные правители и патологическая ненависть Запада к России, его необъяснимый страх перед нею.
