Василий Шульгин - Что нам в них не нравится…
Все это крайне затрудняло политическую атмосферу. Лишний раз сказалось непонимание со стороны евреев русской психологии, нечуткость к тому, что собственно родит антисемитизм. Да, вот такое поведение его вызывает больше всего! Для русской души нет ничего более отвратительного, чем упорное, жестоковыйное еврейское запирательство, нераскаянность, замазывание морей крови океаном лжи. И наоборот: «повинную голову и меч не сечет». Если бы когда-нибудь евреи это поняли!
При всех трудных обстоятельствах все же командованию Добровольческой Армии удавалось справляться и поддерживать внешний порядок в Киеве. В провинции было хуже. Дисциплина в армии вообще быстро падала. Я получал ужасающие письма из деревень и городков края. Русское население переживало тяжкое разочарование, увидев, что Деникинцы совсем не похожи на земных Архангелов, уничтожающих Зло. А такими их себе представляли, когда трепетно прислушивались к приближающемуся гулу «добровольных» орудий! Среди всяческого рода других безобразий, связанных с падением дисциплины, разразились и еврейские погромы.
Однако в самом Киеве еще «держались». Но в последних числах сентября большевики бросили на Киев «мадьярские дивизии», которые прорвали редкую цепь Добровольцев 1-го октября пришлось уходить.
Это был грандиозный исход. Я не знаю, сколько ушло евреев из Египта. Но из Киева, по исчислению некоторых аритмологов, вышло до 60 000 русских. Уходили, как были, с котомками в руках. Уходили пешком через мосты, на левый берег Днепра. Там, за рекой, старались втиснуться в редкие поезда. Если это удавалось, уезжали куда могли. Но значительная часть осталась в поселке Дарница и в окружающем лесу, надеясь вернуться в Киев. Действительно, растрепанные добровольческие отряды были опять приведены в порядок и брошены на Киев выбивать большевиков. Кроме того, был вызван Якутский полк, находившийся под Черниговом. Четвертого или пятого октября большевиков выбили, и значительная часть бежавших русских вернулась в свои дома.
А евреи? Да вот тут-то и есть «закавыка»… Евреев не было в этом исходе; их незаметно было среди этих многих тысяч русских (мужчин, женщин и детей), с узелками в руках струившихся через великолепный Цепной мост, под грустной сеткой дождя; и прорывавшемуся иногда сквозь тучи солнцу отвечали одни только русские улыбки. Евреи не захотели разделить нашу судьбу. И этим провели между собой и нами новую и, может быть, самую глубокую борозду.
Действительно: если не ушли, значит, им большевики ничем не грозили. Или, если и грозили, то во всяком случае не тем, чем грозили нам. Значит, и вправду коммунистическая власть есть прежде всего еврейская власть: евреи остались потому, что «их власть» им ничего особенного не сделает.
Такое поведение евреев дало немедленные результаты. Когда мы «вернулись» и вновь заняли Киев, сейчас же возник вопрос о том, что «евреи стреляли из окон» в отступающие добровольческие войска. Появилось много лиц, которые сами лично это видели. Пришлось делать расследования по этому поводу.
Но не только линия поведения евреев во время русского исхода 1-го октября повлияла на последующие события. Мы хотя вернулись в Киев, но вернулись… уже не те Когда мы уходили, мы еще кое-как были дисциплинированны. Когда мы вернулись…
В тот же вечер какой-то пьяный волчанец (отряд «волчанцев) в ряду других частей приписывал себе честь «спасения Киева», угрожая винтовкой, «арестовал» редактора «Киевлянина» (то есть меня). Это произошло на улице, в двух шагах от моего дома и напротив «особняка Драгомирова», то есть резиденции Главноначальствующего Областью. Проходивший патруль, знавший меня лично, освободил редактора «Киевлянина», но «героя-волчанца» не арестовал.
Этот комический эпизод был частью великой трагедии.
Над городом повисло разложение. Ядовитым туманом оно пропитывало черную осеннюю ночь, сквозь которую чуть мерцало «заболевшее электричество». Мы владели Киевом и не владели. Владели им герои «волчанцы» и прочие «герои». Они не повиновались уже «Драгомировскому особняку», вернее, повиновались «постольку-поскольку».
Начальство строго запрещало «громить». Но руки чесались. Во-первых, «жиды» действительно досадили; а во-вторых, «героям» нечего было есть.
Это факт. Добровольцы в больших городах вообще жили впроголодь. Жалованье как-то до них не доходило. А если и доходило, то его не хватало. В деревнях уже давно практиковались способы «самокормления». Но в городах стеснялись. А тут перестали стесняться.
«Что в самом деле, Драгомиров?! Хорошо ему в особняке сидеть, а нам-то каково?! А жиды!? Ведь богатые же они, сволочь!»
Словом, — все вместе: антисемитизм, голод, грабительские инстинкты — с одной стороны; малокровное, по причине падающей дисциплины, противодействие начальства — с другой; все это вместе родило то, что получило название «тихого погрома». По злой иронии судьбы этот тихий погром был как раз оглушительный.
Под прикрытием ночи, прячась от редких патрулей, вооруженные люди входили в еврейские квартиры и грабили. Не убивали, но грабили; вероятно, издевались. Евреи очень быстро придумали способ бороться с этими нападениями. Они подымали оглушительный вопль: кричали целыми домами и даже улицами. Грабители входили, например, в какой-нибудь дом, скажем, десятый номер по какой-нибудь улице. Известие об их появлении мгновенно передавалось в соседние дома. Тогда евреи из всех квартир выбегали на дворы и на улицу и начинали кричать без перерыва: «Спасайте десятый номер! Спасайте десятый номер!.. Спасайте десятый номер!..» При этом местами били в медную посуду.
Для чего они кричали? Это очень просто. Евреи, как всегда, были прекрасно осведомлены. Они очень хорошо знали, что драгомировский особняк запрещает безобразия и рассылает по городу патрули. Они кричали, чтобы привлечь внимание, призывая на помощь. Эта помощь и приходила, хотя, увы, недостаточная: «приказывательный» аппарат ведь испортился.
Все сие происходило на закате Деникиниады. Это было начало агонии Добровольческой Армии. Я, впрочем, вовсе не склонен ее обелять в ее грехах. Но чтобы произнести беспристрастное суждение, надо принимать во внимание, что все на свете относительно и познается только сравнением. Будем же сравнивать.
Полтора года тому назад коммунисты, то есть партия, руководимая евреями, вошли в этот самый город Киев. Это было в ночь на 26 января 1918 года. Во что обошелся русскому населению этот «вход»?
Несколько тысяч человек валялись расстрелянными на улицах «в порядке самосуда».
При свете этого факта «тихий погром» в том же Киеве в октябре 1919 года уже вырисовывается несколько иначе. Самосуд деникинцев, то есть партии, руководимой русскими, оказался несравнительно мягче.
Библия, описывая избиение персов, устроенное евреями 14 адара, говорит, что евреи убивали, убивали и убивали врагов своих, но «на грабеж не простерли руки своей». Русские в Киеве относительно евреев в 1919 году поступили наоборот: грабили, грабили и грабили, но на убийства не простерли руки своей (за редкими исключениями)…
А засим привожу статью, которая была написана мной в ту пору, под оглушительные звуки «тихого погрома». Эта статья, несмотря на невероятные трудности тогдашних средств сообщения, была кем-то немедленно передана за границу и вызвала во всех странах, где живут евреи, клокотанье ярости. Надо надеяться, что сейчас еврейская психика несколько просветлела. Будем думать, что по крайней мере часть евреев поймет, что не Пихно, Шульгины и им подобные — истинные враги, а то «политическое еврейство», которое в 1905 году подковало своей энергией дракона «Освободительного Движения», закончившегося погромами; то политическое еврейство, которое, начиная с 1917 года, питает своими соками авантюру так называемой «Российской Коммунистической Партии», каковая авантюра еще продолжается, но ничем хорошим для евреев кончиться не может; словом, то политическое еврейство, которое толкает евреев путаться в русские революции, чего им безусловно не следует делать, твердо памятуя, «что всякая революция в России в конце концов пройдет по еврейским трупам».
Вот эта статья:
Пытка страхом («Киевлянин», 8 октября 1919 г.)По ночам на улицах Киева наступает средневековая жуть. Среди мертвой тишины и безлюдья вдруг начинаются душераздирающие вопли.
Это кричат «жиды». Кричат от страха. В темноте улицы где-нибудь появится кучка пробирающихся «людей со штыками», и, завидев их, огромные пятиэтажные, шестиэтажные дома начинают выть сверху донизу. Целые улицы, охваченные смертельным ужасом, кричат нечеловеческими голосами, дрожа за жизнь.
Жутко слушать эти голоса послереволюционной ночи. Конечно, страх этот преувеличен и приобретает с нашей точки зрения нелепые и унизительные формы. Но все же это подлинный ужас, настоящая «пытка страхом», которой подвержено все еврейское население.
