Хуан Гойтисоло - Остров
Николь смотрела мне в глаза, и я ответила, что не могу сделать этот знак.
– Почему? – спросила она.
– Потому что я его не люблю. – Официант принес херес, и я отпила глоток. – Это было бы ни к чему, понимаете? Вот уже несколько месяцев я живу с ним только ради его карьеры. Если бы не это, я бы уже давно ушла от него…
Некоторое время Николь в замешательстве молчала, потом залилась смехом.
– Извините меня, – сказала она. – Видимо, я выгляжу глупо, Я думала, вы влюблены в него. Если бы я знала, никогда бы не позвонила.
Я тоже засмеялась и сказала, что ей нечего извиняться. Николь вдруг поняла комичность положения: будто сговорившись, мы обе отвергли Рафаэля и теперь, разуверившись в своей жертве, смотрели друг на друга с симпатией.
Мы долго обменивались суждениями о мужчинах: трусливы, слабы, позеры… Смех скрепил узы сообщничества между нами, и мы чувствовали себя бесстыдными и циничными. Потом возле тротуара остановилась «альфа-ромео». Покровитель, о котором мне говорила Долорес, прихрамывая, подошел к нам и церемонно поцеловал руку Николь.
– Барон Финн… Моя подруга.
Барон поцеловал и мою руку. Это был лысый субъект дегенеративного вида с орлиным носом и голубыми, ничего не выражающими глазами. Он сел в кресло напротив нас, и Николь прошептала несколько слов по-итальянски.
– Где нам лучше поужинать, как вы считаете? – спросила она минуту спустя.
Я сказала, что мне безразлично.
– Если вы не против, мы могли бы поехать в «Гибралфаро», – предложил барон.
– Нино любит вкусно поесть, – объяснила она. – И если ему не угодить, он становится несносным.
Барон сообщил, что у них в семье все гурманы. «Дома держали трех поваров. Родители обедали по меню».
– Но и выпить он тоже непрочь, – вставила Николь.
Барон заявил, что вино в Испании отличнейшее. Сыр же, напротив, гнусный.
– Да?
– На моей родине он лучше. Вы знакомы с Италией?
– Немного.
– Если вам вновь доведется возобновить знакомство и вы будете в Риме, я буду счастлив предоставить вам свою квартиру.
– Благодарю вас.
– Я почти круглый год путешествую и всегда оставляю ее друзьям. Николь жила там прошлой зимой.
– Четырнадцать комнат, – пояснила Николь. – Над Тибром.
– Летом я люблю путешествовать. Вы водите машину?
– Немного.
– Нино питает неистовую страсть к машинам, – сказала Николь. – Он коллекционирует их, как марки.
– В прошлом году я купил «бентлей» и «феррари»…
– Его младший брат водит почти так же хорошо, как он. Это у них в крови…
– Этой осенью я намереваюсь путешествовать вокруг Барселоны, – сообщил барон. – Если и вы хотите, вам стоит только сказать мне…
Я обещала ему, что так и сделаю. Барон расплатился, и мы встали.
Когда мы пересекли улицу, Николь прошептала:
– Он приехал за мной с Капри… Хочет, чтобы мы поженились.
Рассмеявшись, я заметила, что это более выгодная партия, чем Рафаэль. Николь взяла меня за руку pi поцеловала в щеку.
– Пока что я по возможности отвлекаю его. Позавчера оп заказал кольца…
Когда мы уселись в машину, барон доставил нам удовольствие, блестяще продемонстрировав свое мастерство. Лавируя между трамваями и машинами, он как метеор пересек город и одолел подъем Феррандис со скоростью сто с лишним километров в час. Ветер растрепал мне волосы, и я причесалась, прежде чем войти в трактир. Терраса была забита иностранцами. Барок отыскал свободный столик и заказал бутылку шампанского.
Официант принес ведерко со льдом. Осмотревшись, я увидела несколько знакомых лиц. Торговец, которого я оставила на бобах во время ужина, устроенного Эллен, сидел с какой-то раскрашенной, как маска, белокурой американкой. Николь сказала, что это бывшая киноактриса, пропившая свою карьеру. «Она ходит, как сомнамбула, обрати внимание. На днях она споткнулась на ровном месте».
Барон уже наполнил бокалы, и мы выпили за нашу встречу.
Мы выпили по второму бокалу и поговорили о гоночных машинах. Каким я отдаю предпочтение – английским или итальянским? Французским. Французским? Оказывается, таких не существовало. Барон сказал, что немецкие были великолепны. «Ненавижу немцев, – сказала Николь. – Единственные богатые родственники у меня были евреи. И они их не истребили. Я осталась без наследства». Барон сказал, что, живи она с ним, она бы ни в чем не нуждалась. Во всем виноваты немцы. У нас в Италии их не любят. Тогда почему же вы стали их союзниками? Я старалась побольше пить, чтобы поднять настроение, пока барон читал длинную лекцию насчет Муссолини и войны.
Мы были навеселе, когда встали. Барон вел машину со скоростью сто двадцать километров, а по приезде в Малагу захотел показать нам какой-то бар. Мне рассказывал об этом баре один миланец, побывавший там несколько лет назад. Битый час мы мотались по грязным кварталам, но бар так и не нашли. Оказалось, его закрыл губернатор по настоянию епископа. Мы присоединились к каким-то гулякам, выпили с ними, и странный тип, по виду цыган, взялся проводить нас, а привел в погребок слушать гитариста. За семь дней пребывания в Гранаде фламенко опостылел мне окончательно, и я послала мальчика за такси. Пока он ходил, мы выпили бутылку мансанильи. Цыгане плясали и хлопали в ладоши, и барон смотрел на Николь налившимися кровью глазами. Я простилась с ними, сказала, что у меня свидание, и обещала позвонить на следующий день.
* * *Разумеется, звонить я и не подумала, и мне удалось спокойно проспать все утро. В час я пошла с Рафаэлем купаться в Кариуэлу. Он находился в прекрасном расположении духа и рассказал, что с приятелями был в гостях у Магды. Хозяин закусочной жарил рыбу на улице, и сардины блестели серебром. Голод уже давал себя знать, и мы съели дюжину сардин, батон хлеба и запили все это литром тинто. Закончив трапезу, мы вздремнули в нашем саду.
Потом позвонил Энрике и пригласил нас к себе ужинать. Его приезд произвел почти сейсмический эффект. Грегорио ненадолго забежал к нам с единственной целью сообщить, что он в обед видел Энрике с женой, и объявил, что поедет с нами в Чурриану. Как только он ушел, вновь зазвонил телефон, Исабель извинилась, что не позвонила раньше и просила привести к ним как можно больше народа: «…вилла огромная, Энрике хочет заполнить ее людьми. Не забудьте захватить чету Ферреро». Она говорила возбужденно, с дрожью в голосе и уверяла, что рада слышать меня. Я представила себе Энрике, слушающего ее глупые комплименты, и сухо оборвала разговор.
Надо было предупредить остальных, и в течение получаса я звонила Магде, Лауре, Долорес и Эллен. Я договорилась с ними встретиться в семь часов в «Центральном» и пошла к себе наверх принять душ. Прошло больше двух месяцев, с тех пор как я последний раз видела Энрике, и мне хотелось, чтобы он нашел меня в хорошей форме.
Внизу Рафаэль слушал пластинку Армстронга. Я тщательно привела себя в порядок и перебрала с полдюжины платьев. Ни одно из них не понравилось мне, и наконец я остановилась на бирюзовой рубашке и джинсах.
– Пойдем? – сказала я Рафаэлю.
– Поезжай одна. Я приеду попозже, жду звонка.
Я надеялась, что Николь и сегодня задержит его, и, пока грелся мотор, решила позвонить ей и предупредить. Но номер ее телефона остался в сумке, и я передумала.
В «Центральном» меня ожидали Лаура, Роман, Магда, Чичо и супруги Ферреро. Грегорио курил, о чем-то задумавшись. Селил болтала с тем долговязым парнем, что был тогда у Магды.
– Кто такой этот Энрике? – спросил Роман. – Не тот ли, что был здесь в прошлом году?
Я назвала фамилию Энрике и газету, где он работал, и, залившись смехом, Магда захлопала в ладоши.
– Детка, теперь я вспомнила… Это парень примерно наших лет, страшно веселый.
– Его жена ужасна, – вставил Роман.
– Жены всегда ужасны, – сказал Чичо.
– Что ты говоришь, детка…
– Чичо понимает в женщинах больше многих хвастунишек, – вдруг заявила Лаура.
Ее слова были адресованы Роману, а тот с лукавой ухмылкой почесывал затылок. Появилась Долорес с Эллен и Джеральдом.
– Привет собранию, – Долорес задержалась возле Грегорио. – Где же ты оставил свою подружку?
Селия прервала беседу с парнем и взглянула на мужа. Грегорио глупо улыбался.
– Можно узнать, что за муха тебя вдруг укусила? Такая женщина и вечно придираешься…
Селия переглянулась со мной. Глаза ее блестели.
– Долорес спросила тебя о чем-то… Почему ты не хочешь ответить?
Грегорио взорвался. Он был красен от бешенства, его взгляд перебегал с Долорес на долговязого парня и наконец остановился на жене.
– А ты лучше держала бы клюв закрытым, слышишь?
– Я не глухая.
– Мне надоело, понятно? Надоело!
Селия раскрыла рот, чтобы ответить, но Магда опередила ее, сказав, что здесь собрались друзья и ссоры лучше пока отложить.
– Магда права, – поддержала Эллен. – Едем?
– Как хотите.
– Ты поезжай вперед. Мы не знаем дороги.
