Unknown - i 77d6616899b694e2
словно пазл.
Камень Магатама.
Я услышала шелест ткани и подняла голову. Аматэрасу стояла надо мной, в ее глазах
блестели слезы. Огонь угасал, крики становились тише. Мы стояли на небольшом
островке в небе, солнце и яркие облака окружали нас. Никаких лошадей, никакого огня,
только мутный океан вокруг, ниспадающий с парящего континента с тихим гулом
золотыми облаками.
Очередной странный сон. Я уже не могла их выносить. Почему мне не может
присниться, как я сдаю экзамен в нижнем белье? Почему я должна так бояться снов? Я не
хотела такую жизнь.
Я подхватила осколки Магатамы и протянула их на ладони Аматэрасу. Она
склонилась, накрыла мою ладонь своей, а когда убрала руку, появилась красная нить, и
Магатама оказалась на ней, словно кулон. Камень снова был целым, изогнутой стеклянной
слезой, и она держала Магатаму между нами, и кулон покачивался на нити.
- Это ключи, да? – спросила я. – Императорские сокровища.
- Я дала их Джимму, - сказала она. – Чтобы он пережил цикл.
- Какой цикл?
Она опустила камень на мою ладонь. Он был холодным и гладким, я обхватила его
пальцами.
- Цикл судьбы. Рождение, невинность, предательство, смерть.
Я покачала головой. Слишком размытый ответ.
- Я думала, они воплощают любовь, смелость и честность.
- Честность, - повторила Аматэрасу. – Они повесили зеркало на дерево, чтобы
выманить меня из пещеры, из моего укрытия. Разве это не обман?
Я пыталась заставить думать сонную голову.
- Нет, - сказала я, - ведь они лишь показали тебе, кто ты на самом деле.
Аматэрасу улыбнулась, слезы на ее щеках блестели на солнце.
- Они показали, что я не могу скрыться от того, что меня ждет. Я не могу скрыться от
правды.
Я медленно опустилась на колени, как делали самураи в сериалах. Я знала, что веду
себя неправильно, кланяясь, словно парень, а не девушка, кланяясь не совсем в
правильной позе, но я уткнулась лбом в песок, кожу покалывало.
- Оджо-сама, - сказала я, называя ее госпожой, принцессой, как слышала по
телевизору. – Прошу, помогите мне. Расскажите, что случилось с Тсукиѐми. Расскажите,
как не позволить ему навредить Томохиро.
Аматэрасу опустилась на колени, ткань шелестела, сворачиваясь складками. Она
взяла меня за руки и помогла встать, пока мы не оказались напротив друг друга. Сон таял,
мы оказались в густой бамбуковой роще, высокие зеленые стебли закрывали все вокруг,
кроме яркого солнечного света над нами.
- Дело не в спасении Томохиро, - сказала Аматэрасу. – А в спасении мира. Тсукиѐми
уже впился в него, уже захватывал его. Он не вырвется из хватки его когтей. Ты должна
его остановить.
Она взглянула на бамбук, глаза ее затуманились от воспоминаний.
- Давным-давно я поклялась в любви Тсукиѐми, а он пообещал мне свое сердце. Мы
были детьми августейших, не полностью бессмертные, но и не совсем люди. Мы хотели
заботиться о мире, помогать людям, что строили дома, что впервые постигали законы
жизни и смерти. Они были нашими детьми, мы знали, что такое – терять наших
наследников. И вскоре Тсукиѐми начал видеть только разрушение, болезни и отчаяние. Он
стал одержимым своей силой, своими видениями изменить мир. Он не нравился и ками, и
людям. Другие ками и я хотели направлять потомков, а он хотел нарисовать новый мир и
начать все сначала. Он начал рисовать драконов, что парили в небесах, духов каппа, что
топили людей в водах, инугами, что нападали в горах. Он был полон горечи, это
ослепляло его.
Солнце над нами закрыли облака, бамбуковая роща стала темно-зеленой, укутанной
тенью. У меня еще не было такого четкого сна, я помнила ее слова. Буду ли я помнить их,
когда проснусь? Я заставляла себя слушать, не терять концентрации.
Аматэрасу опустила руку, пальцы ее спрятались за двенадцать слоев разноцветных
рукавов кимоно.
- Чтобы унять его гнев, я попросила Укемочи приготовить для него пир. Рис с полей
нынешней Ниигаты. Чай из священных листьев долины в тени Фудзи, что теперь зовется
Шизуока. Рыба из бушующих морей Сусаноо. Это напомнило бы ему, как прекрасна
земля, что еще не все потеряно.
- Но… это не сработало, да?
Аматэрасу печально покачала головой, поднимая руку с крепко зажатым в ней
Магатама.
- Он разозлился, что Укемочи приготовила ему грязную еду с земли, а не нектар с
Небесных долин. И он убил ее, еще одну ками. Нашу родственницу, - она закрыла глаза,
слезы текли по щекам. – Я знала теперь, каким опасным он стал.
Я вспомнила Джуна на татами, меч был рядом с ним.
- И Сусаноо убил его.
Аматэрасу открыла глаза, что сверкали, как солнце.
- Нет, дитя. Это сделала я.
От этой мысли мне стало не по себе, сон начал таять на глазах. Я просила себя не
просыпаться. Еще немного.
- Не понимаю.
- Он доверял мне, - сказала Аматэрасу. – Он любил меня. Только я могла
подобраться к нему так близко. И я предала его, Кэти, чтобы спасти мир.
Я боролась, чтобы остаться во сне. Я чувствовала, как возвращаюсь в реальность.
- Вы говорили, что я предам Томо. Вы это имели в виду?
- Зеркало показывает правду, - сказала она. – Камень наносит метку. Меч всех
спасает. Три сокровища Саншу но Джинги отмечают путь.
- Но Томо – не Тсукиѐми, - заявила я. – Нам нужно лишь успокоить в нем чернила.
Он не считает мир прогнившим. Так думает Джун, - солнце ослепляло, окрашивало
зеленый бамбук в белый цвет.
- Такахаши Джуна нужно остановить, - согласилась она, отдав мне Магатаму.
Гладкая поверхность камня была холодной. – Сокровища принесут ему судьбу Сусаноо.
Его наследники не будут править. Как и Тсукиѐми.
- Но Томо этого и не хочет. Он не такой.
- Монстр на привязи остается монстром, - сказала Аматэрасу, и голос ее подхватило
эхо голосов, принесенных ветром. – Ты должна убить его, пока он не вспомнил себя. Пока
не стало поздно. Пока он не ощутил голод. Предай его. Убей его.
- Нет! – закричала я голосам, свет окружил меня, и я увидела, как утреннее солнце
заглядывает в окно моей спальни.
* * *
Я ясно помнила сон. Он не исчезал, хотя я была занята многими делами. Другие сны
становились размытыми, воспоминания путались, но не в этот раз. Этот сон я помнила во
всех подробностях.
Сузуки-сенсей на уроке писал на доске уравнение за уравнением, но я поймала себя
на том, что черчу сокровища на полях тетради. Зеркало показывает правду, так она
сказала. Камень ставит метку. Меч спасает всех. Саншу но Джинги отмечают путь. Если
он был безнадежным, зачем Аматэрасу дала сокровища Джимму? Все это время потомки
Тсукиѐми как-то выживали. Конечно, у некоторых конец был печальным, но они не
умирали подростками. Они не разрушили мир.
Может, зеркало, меч и камень могли как-то воздействовать. Я смотрела на свои
рисунки, не зная, стоит ли их зачеркивать. Я осторожно провела пальцем по мечу,
проверяя, не стал ли он острым, но чувствовала лишь гладкую холодную бумагу. Но
зеркало сработало: я заглянула в него и увидела краешек своего глаза. Я занесла над
зеркалом ручку, глядя, как она отражается черно-белой на бумаге. Страшно. Я заполнила
зеркало чернилами, зачеркивая его.
Телефон завибрировал в сумке. Я огляделась, чтобы убедиться, что никто не
услышал. Юки заметила и закатила глаза. Сузуки-сенсей все еще старательно
переписывал примеры с листка на доску, рукава его рубашки были покрыты пылью
желтого мела. Я вытащила телефон из сумки, он задрожал у меня в руке.
Сузуки-сенсей услышал в этот раз и обернулся. Я сунула телефон под тетрадь,
молясь, чтобы он не заметил.
- Простите, сенсей, - сказал Танака, Сузуки перестал разглядывать класс, посмотрев
на него. – Я жду звонок от родителей.
- Это подождет до перемены, Танака, - сказал Сузуки.
- Да, сэр, - сказал Танака. Он вытащил из сумки белый телефон, который выключил,
устроив целое представление. Сузуки повернулся к доске.
Я судорожно выдохнула, а Танака обернулся и подмигнул мне. Я подмигнула в ответ,
все же у меня были лучшие друзья на свете. Я напомнила себе принести ему завтра его
любимые онигири из комбини.
Я подождала немного и осторожно вытащила телефон из-под тетради. Сообщение от
Томо, уже не удивительно.
«Я знаю, что делать. Встретимся у ворот в обед». Томо.
Я спрятала телефон в сумке и попыталась сосредоточиться на математике. Он знал
что делать? Он понял, как остановить Тсукиѐми? Должен быть другой способ. Должен.
