Эдуард Глиссан - Мемуары мессира Дартаньяна. Том III
Месье де Тюренн отказывается от выгодной партии
Тем временем Кардинал, после того, как выдал замуж еще одну из своих племянниц за Графа де Суассона, сына покойного Принца Тома, едва с ним свиделся вновь, как предложил ему в жены Ортанс, свою любимую племянницу. Так как у него не было никаких детей от его жены, Министр полагал доставить ему удовольствие таким предложением. Но Виконт де Тюренн, уже имевший за спиной порядочное число лет, нашел сделанное ему здесь предложение гораздо опаснее любого предприятия, когда-либо осуществленного им на войне. Демуазель была резва до такой степени, что ничто не шло с этим ни в какое сравнение. Это никак не устраивало мужчину, кому перевалило за сорок пять лет; потому, предпочтя свой покой несметным богатствам и невиданным роскошествам, какие бы этот брак ему предоставил, он оставил совершить эту глупость кому-нибудь другому, кто бы, впрочем, не замедлил в этом раскаяться.
Но вернусь к моему сюжету. Виконт де Тюренн приказал своей армии маршировать прямо на Берг, но приблизиться к нему он не смог, потому что враги в очередной раз спустили шлюзы. Вся окрестность оказалась под водой, и этот потоп простирался не только вокруг этого места, но еще и отсюда вплоть до самого Дюнкерка. Они, видимо, сочли, что прежде чем наш Генерал решится осадить этот последний город, ему требовалось заранее утвердиться в тех, что располагались вокруг, дабы не пробираться между столькими вражескими гарнизонами. Таким способом они сделали невозможными любые [79] подходы к ним; кроме того, пока эти воды покрывали бы землю, он не смог бы иметь никакой связи с Фортом Мардиком. А это, однако, было ему необходимо, потому что там имелись кое-какие магазины для его армии. Еще гораздо лучше снабженные находились, впрочем, со стороны Кале, но сообщение с ними нам было так же отрезано Гравлином, городом, удерживаемым врагами между этим местом и Дюнкерком. Итак, Виконт де Тюренн, не зная, где раздобыть припасы, если он атакует это последнее место, как было условлено с Кромвелем, сообщил Кардиналу, явившемуся в Кале вместе с Королем, о новых трудностях, возникших на пути к исполнению этого предприятия. По его мнению, дабы проще и легче прорваться туда, надо было прежде всего атаковать Гравлин, после чего перед нами откроются все средства связи с Кале, какие мы только пожелаем. Это не могло осуществиться без переговоров с Локардом и получения от него на это согласия. Прощупать его по этому поводу поручили Графу де Гишу, обладавшему наибольшим влиянием на него, чем кто-либо другой, потому как они частенько вместе устраивали дебоши. Но тот сказал ему в ответ — хотя он и был его другом, ему не следовало рассчитывать на этом сыграть; слишком долго Кардинал забавлял того впустую, или пусть атакуют Дюнкерк, или же пусть позволят ему удалиться; никакой середины здесь не было, и вот почему тот молил его не разговаривать с ним об этом больше.
Маневры вокруг Дюнкерка
Столь определенный ответ дал знать Виконту де Тюренну, что ему не на что надеяться с этой стороны, и он употребил все озарения, какие только ему мог дать долгий опыт ведения войны, на преодоление трудностей, вставших на пути исполнения его намерения. Итак, для облегчения сообщения с Мардиком по направлению, где было, к тому же, поменьше воды, он атаковал один редут, возведенный врагами на Кольме. При помощи этого сооружения [80] они мешали нам воспользоваться наименее трудным проходом, чем все остальные. Они чрезвычайно укрепили этот редут и установили там четыре пушки; но творение вроде этого было абсолютно ничем для человека, обладавшего секретом рушить перед собой самые неприступные стены; вскоре он принудил тех, кто его охранял, оставить его ему. Тогда он приказал заготовить громадное множество фашин, и, подправив ими дорогу, всю размытую водой, двинулся к каналу Берга со стороны, что вела к Дюнкерку. Враги возводили там большой форт, он не был еще как следует укреплен, но они намеревались вскоре все привести в порядок; они просто не рассчитывали, что их редут будет так стремительно захвачен. Ему нужно было взять его во что бы то ни стало, прежде чем двигаться дальше вперед, потому как он снова преградил ему проход. Враги, прекрасно знавшие об этом, согнали в него множество народа, а так как тылы его были свободны, они могли с момента на момент пополнять его свежими силами. Это делало форт в какой-то мере неприступным, если только не отрезать ему пути к пополнению, что и сделал наш Генерал. Он приказал кое-какой Пехоте переправиться через Канал и окопаться по ту сторону. Сделать это было довольно трудно из-за воды, залившей землю; но эта Пехота отрыла траншею, спустила по ней воду и расположилась там столь накрепко, что враги напрасно старались ее оттуда выбить. Таким образом, форт был захвачен после достаточно упорного сопротивления, а тем, кто был внутри, стоило немалых усилий унести ноги; ничто не мешало больше Виконту де Тюренну осуществить задуманное, так как за фортом вода уже не царила так, как перед ним, и все дюны были на месте и выглядели, как обычно.
Англичане пообещали нам флот для успеха предприятия, что не смогло бы осуществиться без этого. Он уже вышел в море в составе двадцати кораблей, что было более чем достаточно для удержания Испанцев на почтительном расстоянии. Виконт [81] де Тюренн расположил свою штаб-квартиру на дюнах со стороны Ньюпорта; и так как он мог получать припасы только морем, поскольку Гравлин по-прежнему отрезал ему всякое сообщение с Кале, он не желал вскрывать траншею до того, как запасет достаточное их количество в своем лагере, дабы не бояться, как бы голод не обязал его снять осаду. В самом деле, так как Испанцы вышли в море, стараясь помешать их конвоированию, он с беспокойством ждал, осилят ли их Англичане, и выйдут ли из этого положения с честью; но наконец, какие бы препятствия ни пытались противопоставить им другие, они доставили в его лагерь вполне довольно продовольствия, так что можно было не бояться помереть от голода. Итак, Генерал приказал рыть траншею в ночь с четвертого на пятое июня; мы работали всю ночь, причем в нашу сторону почти не было произведено никаких мушкетных выстрелов. Предварительно были наведены мосты через каналы для сообщения между расположениями, так же, как укрепленные линии лагерей и линии вокруг города. Со стороны Ньюпорта соорудили и эстакаду на маршевом берегу, уходившую прямо в море в часы отлива.
Маркиз де Лед, Комендант этого города, был человеком, опытным в военном ремесле и уже защищавшим его, когда мы атаковали- и взяли его в 1646 году; но наши гражданские войны заставили нас потерять его несколькими годами позже, они еще и сейчас приносили нам то несчастье, что тот, кто осуществил это завоевание для нас, необычайно там отличившись, вооружился в настоящее время, дабы помешать городу во второй раз подпасть под наше могущество. Как бы там ни было, этот Комендант, позволивший нам мирно трудиться три дня подряд, как если бы он и не вспоминал, что осажденный город никогда не защищается лучше, чем вылазками, на четвертый день все-таки предпринял одну и дал нам почувствовать, что он еще не забыл своего ремесла. В ней участвовали до пятнадцати сотен человек, [82] как артиллерия, так и Пехота, и они поначалу привели траншею в жуткий беспорядок, так что, казалось, все для нас было потеряно, если бы высокородные люди, сколько их там ни было в нашем лагере, тотчас же не сбежались заслонить его собственными персонами, как будто бы все они были простыми солдатами. Их твердость дала время тем, кто перепугались раньше всех, вернуться к бою; и Виконт де Тюренн в то же время усадил в седло пять сотен всадников и послал вперед два батальона; тут враги отступили в полном порядке, из страха, как бы не оказаться окруженными. Несколько высокородных особ были ранены с нашей стороны в этой схватке, под другими поубивало коней, и даже некоторые из них были взяты в плен.
Превосходный человек
Граф де Гиш был в числе раненых. Ему прострелили руку, когда он делал все, чего только можно было ожидать от человека великой души; к тому же не существовало другого Сеньора при Дворе, обладавшего большими достоинствами, нежели у него. Он воплотил в своей особе все, что могло сделать Кавалера значительным: знатное происхождение, высочайший разум по отношению ко многим другим, совершенно необычайные познания для столь вельможной персоны, огромная отвага без фанфаронства и, наконец, все те качества, что вызывают наибольший восторг. Все, достойное какого-либо возражения в нем, состояло в том, что он походил на большинство мудрецов, обычно не испытывающих большого поклонения перед религией. В нем было гораздо меньше набожности, чем морального превосходства, что уже стоило ему кое-каких столкновений при Дворе и готовило ему их еще и в будущем. Он был старшим сыном Маршала де Граммона и унаследовал его Должность Мэтра Лагеря Полка Гвардейцев. Эта Должность была одной из самых почитаемых при Дворе, она придавала еще больше блеска его особе, хотя он бы имел его уже достаточно из-за всего остального. У Маршала был еще и другой сын, но далеко нельзя сказать, чтобы он походил [83] на старшего брата. Он был, однако, наиболее ладно скроен из всех Куртизанов; но так как недостаточно иметь приятную физиономию для одобрения достойных людей, не было никого, кто не находил его несчастным из-за брата, обладавшего столькими заслугами, потому как это лишь подчеркивало его собственные изъяны.
