Alex Marukov - Unknown
— Почему ты спас меня в тот вечер, когда мама оставила меня во время купания? — тихонько спрашиваю я.
— Потому, что в тебе есть добро, Эдмунд. Человеческая часть, та часть, которая может быть спасена. — Он вздыхает, вставая, и тянется за телефоном. — Я должен позвонить миссис Лэнгдон и сказать ей, что ты не заберешь Кэтрин на танцы. Я скажу, что ты нездоров.
— Нет, подожди, — говорю я в спешке. — Это будет выглядеть странно, если я не пойду. Все там будут.
Его рука зависает над телефоном. Есть еще одна вещь, которую он ненавидит больше, чем семью Лэнгдонов, — это сплетни о нас.
— Хорошо. Но ты перестанешь видеться с девушкой после сегодняшнего вечера.
Я киваю, не глядя на него, зная, что не смогу сдержать данное обещание. Я устал смотреть на мою жизнь со стороны. Если все пойдет хорошо с Кэтрин сегодня вечером, то мне плевать, на какие риски я иду: я попрошу ее быть моей девушкой.
Я кладу руку на мое безмолвное сердце. Хотя бы раз в жизни, я хочу знать, каково это — жить.
8
ЭДМУНД
РОЙ БАБОЧЕК поднимается в моем животе, когда я стучу в дверь магазина Лэнгдонов. Позади меня, на городской площади, танцы уже в самом разгаре, мужчины и женщины одеты в свои лучшие наряды. На стоящих в цепочку нескольких магазинах развешан рукописный баннер, с надписью «ПРАЗДНОВАНИЕ 18 ЛЕТ МИРА». Девушка-Люпин привязана к кресту в центре городской площади. Ее мертвые глаза тупо пялятся на баннер.
Слева, подготовлена сцена для группы, а справа — стоит длинный ряд столов, где выложены тщательно продуманные закуски. Мой живот скручивает. Я надеюсь не подходить к еде: человеческая пища делает меня больным, но иногда я должен проглотить что-то, чтобы соблюсти приличия перед Гильдией.
Я быстро, в сотый раз проверяю свой наряд, мои нервы на пределе, когда я жду, что Кэтрин откроет дверь. Миссис Лэнгдон едва смогла скрыть презрение, когда я приходил к ней за костюмом. Она выбрала для меня бордовый, бархатный сюртук, с жилетом и галстуком золотисто-коричневого цвета, с темно-коричневыми брюками и ботинками. В моей правой руке зажат фиолетовый букетик на запястье.
Звуки шагов в коридоре, и наконец, дверь распахивается. Я улыбаюсь, держа букетик.
— Это тебе, — говорю я, ожидая увидеть Кэтрин.
— Зря пришел, — отвечает сухо Патрик. Он одет в дорогой чернильно-синий фрак и соответствующие брюки. В поясе заправлен серебряный кинжал. Много людей носят оружие в эти дни, с тех пор как Люпины начали утаскивать людей из города.
Я смотрю мимо него, вглубь дома.
— Кэтрин здесь?
— Она уже на танцах. С Эриком, — говорит он, кивая через мое плечо.
Я слежу за его взглядом, и мое лицо сникает. Кэтрин снаружи, у магазина диковинок мистера Элвина с Харриет, Дрю и, к моей растерянности, с Эриком. Они изучают жуткие предметы в витрине: чучела Призрачных сов, застывших во время полета, череп Бастета со сверкающими, саблезубыми зубами — и самое пугающее из всего — стол со стеклянными банками, наполненными сердцами Дарклингов.
Кэтрин одета в платье из шелка с лютиками, желтого цвета, с объемной юбкой-колоколом и тугим корсетом сверху, который выставляет напоказ ее изгибы, к очевидному восхищению Эрика, давая ему возможность продолжать искоса смотреть вниз на ее декольте, когда она думает, что он не смотрит.
— Ох. Я думал, что… — бормочу я, не совсем понимая, что происходит.
Патрик смотрит на мой наряд, потом на фиолетовый букетик, и его голубые глаза развлечено сверкают.
— Офигеть, ты же не думал, что ты с Кэт идешь на свидание, не так ли? — говорит он.
— Нет. Я думал, что мы вначале встречаемся здесь, — вру я. Это было бы куда правдоподобнее, если бы я не притащил этот дурацкий букетик. — Это для твоей матери, чтобы поблагодарить ее за костюм.
Патрик хохочет и проталкивается мимо меня, шепотом бормоча: — Ты жалок. Я запихиваю букетик в карман своего сюртука и следую за ним через площадь. Дедушка находится рядом со сценой с мистером и миссис Лэнгдон. На губах миссис Лэнгдон играет самодовольное выражение. Кэтрин улыбается, когда видит меня.
— Ты здесь! Я уже начала думать, что ты не придешь, — легкомысленно говорит она. Она выпила что ли?
— Хороший костюм, — искренне говорит Эрик, проводя рукой вниз по спине Кэтрин.
Я яростно хватаю Кэтрин за руку и увожу подальше от группы. Патрик наблюдает за нами с ухмылкой на устах.
— Какого черта, Кэтрин? — огрызаюсь я. — Я думал, что у нас свидание сегодня вечером.
— Что?.. — Небольшая складочка появляется между ее бровями, а затем ее глаза вдруг расширяются, когда она все понимает. — Ах, Эдмунд, нет, прости. — Она легонько трогает меня за руку. — Я имела в виду, что мы придем вместе, как друзья. Вот почему я еще пригласила Дрю и Харриет.
— Но мы целовались, — говорю я.
Ее щеки заливаются краской, и она опускает взгляд.
Я вспоминаю тот поцелуй и осознаю, что не было смысла напоминать Кэтрин о нем. Она же сказала Патрику, что это был просто поцелуй на ночь между друзьями, потому что именно так она о нас и думает. Она пыталась подвести меня к этому мягко, чтобы не ранить мои чувства. Это моя вина, что я предпочитал игнорировать знаки. Харриет весело хихикает, явно подслушивая наш разговор. Я не осмеливаюсь посмотреть на реакцию Патрика.
Кэтрин нервно теребит свои желтые, кружевные перчатки.
— Эдмунд, ты мне не безразличен, правда. Просто... — она кидает взгляд на Эрика.
— Тебе он нравится больше, — заканчиваю я за нее, отпуская ее руку.
— Мне жаль, — говорит она, и ее карие глаза полны слез. — Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня. Я не перенесу, что ты злишься на меня, Эдмунд.
— Не волнуйся об этом, Гусеничка. Это моя ошибка. Не вини парня за попытку, — я тихо хихикаю, но это больше похоже на хрип. — Друзья?
Она одаряет меня благодарной улыбкой.
— Самые лучшие.
Кэтрин берет меня за руку, пока мы идем обратно к остальным. Больше всего на свете я хочу отправиться домой, но я не хочу давать Патрику почувствовать удовлетворенность, осознание того, насколько отказ Кэтрин жалит меня. Харриет смеется, когда мы присоединяемся к группе.
— Дебил думал, что это свидание? — говорит она.
— Это не смешно, Харри, — говорит Кэтрин.
Эрик почесывает веснушчатую шею.
— Прости, Эд, я не знал, что у тебя с Кэт были планы.
— Все нормально, — решительно говорю я, умирая в душе.
Патрик подходит ко мне. Он опускает свою голову так, что его рот находится всего в миллиметре от моего уха.
— Как ты мог когда-нибудь подумать, что моя сестра захочет быть с тобой, уродец?
Это довершило дело. Я оборачиваюсь и пихаю его. Патрик пошатывается, удивленный моей неожиданной силой. Ярость вспыхивает на его лице, кривя черты его лица, и он наносит ответный удар, который попадает прямо по моей левой щеке, выбивая два зуба, которые вылетают из моего рта. Они падают в грязь около ног Кэтрин, как две блестящие жемчужины. Она задыхается. Зубы аккуратно скреплены тонкой, стальной проволокой. Дрю и Харриет начинают смеяться.
— О мой Бог, этот урод носит зубные протезы! — визжит Харриет.
Музыка останавливается, и тишина опускается на городскую площадь, потому что все оборачиваются, чтобы поглазеть на нас.
Я падаю на колени и судорожно подбираю протезы, запихивая их в рот, не потрудившись вытереть грязь. Дед был прав, это было слишком рискованно! О чем я только думал? Патрик прищуривается своими голубыми глазами, смотря на меня. Кэтрин протискивается мимо него и садится рядом со мной, не заботясь, что ее желтое, шелковое платье становится грязным.
— Ты в порядке? — спрашивает она.
Я не могу посмотреть на нее. Я не могу, не могу смотреть, так как страх и унижение прожигают меня подобно кипятку, который разрушил мою плоть.
— У многих есть зубные протезы, Эдмунд, — говорит она ласково. — Тоже мне невидаль.
Эрик садится на корточки рядом с ней.
— Да, в этом нет ничего страшного. Мой дядя в нашем возрасте потерял все свои передние зубы. Правда, ему в этом помогла лошадь, которая лягнула его в лицо…
Они еще не сложили два плюс два, но я не могу подавить панику, которая поднимается во мне. Это только вопрос времени, прежде чем они начнут удивляться, почему мальчик моего возраста нуждается в поддельных зубах. Тень ложится на нас, и я поднимаю голову, чтобы увидеть моего деда, вместе с Лэнгдонами.
— Кэтрин Элизабет Лэнгдон, ты губишь свое новое платье! — говорит миссис Лэнгдон.
Кэтрин закатывает глаза, поднимаясь на ноги. Дедушка помогает встать мне.
— Возможно, тебе стоит пойти домой? — говорит он. Его голос напряжен. Испуган.
Мистер Лэнгдон смотрит на своего сына.
— Патрик, попроси прощения у Эдмунда.
Ненависть кипит в голубых глазах Патрика.
— Сожалею, что ты такой урод.
— Патрик! — восклицает мистер Лэнгдон.
Мое сердце вдруг свело судорогой, и я вскрикиваю, прижимая ладонь к груди моей.
