Семён Кирсанов - Собрание сочинений. Т. 4. Гражданская лирика и поэмы

Вооруженный ландышем
стоящий на башне танка
я — стихами командующий
поэт 1-го ранга

приказываю явиться
и в половине первого
в новые строфы влиться
метафорам и гиперболам

выправку строк проверив
ждать моего решения
тайно держать в резерве
силы воображения

силы воображения
взять на вооружение

эпос в бою основа
лирика мной испытана
пленных не брать ни слова
ни одного эпитета

к приступу строчки лестницы
рифму сажать проколом
если же сердце встретится
немедленно жечь глаголом

оказывать помощь падающим
кратче быть и посуше
так говорит командующий
поэзией — Глеб Насущный

на море воде и суше

Если слово врет в глаза
ни секунды ждать нельзя
пусть написано пером —
вырубить топором

если слово гадина
лести служит если
если слово крадено —
выкинуть из песни

Меня насильно выдают за ложку
а я не вилка — я часы
придется мне соваться с ней в окрошку
и тыкаться в капустные усы

а я часы — на моем сердце стрелки
мне вовсе делать нечего в тарелке
меня не свяжет с ложкой ничего
я вообще другое существо

Сегодня есть на небе облако
оно то ляжет то потянется
имея рядом солнце об руку
внутри него электростанция

а на реке грохочет мельница
имея лопасти упрямые
и в ней внутри нее имеется
именно это то же самое

там куча пара — тут колесиков
в них электричество найдете
у атмосферы и колхозников
река и туча на учете

пора еще не мукомольная,
и хороню что ливень грянул
когда спускают с неба молнию
не бойтесь — молния по плану

Меня и мной и мне и я
я мну в губах местоимения

я б отошел от я на ярд
я б выменял на вы меня

но я нельзя изъять как ять
из азбуки души и имени

я к выканью себе привыкнув
привычки яческие выкину

Тут люди входят в М стремятся сесть на А
бросают письма в П и Р ногами давят
и в зданье МГУ я чувствую себя
одежным номерком покинувшим алфавит

по улицам Москвы с портфелем семеня
я вижу что НН солгал бесцеремонно
формально шрифт гласит мол «Воды. Семена»
в действительности он кричит «Воды! Семёна!»

я ночью спящим был и опоздавшим встал
я не был в этот день самим собой ни разу
я пассажиром был я пешеходом стал
вошел в салон бритья и стал клиентом сразу

вторых значений смысл мне видится во мгле
так рыбы моря гладь считают главным небом
фамилия моя Насущный имя Глеб
любимая считай меня насущным хлебом

Любовь бывает дудочкой
любовь бывает удочкой
картинкой акварельной
и песенкой свирельной
любовь бывает верная
как пуля револьверная

Я бедный
медный
я гордый
твердый
сто лет
не севший
сто лет
не евший
я потерпевший
я тут стоящий
ненастоящий
в бульварных липах
в дождях и зимах
в фонарных нимбах
я вымок вымок
поверь прохожий —
я непохожий
умытый гладкий
в чужой крылатке
я встал на цоколь
я Гоголь —
Гоголь?

Неразгибаемые кожаные руки
лежат на дне торговых ящиков
бессильные и неупругие
в них есть какая то ненастоящинка

палец о палец как бок о бок
лежат и даже не колышутся
но в щелканье перчатных кнопок
перчаточные мысли слышатся

у вас есть ногти у вас есть жилки
у вас есть ножницы и пилки
у вас есть пальцы и суставы
крем и пахучие составы

вы будете ласковыми а мы будем лайковыми
вы будете сложенными а мы будем сношенными
но вы умрете а мы останемся
на пальцы новые мы натянемся

Асфальтируют старую улицу
для нее это просто загадка
ее гладят ей делают гладко
как по русым волосикам умницу

ей приятно — смола что-то черное
поливают водою из крана
получилась большая просторная
без булыжника жить как-то странно

полированной стала и длинною
оказалось автобус не тряский
вовсе нет — непонятную линию
провели белой масляной краской

людям нравится новая улица
а она погрустила украдкой
но подумала — стерпится слюбится
и привыкла к поверхности гладкой

Табачные изделия
это дыма коконы
они в коробке целые
пока еще не троганы

когда их зажигают
вырастают локоны
у них растет из рылец дым
и крылья прирастают к ним

нам остаются долго памятны
их серо синие орнаменты
и в дыме девушки растут
до пят закрытые власами
и в полночь стоя на мосту
в дым превращаемся мы сами

я мог бы сделать дом из дыма
из дыма целую страну
я прикурю и прикорну
к колоннам дымчатого Рима

и книги дымные прочту
из дыма созданных писателей
и выдохну из труб дыхательных
дымоподобную мечту

и я найду из дыма друга
он будет в дымном пиджаке
и с одуванчиком в руке
мы с ним пойдем дымками луга

и будем пить старинный дым
который пить необходимо
и брать в подруги будем с ним
летучих барышень из дыма

Вы пишете пьесы
вы мечете песни
к вам дачи и деньги
и зисы плывут
а мне в летний ливень
куда интересней
смотреть как на стеклах
дождинки живут

вы в ваши квартиры
несете картины
пейзажи плюмажи
жу-жу для бе-бе
уютен и розов
мирок меркантильный
а ну вас живите —
я сам по себе

Ты боярышня моярышня
мне щебечешь — я твоярышня
но сказала — ни за что
не рассказывать товарищам

убежала как змея
или ящерица
ты не ты и не моя
ты не настоящерица

ты щебечешь я тебечу
я земляк воробичу
птиц летящих нам навстречу
тебетанью обучу

Стихи стихами а в сущности
вопрос не решен о важном
как быть а) облакам несущимся
б) неподвижным башням

у облак свои особенности
у башен другие данные
там легкие пара области
тут каменные создания

у башен нет плавучести
у них постоянная форма
облако ж может вспучиться
текуче оно и спорно

напрашивается вывод
к чему все эти искания
так вот я туча — а вы вот
башня и вся из камня

каменная вы барышня
и я проплываю мимо
но все-таки туча башне
в пейзаже необходима

Сегодня был закат особенно багров
весь день из облаков черт знает что лепили
и вот из за бесформенных бугров
как на подушках головы поплыли

носами вверх в небесный океан
качая в зареве свой лоб неимоверный
запятнанным челом проплыл Иоканан
над красной бородою Олоферна

плыла Антуанетты голова
была к лицу ей розовая сфера
а в метрах сорока увила синева
забрызганные букли Робеспьера

на голове одной был золотой венок
по юное лицо сокрыто было в тайне
а снизу виден был лишь шейный позвонок
и раковинка нежная гортани

вот Кочубея глаз мигнул исподтишка
мол и для вас топор и плаха наготове
и Разина чубатая башка
усы макала в солнце цвета крови

все это не к добру и думаю не зря
взгляд этих облаков меня приводит в трепет
что за ночь начудит и что под утро слепит
из новых облаков кровавая заря

Я бедный солдат
я серый на сером
я грубо обруган
своим офицером
с Георгием медным
поручик
лежит у железных колючек

теперь мы равны
мы оба обрубки
у нас отекли
бронхиальные трубки

тупея от пота и скуки
до нитки обшарили нас
потаскухи

тут замок стоит
поместье магната
покорно пасутся
быки и ягнята

и пахнет накошенным сеном
и полдень стоит
золотым воскресеньем
и колокол бьет
и ни тучки ни ветра

но если копнуть
на неполных полметра
два серых скелета
два серых на сером
один был солдатом
другой офицером

Я тучный зверь я носорог
и у меня есть добрый бог
он только маленькая птица
она мне на спину садится

бог в феврале летит на юг
бог ищет друга носорога
в чьей коже есть личинки мух
чтобы позавтракать немного

пусть чистит перья пусть пищит
я завтрака не потревожу
я буду для него тащить
из ила сморщенную кожу

и лишь умчится — возреву
и взрою воду костью рога
я носорог что наяву
бываю островом для бога

Где веток ивы низкий ливень
при австралийской странной фауне
я ухожу на шхуне в плаванье
для встречи с птицей киви-киви

свой свайный дом с заботой строя
словами буду петь понятными
вот мой язык для встреч с пернатыми
кого — кого?
с чем — с чем?
кто я — кто я?

и утконос как на рисунке
со мной уедет в лодке тонущей
и хитрые глаза детенышей
у кенгуру в пушистой сумке

И так воображенья чудо
я вел на поводу
как одногорбого верблюда
в зоологическом саду

но что с того что одногорбый —
он чудо все равно
он золотою шерстью морды
гляделся мне в окно

он положил глаза участья
мне молча на плечо
но чудо может превращаться
во что-нибудь еще

то в длиннохвостого фазана
то в сказку из Перро
то в дверь с заклятием Сезама
то в вечное перо