Кит Ричардс - Жизнь
После этого я решил: пошло все на хуй, хочу свой бэнд. Решил, что буду делать музыку и без Мика. Я написал, уйму песен. Я начал петь по-новому, например на Sleep Tonight. Голос теперь звучал ниже, так еще никогда не было, но это прекрасно подходило к типу баллад, которые я начал сочинять. Так что я стал зазывать чуваков, с которыми всегда хотел поработать, и я знал, с кого начать. Можно даже сказать, что совместная работа у нас со Стивом Джорданом началась еще в Париже, во время записи Dirty Work. Стив дал мне уверенность — услышал что-то в моем голосе, из чего, по его мнению, можно было сделать пластинку. Если у меня была мелодия, над которой я работал, я заставлял его её напеть.
А я ведь начинаю оживать от совместной работы — мне нужна реакция, чтобы я считал, что мои труды хоть чего-то стоят. Так что, вернувшись в Нью-Йорк, мы начали тусоваться вместе и написали вдвоем массу материала. А потом прихватили его приятеля и партнера Чарли Дрейтона, который в основном басист, но плюс к тому еще и офигенно одаренный барабанщик, и начали собираться джемовать у Вуди дома. Потом мы со Стивом провели какое-то время на Ямайке и совсем закорешились. А еще мы обнаружили, что — надо же — у нас и писать получается! Он один такой. Так что либо-либо: либо Джаггер/Ричардс, либо Джордан/Ричардс.
Стив тут сам расскажет, как мы с ним сошлись.
Стив Джордан: Мы с Китом очень сблизились в те разы, когда сочиняли вместе, еще перед тем, как собрать состав, когда нас было только двое. Мы засели в студии под названием Studio 900, которая была прямо за углом от моего тогдашнего житья, а до места, где жил Кит, когда приезжал в Нью-Йорк. — немного проехаться. Мы приходили туда и погружались с головой в процесс. Первый раз мы вообще играли двенадцать часов подряд. Киту не хотелось прерываться, даже чтобы отлить. Было обалденно! Чистая любовь к музыке — это нас связало. Но для него это явно было освобождение. У него имелось столько идей, которые просились наружу. И конечно же, он сильно переживал, по крайней мере когда доходило до сочинения, — совершенная душа нараспашку. По большей части темы были совершенно конкретные. Все о его старинном напарнике. You Don’t Move Me — это был такой классический образец, она потом попала на первый сольник Talk is Cheap.
У меня поначалу было в голове одно название: You don’t move me anymore («Ты меня больше не трогаешь»). И я совершенно не соображал, как его повернуть: то ли это мужчина говорит женщине, то ли женщина мужчине. Но потом, когда дошло до первого куплета, я понял, куда меня ведет. Неожиданно цель прояснилась, и это был Мик. Одновременно хотелось быть великодушным. Но только великодушным по-моему.
What makes you so greedy
Makes you so seedy.[187]
Мы со Стивом прикинули, что надо садиться писать диск и начали собирать ядро будущих X-Pensive Winos, которые были так названы уже потом, когда я заметил, что народ в сплин начал пользовать бутылки шато-лафита в качестве легкого аперитивчика. А что, для такой потрясающей братской бригады ничего было не жалко. Стив спросил, с кем я хотел бы играть, и я первым делом из гитаристов назвал Уодди Уоктела. И Стив сказал: брат, читаешь мои мысли. Я знал Уодди еще с 1970-х и всегда хотел с ним поработать — мало кто играл с таким вкусом, так мне близко по ощущению, как он. Насквозь музыкальный человек. Понимающий, улавливающий то, что необходимо, — объяснять ему никогда ничего было ме нужно. И еще у него самый сверхъестественный, ультразвуковой слух, до сих пор чуткий после всей его многолетней музыкальной карьеры. Он играл с Линдой Ронстадт, он играл со Стиви Никс — у женщин, но я знал, что мой чувак хочет играть рок. Так что я позвонил ему и поставил перед фактом: «Я собираю команду, и ты уже зачислен». Стив согласился, что Чарли Дрейтон должен быть на басу, и, по-моему, единогласно было решено, чтобы Айвен Невилл, новоорлеанец и отпрыск Аарона Невилла, сел за фоно. Никаких прослушиваний и отборов никто проводить не собирался.
В Winos подобрался очень хитрый состав. Почти все в этой команде могут играть на чем угодно. Могут менять инструменты, практически все могут петь. Стив поет, еще как. Айвен вообще потрясающий вокалист. И этот основной экипаж с самых первых тактов, сыгранных вместе, рванул с места как ракета. Мне всегда неправдоподобно везло с чуваками, с которыми приходилось играть. И, если стоишь впереди Winos, не оторваться просто нереально. Это кайф с гарантией. Там начиналось такое зажигалово, что почти не верилось. Меня это вернуло к жизни. Я чувствовал себя так, будто только что вышел из тюрьмы. Звуковиком мы взяли Дона Смита, которого выбрал Стив. Его натаскивали в Мемфисе, в студиях в том числе Дон Никс, автор Going Down. Еще он работал с Джонни Тейлором, одним из моих самых первых кумиров. Он таскался по мемфисским джук-джойнтам за Ферри Льюисом. Он был влюблен в музыку.
Дальше Уодди описывает наши перипетии и свидетельствует в лестных тонах о моем певческом росте со времен первой сорвавшейся попытки в качестве солиста дартфордского хора мальчиков.
Уодди УОКТЕЛ: Мы полетели в Канаду и сделали там весь первый диск, Talk Is Cheap. Кажется, вторым треком, который мы откатали, был Take It So Hard — кстати, шедевральна композиция. И я думаю: ого, мне дадут на этом сыграть? Ну тогда вперед. И мы сыграли её несколько раз. Можно, конечно, сказать, что это была репетиция. Но один из дублей оказался такой — сразу зачет. Идеальный, хоть плачь. Это была вторая вещь за вечер, сильнейшая из всего материала, и вдруг получается этот охуительный дубль. Я возвращался домой и думал: ну что, получается, Эверест уже взят? Все остальные вершины мы возьмем влегкую, раз теперь главная за спиной. А Кит сопротивлялся, не хотел верить, говорил: не хочу, чтоб мужики решили, что они такие крутые мастера. И заставил нас её переиграть. Не знаю для чего. Дубль просто орал: ау, чуваки, возьмите меня. Думаю. Кит просто не хотел, чтобы народ расхолаживался. Но круто, как в этом первом дубле, уже не получалось. Коли попадаешь — значит попадаешь. Когда мы выстраивали порядок вещей на альбоме, я уперся, чтобы первой поставили Big Enough. Потому что, когда первый раз слышишь, как Кит на ней ноет, то первая строчка его голосом офигенна, такая красота. Он так естественно её выводит. Я говорил: когда люди в первый раз это поставят, они не поверят, что это - блядь, сам Кит Ричардс на вокале. А потом мы врежем им Take It So Hard.
На самом деле на Talk Is Cheap не только наш бэнд. Мы поскребли везде, где могли. Мы слетали в Мемфис и подписали Уилли Митчелла, вставили Memphis Horns в Make No Mistake. Уилли Митчелл! Он сводил, аранжировал, продюсировал, сочинял все вещи Эла Грина либо с самим Элом Грином, либо с Элом Джексоном, либо с обоими. В общем, он сел в той же студии, где произвел на свет все это элгриновское добро, и под наши уговоры сделал духовую аранжировку. Мы зазывали всех, кого хотели у себя слышать, и большинство откликнулось: у нас сыграл Масео Паркер, у нас были Мик Тейлор, Уильям «Бутси» Коллинз, Джон Спампинато, Чак Ливелл, Джонни Джонсон, Берни Уоррел, Стэнли «Бакуит» Дюрел, Бобби Киз, Сара Дэш. А на гастроли подписали петь Бэби Флойда. Обалденный певец, обалденный голос, один из лучших. Бэби на наших концертах делал Pain in Му Heart[188] с отработкой всего отисовского номера — падением на колени и все такое. В последнюю ночь тура мы приковали его за лодыжку к микрофонной стойке, потому что решили, что чувак слишком вошел в роль. Как можно приковать человека без его ведома? Очень аккуратно, иначе никак.
Я ведь никогда не сочинял на постоянной основе ни с кем, кроме Мика, а с Миком я, в общем-то, больше уже ничего и не сочинял. Мы теперь писали каждый своё. И я не понимал, пока не стал работать со Стивом Джорданом, насколько я поэтому соскучился. И насколько важно для меня работать с кем-то. Когда бэнд собирался в студии, я часто писал песни прямо там — вставал к микрофону и подвывал, голосил, вытягивал из себя вещь всеми средствами. Уодди в этот процесс въехал не сразу.
Уодди Уоктел : Это было оборжаться, правда. У Кита представление о сочинении песен такое. «Микрофоны выставь». — «А? Ладно». Дальше он говорит: «О’кей, запевай». — «Что запевай?» А он: «Петь давай!» «Да ты о чем вообще. Что петь-то? У нас же нету ничего». — «Ага, точно, давай сообразим что-нибудь». И все вот так. Это такой у него нормальный процесс. Так что мы со Стивом встаем с ним рядом, и из него выходит отрывками: «А хули... вроде ничего» - он так подбирает фразочки. Бросай все об стену, глядишь, что-нибудь пристанет. И так в принципе выглядел весь процесс. Просто поразительно. И мы тоже кое-какие строчки так придумывали, не только он.
Я и писать песни по-другому начал, не только петь. Как минимум я теперь писал не для Мика — не для его исполнения. Но главным образом я обучал себя пению. В первую очередь перевел песни в тональность пониже и тогда смог понизить голос в высоких номерах типа Happy. Мелодии тоже отличались от роллинговских. И еще я приучался петь в микрофон вместо того, чтобы урывками приближаться к нему, вскидывая гитару, как я привык раньше делать на сцене, когда пел. Дон Смит настроил микрофоны и компрессоры таким образом, чтобы я очень громко слышал себя в наушниках, и это означало, что я не мог петь во всю громкость или орать — опять же то, к чему я привык. У меня стали писаться песни потише, баллады, всякая лирика. Песни от сердца.
