Майкл Киммел - Гендерное общество
объясняли этнические различия между латинос и англосаксами. Раювые различия в
совершении супружеских убийств можно также объяснить классовым аспектом: две трети
этих убийств в Нью-Йорке совершались в самых бедных частях Бронкса и Бруклина64.
И конечно, домашнее насилие совершают геи и лесбиянки. Недавний неофициальный опрос
геев — жертв насилия в шести крупнейших городах показал, что геи и лесбиянки чаще
подвергаются домашнему насилию, чем становятся жертвами преступлений гомофобов. В
одном из докладов, представлен-
403
ных на Четвертой международной конференции по изучению насилия в семье, говорилось,
что у гея-насильника такой же психологический профиль, что и у гетеросексуала, сюда входят
низкая самооценка и неспособность поддерживать близкие отношения с другим65.
Домашнее насилие — лишь еще один способ, которым мужчины проявляют свою власть над
женщинами. И все же, как и изнасилование, домашнее насилие скорее совершается не тогда,
когда мужчина чувствует свое полновластие, а когда он чувствует свое относительное
бессилие. Насилие призвано реставрировать, восстановить власть, которая ему, как он уверен,
принадлежит по праву. Как объясняет один социолог: «Мужчины часто избивают жен и детей,
когда чувствуют, что теряют контроль над их жизнями». Другой напоминает нам, что
«физическое превосходство мужчины над женщиной — иллюзия власти — дает все же
минимальную компенсацию за недостаток власти в других сферах жизни»66.
Заключение
Насилие широко распространено в современном американском обществе. Соединенные
Штаты являются обществом с самым высоким уровнем насилия среди промышленно
развитых стран мира, несмотря на то, что в нашем обществе больше всего заключенных и мы
являемся единственной развитой страной, где есть смертная казнь якобы для предотвращения
насилия. Я сказал «несмотря»? Может, я хотел сказать «потому что»?
Насилие приносит огромный ущерб обществу, и дело не только в жертвах, а в гигантских
затратах на поддержание системы судов, тюрем и полиции. Психологический ущерб под-
считать невозможно: вся страна привыкла жить в страхе перед насилием. (Включите вечерние
новости в любом американском городе, и вы увидите парад убийств, пожаров, жестокости
родителей и потасовок, представленных как спортивные состязания.) «Чтобы обуздать
преступность, надо не расширять репрессивные меры государства, а уменьшить тендерное
неравенство», — пишет криминолог Джеймс Мессершмидт. И снижение этого страха, как
выразилась криминолог Элизабет Стан-ко, «принесет больше пользы, чем уличное
освещение»67.
Конечно, лучше начать с улучшения освещения. Но мы должны защитить женщин от культуры
насилия, которая так часто
404
превращает их в мишени. А также мы должны защитить мальчиков «от культуры насилия,
которая развивает их худшие наклонности, укрепляя и усиливая атавистические ценности
мистики мужества». В конце концов, сами мужчины оказываются жертвами насилия именно
потому, что они его порождают68.
Часто за биологическими объяснениями кроется желание уйти от проблемы. «Мальчишки
есть мальчишки», — говорим мы и беспомощно разводим руками. Но даже если бы все
насилие биологически программировалось тестостероном или эволюционными требованиями
репродуктивного успеха, распространенность мужского насилия в Америке все равно
поставила бы на политическую повестку дня вопрос: как мы будем устраивать наше общество
— максимизировать или минимизировать насилие? Это — политический вопрос, и он требует
политических ответов, которые побудили бы нас найти альтернативные, ненасильственные
пути для самовыражения мужчин в качестве мужчин.
Я искренне верю, что мужчины — не биологически запрограммированные жестокие хищники.
Я полагаю, что мы можем сделать гораздо больше, чем кивать на биологию или стыдливо
молчать и тем самым поддерживать насилие и соучаствовать в нем. Когда правые начинают
поносить мужчин, выставляя их одуревшими от тестостерона агрессивными хамами (именно
поэтому женщины должны оставить работу и вернуться домой, чтобы получше обуздать нас),
большинство мужчин знает, что все эти разговоры — ложь. Но в этой лжи есть доля правды.
Пока мужчины молча сочувствуют жертвам или отрицают насилие, можно подумать, что мы
ему потворствуем. «Все сильные чувства, — писал великий британский социальный критик
XIX в. Джон Раскин, — производят в нас ошибочные представления о внешнем мире». Пока
мы не преобразуем смысл мужественности, мы будем воспроизводить эту фальшь с неиз-
менно трагическими последствиями.
Эпилог ВОЗМОЖНО ЛИ
общество без гендера?
Принцип, господствующий над нынешними социальными отношениями между обоими полами —
легальным подчинением одного пола другому, — есть зло в самой сущности и одна из главнейших преград
человеческому прогрессу..он должен быть заменен принципом полного равенства, не допускающим
никакого преобладания или привилегий с одной стороны, никакой неправоспособности с другой.
Джон Стюарт Мшшь*
На заре нового тысячелетия мы вглядываемся в будущее. В каком обществе мы хотим жить?
Каково будет его тендерное устройство?
Признание непреодолимости тендерных различий ведет к политике отказа от социальных
изменений и достижения тендерного равенства. Тот, кто объявляет, что мужчины и женщины
происходят с разных планет, хочет заставить вас поверить, что в лучшем случае мы можем
надеяться на своего рода разрядку межпланетной напряженности, при которой мы с раздражением
будем мириться с не подлежащими искоренению недостатками другого пола, а психологи будут
богатеть, изображая переводчиков, пытающихся расшифровывать непонятные нам языки.
Для меня очевидно, что между женщинами и мужчинами гораздо больше сходств, чем различий, и
что нам нужно гораздо меньше «космических» переводчиков и гораздо больше тендерного
равенства, чтобы и женщины, и мужчины могли жить согласно своим желаниям. Будущее
тендерных различий тесно связано с будущим тендерного неравенства. Чем меньше будет
тендерное неравенство, тем меньше будет различий между женщиной и мужчиной.
Кроме того, межпланетная теория тендерных различий совершенно игнорирует исторические
данные. В течение целого столетия мы неуклонно шли к уменьшению тендерного неравенства,
удаляли барьеры, которые стояли на пути женщин во
Цит. по: Милль Дж.Ст. О подчиненности женщины. СПб.; Тип. Е.А.Благосветовой, 1882. — Прим. ред.
406
всех сферах жизни общества, защищали женщин от тех мужчин, которые силой пытались
противостоять их появлению в обществе или отсрочить его. В результате оказалось, что женщины
могут превосходно работать в «чисто мужских» сферах, а мужчины отлично справляются с «чисто
женскими» профессиями. Если не верите мне, поговорите с женщинами — хирургами, адвокатами
и летчицами; поговорите с мужчинами — нянями, учителями, социальными работниками, а также
с отцами-одиночками, которые растят своих детей.
В этой книге я затронул некоторые вопросы нашего генде-ризованного общества. Я показал, что
между женщинами и мужчинами больше сходств, чем различий, что все мы родились на одной
планете. Я показал, что тендерное неравенство не только производит наблюдаемые различия, но и
рождает культурные стимулы искать различия, для которых нет или почти нет реальных
оснований. Кроме того, я показал, что тендер — это не свойство индивидов, которое развивается в
ходе социализации, а система отношений, которая производится в наших социальных
взаимодействиях друг с другом внутри гендеризо-ванных институтов, чье функционирование
воспроизводит тендерное неравенство, а следом и тендерные различия.
Я также указал на существенное сближение между тендерами за последние 50 лет. В сексуальном
поведении, в движущих силах дружбы, в попытках совместить работу с семейными заботами, во
взглядах и ожиданиях женщин и мужчин относительнообразованияи работы тендерный разрыв
сокращается. (Единственным исключением, как я писал в последней главе, является насилие.)
Праздновать тендерное сближение в поведении и в установках не равнозначно стремлению
лишить людей гендера. Это — не признание андрогинии. Некоторые психологи предложили
андрогинию как решение проблем тендерного неравенства и тендерных различий. Под
андрогинией подразумевается такое сглаживание тендерных различий, при котором женщины и
мужчины будут думать, поступать и вести себя в некоем «гендерно нейтральном» стиле. В
