Белорусская литература - Плот у топи
«По-настоящему любит тот, кого меньше любят»2. Я знала. У такого мужчины не может быть одной женщины. Я знала. Они ведь моложе, свежее, и с ними проще. Я знала. И все равно… – тонкие губы аристократки дрогнули. – Надеюсь, вы не были слишком жестоки к доверчивым созданиям? Юные сердца так хрупки…
Я присел подле Инги.
– Почему вы беспокоитесь о них больше, чем о себе?
Женщина снисходительно улыбнулась, склонив голову к плечу, и дотронулась до золотого колечка, висящего на шее.
– Моя жизнь почти прожита, их же – только начинается. Считать первую потерю трагичной естественно, последнюю – смешно.
– На чужом опыте не научишься, – возразил я.
– Верно, – задумчиво кивнула Инга, продолжая теребить цепочку с кольцом. – Но отчего вы пустили меня в число неопытных существ?
– Вы на них не походите, – просто ответил я, не сводя взгляда с Мистера Харта. – А им не суждено стать вами.
– Спасибо. За надежду. – Инга перекрутила цепочку, расстегнула и отдала мне.– Хотя вы неисправимый сердцеед.
– Вы угадали, – чересчур серьезно подтвердил я, принимая подарок. – Благодарю. Что я могу для вас сделать?
– Обещайте, – в волнении произнесла Инга, оглянулась на барную стойку и повторила: – Обещайте. Помнить меня.
– Я сохраню вас в своем сердце.
Парадоксально: гордую, независимую аристократку мне стало жаль больше, чем наивную девочку. Увы, моя жалость ничего не решает.
Около девяти часов вечера ко мне пришла еще одна гостья. На сей раз незваная.
Я уже порядком устал, работая над каждой из двух усыпленных женщин в подвале усадьбы. Тут находились три помещения, оборудованные под операционную, хранилище с холодильными камерами и крематорий. Закончив с изъятием органов, я поместил их в хранилище, сжег тела и вернулся в операционную для уборки, где и наткнулся на Ольгу.
О, это воистину необыкновенная девушка! Другой такой я не встречал. Стоит отметить, что она по праву занимает особое место в моей жизни.
Недавняя выпускница медицинского университета, Ольга устроилась в мою частную клинику по трансплантации органов год назад и сразу же доставила своему начальнику массу беспокойства. По уму она казалась намного старше своих лет и производила впечатление серьезной, ответственной и волевой женщины. Ольга из тех людей, которые в любой шутке ищут долю правды и редко смеются.
Амазонка, как я ее величал, следила за каждым моим шагом, смело высказывала в лицо свое мнение и даже спорила, сбивая меня с толку. До нее я самонадеянно думал, что нет на белом свете женской души, которую я не смог бы разгадать, и женщины, сумевшей разгадать мою душу. Но прямо в нее заглядывали Ольгины тускло-серые, непримечательные глаза, и от них было не спрятаться. Я одновременно уважал, боялся и ненавидел ее, уверенный: с ней у нас ничего никогда не получится – скорее рухнет моя клиника. Однако я ошибался, не подозревая о привычке девушки скрывать свои истинные чувства за внешней холодностью и неприступностью. Так поступала не одна Ольга – просто у нее это получалось очень хорошо. Амазонка любила меня. Без ухаживаний, подарков, знаков внимания и надежд на взаимность. Для меня такая привязанность явилась чем-то из ряда вон выходящим, поэтому я долго оставался в неведении. Как и Ольга не знала о моей маленькой тайне.
Однажды карты раскрылись. Мягко говоря, я был в отчаянии, а позже – в величайшем удивлении, ибо она не предала меня. Нет, то, чем я занимался, крепко ей не нравилось. Сердце Ольги полнилось страданием за нас обоих, лишь любовь в нем пересиливала боль. Но не смирение.
И сейчас я ждал новых упреков от светловолосой девушки с мальчишеской стрижкой и упрямым подбородком.
– Сегодня у тебя две? Я видела туфли в прихожей, – без тени эмоций произнесла она и вдруг разозлилась. – И почему ты не запираешься? Хоть бы в подвал дверь удосужился закрыть! Что еще за глупая беспечность?
– Извини, забегался, – я стянул перчатки и швырнул их на операционный стол, подвинул Ольге стул. – Присаживайся. – Девушка опустилась на предложенное место, я сел напротив, оседлав стул, и учтиво осведомился. – Ты что-то хотела?
Настороженность в моем голосе не осталась незамеченной для посетительницы, и она раздраженно ответствовала:
– Да, занести тебе книгу. Она там, наверху. Уж прости за неурочный визит. Вижу, застала врасплох.
– Ничего, – улыбнулся я уголками губ. Меня всегда забавлял вид сердитой Ольги, похожей на обиженного волчонка.
Несколько дней назад мы решили обменяться любимыми книгами. Я еще не определился, томик чьих сочинений мне отдать ей – Достоевского или Эдгара По. Кстати, о выборе.
– Так чье сердце ты себе оставишь? – резко сменила тему Амазонка, подозрительно покосившись на улыбку, которая в мгновение ока сползла с моего лица.
Пожав плечами, я положил локти на спинку стула и стал насвистывать себе под нос. Послышался отчетливый скрип зубами. Сдерживающая Ольгино возмущение пружина лопнула.
– Тебе пора прекращать! То, что ты делаешь, ужасно, а то, что я потакаю твоей прихоти, тем более! – девушка вскочила и сжала кулаки, яростно притопывая ногой в довесок к словам. – Бросай это грязное дело, иначе я сама – слышишь, каннибал местного разлива, сама! – пойду в милицию и пресеку чудовищное беззаконие, и только попробуй мне помешать! Пусть меня объявят соучастницей – отсижу, с чистой совестью отсижу! Нет, ну это надо же: обманывать женщин, а потом их… Придурок! И хватит свистеть!!!
Я уже давно не издавал ни звука и элегически наблюдал за вспышкой гнева девушки. Она выдохлась, привалилась спиной к стене и сползла по ней, закрыв лицо руками. Мой стул полетел на пол. Подбежав к Ольге, я присел рядом с ней на корточки и заключил в объятия, поглаживая по голове и бормоча:
– Тише, милая, тише… Ш-ш-ш, все образуется.
Громко всхлипнув, Ольга прильнула ко мне и торопливо, сбивчиво зашептала:
– Я ведь злюсь… не… не потому, что они… что ты их… Им хорошо… умирают обманутые… счастливые… – Ольга судорожно вздохнула и сжала мои плечи, будто я должен был исчезнуть. – А я… хоть живу… но даже иллюзии любви… даже иллюзии нет… Зачем ты так со мной? – и девушка уткнулась мне в грудь, борясь с подступившими слезами.
– Оля, неужели бы ты предпочла сладкую ложь? – я позволил стальным ноткам вплестись в слова, не давая ей разрыдаться.
– Дурачье… – ласково пожурила Ольга. – Я ревную… безумно, страшно. Меня душит изнутри, пожирает… больно, – девушка застонала. –Зачем? Разве я хуже их? Разве я... недостойна?
– Ты хоть осознаешь, о чем толкуешь?! – в исступлении вскричал я.
– Да, и прошу об услуге, – с жутким спокойствием подтвердила Ольга. – Прямо сейчас. Пожалуйста, в память о моей жертве.
Тщетно я пытался уловить хотя бы каплю сомнения в ее тоне. Амазонке надоело стоять за разделяющей нас чертой, и только что она перешагнула ее. И не в моих силах оттолкнуть ее обратно.
Лежа на операционном столе, Ольга уточнила, когда приедет Гильермо – санитар, немой и малограмотный парень, идеально подходящий для доставки без лишних вопросов контейнеров с органами из моего дома в клинику. Кроме всего прочего, Гильермо являлся пылким поклонником Ольги, и сей факт давно стал достоянием общественности.
Я сказал, что из-за нее перенес встречу и он прибудет через час, но девушка потребовала позвонить Гильермо и отменить все. Затем Амазонка велела мне завтра же закрыть клинику, навсегда уехать из города и жениться. А еще – поклясться, что я забуду о своем пристрастии.
Погружаясь в наркоз, Ольга смерила меня проницательным взглядом и слабеющим голосом произнесла:
– Возьми мое сердце. Хочу, чтобы оно было в тебе. Ты давно жаждешь узнать, каково оно вкус, не так ли? – дождалась кивка и закончила чуть различимо: – Мне жаль тебя, любимый…
Серые глаза потухли, и тяжелые веки опустились, а меня обуял панический страх. Как я ни пытался взять себя в руки, испуг снова и снова накатывал ледяными волнами, обдавал душу могильным холодом, выстуживал нутро. Только сердце горячим комочком билось в агонии, и его бешеный стук было гораздо труднее унять, чем справиться с беспричинной боязнью. Мои руки дрожали, инструменты постоянно падали на пол, а колени подгибались, словно под непереносимым грузом.
В себя я пришел спустя вечность, глядя через небольшое прямоугольное окошко на пламя, охватившее накрытое простыней тело.
А на кухне, в окружении привычных предметов, я даже повеселел и, пока готовил, невозмутимо насвистывал все ту же мелодию.
Теперь я отставил пустую тарелку и взял в руки книгу, принесенную Ольгой. «Сердца трех» Джека Лондона. Оригинально. Едва я раскрыл фолиант, как на колени мне упал сложенный вчетверо лист. Книга выпала из рук. Предчувствие сдавило горло удавкой и вернуло тот страх. Трясущимися рукамия развернул лист, от спешки чуть надорвав его, и пробежался глазами по строчкам.
