Михаил Валин - Дети Гамельна. Ярчуки
- С сиськами? – хмуро спросил Мирослав.
- Что? – не понял Густав. – Кто с сиськами?
- Баба была с сиськами?
- Нет…
- И в руках у неё ничего не было?
- Да вроде ничего…
- И зачем же ты стрелял? Может, это и вовсе мирная селянка была?
Дозорный посерел лицом – точь-в-точь как небеленое полотно, но лишь замотал головой.
Впрочем, то, что наёмников навестила вовсе не селянка, стало и так понятно, когда подсветили факелами. Пропала одна из запасных лошадей. Не растаяла в ночи – в реденьком ивняке остался след, будто турки пушку к Константинополю волокли…
***
- Капитан, – тронул за плечо Збых, – сходишь со мной?
Литвин выглядел на удивление серьезным – будто и не он вовсе.
Мирослав перемену оценил.
- Сам не справишься, княжич?
- Мы и с тобой вместе не справимся. Но попробовать надо.
- Ну надо, так надо, – криво усмехнулся капитан и кивнул испанцу, который словно ненароком оказался рядом. - Диего, мы с паном Збыхом отлучимся. Хочет он кое-что мне показать завлекательное. К рассвету вернемся. Если что…
- Я остаюсь за старшего, знаю, – Угальде щелкнул ногтем по рукояти даги. – Эль команданте, принести твой любимый мешок?
Капитан оглянулся на Збышека. Тот качнул головой:
- Твои колокольцы не помогут.
Лейтенант исчез, будто и не было его. Мирослав поперхнулся от удивления. Литвин одними губами произнес: «Потом!»
Шли долго. Лагерная возня затихла где-то по правую руку. Збышек ломился кабаном сквозь кусты – Мирослав едва поспевал. После был крутой подъём на холм, больше похожий на одинокую скалу. Сыпались вниз глыбы, крошился под пальцами выветренный камень…
Литвин походил по вершинке, присел перед плоским камнем, выщербленным посредине, вскинул ладонь к глазам, высматривая что-то на сереющем горизонте:
- Пришли, – и тут же продолжил, – мой прадед знал Йожина-Трансильванца. Хорошо знал.
Капитан молча кивнул. На один вопрос ответ получен. Что же до прочих – так все будет… Сомнения, что парень набрехал вербовщику, улетучились окончательно. Можно знать о колокольцах, на чей звук любая нечисть несется, как акула к пролитой крови. Можно услышать о Йожине. Но обо всём сразу знает лишь тот, кому это знать положено.
- Серебряные голоса хороши, если звать Ночных. Нас же навещала гадина из тварного мира. И её надо звать иначе.
- Уверен, что сможешь?
- Нет, не уверен. Я лишь видел, как зовут, но я не жрец гивойтов[21], и даже не ублюдок тех, кто звал.
Мирослав снова промолчал. Получится – щеголять парню в шелковых портянках. Не выйдет – тоже не велика беда. Есть и другие пути.
***
Мелкие камешки Збышек выложил кругом. Не сказать, что ровным, но не особо кривым. Разделся, сложив одежду возле тропки, что привела на вершину. Придавил пистолетом – чтобы порывом ветра не унесло. Дернул подбородком, мол, стой здесь. Мирослав кивнул, понял, не дурак, чтобы через оградку переступать.
Оставшийся в одних исподних портках Литвин зябко поёжился. Протёр лицо, плесканув из фляги. Выплюнул на ладонь медяк, вложил ребром в выщерблинку валуна. Хлопнул себя по лбу, кинулся к вещам. Капитан хмыкнул – давненько подобный нож на глаза не попадался. Как раз со времен светлых глаз…
Кремень вспарывал кожу литвина легко, не хуже инструмента цирюльника. И кровь брызгала так же охотно. Глубокие порезы закручивались спиралью, обвивая руки и торс, пересекались...
Странное дело, Мирослав всю свою долгую жизнь думал, что с ползучими гадами разговаривают шипящим, змеючим языком. Но закрыть глаза – огромный кот рядом. Мурлычет песенку, глаза сами закрываются. Лишь бы в сон не провалиться.
Збых кружился долго – пока кровь не схватилась корочкой. Потом Литвин крестом упал напротив щерблёного камня:
- Гивойте мушу дево! Гивойте! – взмахнул руками – будто плыл. Засохшая вроде кровь плесканула снова. Обильно, точно из шейных жил порванных…
…Збых, спешно натягивая рубаху, выстукивал зубами так, что куда там скелетам из Тотентанца[22]! Кровь, по-прежнему выступавшая из многочисленных порезов, пачкала и без того грязную ткань. Парня пошатывало, и Мирослав с тревогой подумал о будущем спуске со скалы. Тут бы веревка пригодилась да пара крючников поздоровее и сноровистее.
Не получилось. Ну что, пора идти другим путём. За свою долгую жизнь капитан успел привыкнуть, что так случается чаще всего.
***
К месту ночевки подошли с небольшим опозданием – литвин от кровопотери еле перебирал ногами. С парня содрали рубаху, швырнули окровавленную тряпку в кусты.
- Будто стигматы! И на ком, на язычнике! – ругался Угальде, пока перевязывал. – О, Мадонна, отведи свой взор от такого непотребства!
Но перевязывал тщательно, как хирург с многолетним опытом. И корпии, и чистого полотна имелось по перемётным сумам в достатке. Знали, что не на карнавал собрались. Хотя и там всякое бывает, что уж тут. Но подробности лейтенант не выспрашивал, не дурак. Капитан сам расскажет, если нужным сочтет. Явно не по бабам ходили – от тех одна спина рваная бывает. Ну и кусты мочить больно, если баба совсем неудачной и порченной попадется...
Мирослав смотрел на бойцов, тянул трубку. Ночной переполох, кроме потери лошади, сотворил еще одну поганую вещь. Солдаты боялись. Трусливый неумеха куда вреднее для любого дела. Какой толк от бойца, когда он каждый миг обмирает с перепугу? Ветер листок шевельнёт, он и обосрался. Так ещё и греком станет, упаси Господь! Знал бы, хрен бы в тех развалинах остановились, проехали бы на пару верст дальше. Вот же свезло-то как… А с другой стороны, очень сомнительно, что Стамбул или Бахчисарай решат избавить степь от этой твари. Которая пока что одна. А как будет их дюжина?..
Испанец, топорща усы, подошёл с тем же вопросом. Командиры переглянулись, достали трубки – Мирослав коротенькую носогрейку с глиняной чашкой, Диего – диковинную кукурузную, с длинным чубуком…
Сборы не затянулись. Каждый хотел уехать от опасного места. И как можно дальше!
- Так, мои любезные! – гаркнул капитан, когда банда сидела в седлах. Литвина, правда, пришлось дополнительно привязывать – он так и норовил об землю грянуться. Добрый молодец хренов…
Наёмники поподнимали снулые морды на командира. Глазами не забывали постреливать по сторонам – не скакнет ли оттуда змея с распахнутой пастью? А то, как набросится, как заглотит живьём! И будешь аки Иона, пока не задохнёшься в гнилом нутре…
- Мы с лейтенантом подумали, и я решил! – бойцы встрепенулись, затаращились оживленнее, – Киев никуда не денется! – и, не дождавшись, пока удивление на ошарашенных мордах перерастет в непонимание, продолжил. – Да и Збых сейчас не ездок.
Литвин попытался было что-то промямлить, но получил незаметный тычок локтем. Йозеф-то не глуп! Вон как скалится, видать, понял, что к чему.
Но к чему ведёт капитан, сообразил не только Котодрал. Молчаливый обычно Руперт замахал руками, привлекая внимание.
- Эй, капитан! Мы на такое не подписывались! В контракте и слова нет, что мы должны гоняться за гадюками-переростками.
- Красавчик, ты дурней трех валахов! Нас навещала не гадюка-переросток, а отожравшийся уж. Ты боишься ужей? – ехидно спросил Мирослав.
- Уж, гадюка – какая разница, если про них нет уговора?! – прыщавая харя англичанина пошла пятнами, – я не нанимался ловить в долбаной степи долбаных змей!
- Раз нет уговора, то можешь посидеть в сторонке, – презрительно хмыкнул испанец. – А мы её поймаем и отрежем ей башку.
- И продадим циркачам, – добавил капитан, – возьмем серебром по весу. Ну или золотом, если у них не хватит серебра! А теперь, когда все пошутили и посмеялись, то пусть слушают внимательно. И не говорят, что не слышали. Кто боится – свободен. Моей банде не нужны трусы, не способные даже поймать червяка! Ну а кто в деле, тому я обещаю неплохую прибавку. Пять талеров, к примеру.
Наёмники начали переглядываться. Мирослав деланно хмурился, оглаживая рукоять пистолета. Нехитрые мысли молодёжи читались влет. На одной чаше – змея, в которой двадцать-тридцать шагов злобности и которая может в легкую утащить лошадь. На другой – пять талеров. И степь. Выжить одному трудно – мало ли, вдруг змея не одна? Или татары какие? Или вообще страшные запорожцы, с которыми многие хорошо знакомы по скоротечным, но кровавым стычкам среди европейских лесов и дорог, а кто не сталкивался лично, тот преизрядно наслушался всяческих ужасов. Вообще, страшные тут люди живут и жили! Одно слово – шкифы!..
***
- Эль команданте, признавайся, скольких владельцев пережили эти, – испанец прищелкнул пальцами, подбирая нужное слово.
- Маляры зовут их «эскизами», – ответил Мирослав, осторожно разворачивая тугой свиток. Затасканная бумага, кое-где прожженная, так и норовила завернуться обратно. – Но это карта. Не скажу, что подробная, но есть шанс оказаться в нужном месте. А вот где её откопал Орден, мне знать не дано.
