Без автора - Русуданиани
Спустились мы со скалы, и нашел я своего коня там же, где оставил. Обрадовался я, забрал его с собой. Вся свита дивилась его быстроте, доброй породе и ловкости. Велел я его выкупать, вычистить, облачить в драгоценную сбрую. Спросил у знающих людей: «Какой путь ближе — по морю или по суше?» Ответили они: «По суше путь дальний и трудный, а по морю — короткий».
Направился я к морю. Только сели мы на корабль, ударил мороз, пошел снег. Море заволновалось. Не знали мы, что это дело колдуньи-кормилицы. Три дня и три ночи пребывали мы в страхе, во мраке, не видели друг друга, но выстояли перед бурей, преодолели колдовские козни, и дальнейший путь был нам приятен.
Предупредил я своих родителей. Кто в силах описать их радость и ликование? Все вышли нам навстречу, а мастера говорили: вот для чего он велел яхонтовый паланкин сделать! Вынесли они паланкин из алого яхонта. Подобного никто не видывал под солнцем. И как только десница смертного могла так чисто отшлифовать камень и так его изукрасить! […]
Пошел я к своему солнцу и сказал: «Теперь скажи, в плохую ли страну я тебя привел? В моем царстве искусно обрабатывают драгоценные камни и изготовляют дивные украшения». Усадил я ее в яхонтовый паланкин, и понесли ее, осыпая рубинами и жемчугами. Я ехал за ней и каждый час менял коней, сбрую, плеть — на все более и более прекрасные. Каждому пришлому вельможе я дал по коню и доспехам, чтобы знали они мой обычай.
Остановились мы на отдых. Там ждал нас шатер, а в нем престол, лучше всех прежних, наутро опять сменил я одежды, оружие, столовую утварь: как можно к обеду подавать посуду, которая была в ужин, или на ужин подавать ту, что была в обед? Так мы шли, и дивились Гулар и ее приближенные моему богатству и величию.
Здесь встреча Гостама с царем и свадьбаКак встретился я с царем (отцом), сначала поднялся плач и стон, государь при виде меня словно обеспамятел. Он стиснул меня в объятиях, и из глаз его лились кровавые слезы. Глядя на него, заплакали, запричитали воины в обоих станах. Но вскоре царь очнулся, убедился в милости божьей, обласкал меня по-отцовски и приветил мою свиту: одних целовал в лицо, других обнимал.
Поднялось тут такое веселье, что, если бы описал я все, бумагу бы и чернила все извел и язык мой и рассудок не выдержали бы. Повели меня по богато украшенной дороге и проводили в царский дворец, посадили на высокий и неприступный трон, стали справлять пышную свадьбу.
Три месяца длилось свадебное торжество и пиршество. Потом государь дал мне свой скипетр и порфиру, посадил меня на царский престол, а сам низко поклонился, и все его придворные стали оказывать мне почести. Объявили меня царем, и целый год длились торжества по поводу моего воцарения, и не уставал я дарить сам и получать дары. Пиршество тянулось за пиршеством, и семь лет я не мог улучить времени, чтобы съездить на охоту, а по другим делам и вовсе не мог отлучиться, ибо прибывали все время от иноземных государей гонцы с подарками, все желали видеть меня, ибо далеко разнеслась слава о моем царстве. За это время господь послал мне трех сыновей, подобных солнцу, росли они, не зная ущерба в царском нраве. Освободился я однажды от всяких дел и решил два дня отдохнуть. Стали прощаться прибывшие со мной вельможи и попросили, чтобы поставил я у них царем своего старшего сына. Трудно мне было с ним расставаться, и порешил я так: «Пойду-ка я с ним вместе, погляжу на его владения». Отдохнул я немного и сказал светилу своему Гулар: «Пойду погляжу на твою страну, возьму с собой старшего сына, посажу его там царем. А также навещу город, который я освободил от дэва, пусть им правит второй мой сын. Ты не горюй, веселись и утешайся, а я скоро вернусь».
Услышав от меня такие речи, огорчилась Гулар, потекли из ее глаз горючие слезы. Тяжко ей было расставаться со мной и разлучаться с прекрасными сыновьями. Болело материнское сердце. Тут пришла как раз весть из того царства: «Престол и царство изнурили враги. Умерли те, кому вы доверили [страну], ежели хотите, приходите нами управлять».
Услышав о гибели колдуньи, развеселилась Гулар и сказала: «Я боялась той вещуньи, а так, конечно, не такая уж дурная страна та, чтобы ею поступаться!» Заторопился я, повелел вельможам снаряжаться в путь. Сели мы на коней и двинулись под развевающимися знаменами. По дороге мы охотились и пировали. Я показывал моим спутникам те непроходимые горы и овраги, где я разил дэвов и драконов. Дивились внемлющие мне и говорили: «Мы не встречали такого человека, который посмел бы сюда ступить ногой или видел бы птицу, сюда залетевшую, а от путников мы слыхали, что ночью они в путь не пускались, боясь сбиться с дороги и забрести в эти страшные края. Ни один герой, ни один царь со многими войсками не совершал того, что совершили вы, будучи несведущим и неопытным юношей».
Затем прибыли мы в Черный город, нас там ждали, глаз не спускали с дороги. Обрадовались они очень. Вышли мне навстречу толпы воинов и горожан, поднесли дары, тешили играми и охотой. Вошли мы в город, который был уже не тот, какой видел я прежде. Был украшен он прекраснее, чем рай, сады были усыпаны цветами, престол, венец и царские палаты убраны так, что ни я, ни кто другой не мог сказать, что это не хорошо. Царило вокруг ликование, осыпали нас столькими драгоценными камнями, что кони ступали по ним, как по булыжнику, дороги не было под ними видно. Вошли мы в царские палаты. Кто в силах описать их убранство и перечислить, какая посуда была на пиршестве!
Пробыли мы там целый месяц. Пировали и развлекались. Подносили мне многие дары, я сам щедро раздавал сокровища. Обучал я своих сыновей царским нравам и обычаям. Как заметил я, что усвоили они все мои наставления и поступки их безущербны, а подчас поступают они разумнее меня и даже поучают меня, сказал я себе: «Они не нуждаются более в опеке, отчего не благословлю их на царство, а сам не отправлюсь домой?!»
Прошел месяц. Созвал я визирей и вельмож того царства: «Вы видите сына моего, который дважды превосходит меня во всем, он в силах повелевать вами. Я посажу его на престол, служите ему верой и правдой. А если не будет он добрым государем, даже человеком не величайте его, а не то что царем! Пришлите его мне назад». Отвечали мне визири и вельможи: «Не изволь говорить так, государь! Мы не стоим того, чтобы твой сын правил нами. Ты должен был поставить над нами раба, купленного твоим вассалом, и тому следовало нам поклоны отбивать, а как нам услужить твоему сыну, чтобы отплатить тебе за твой подвиг! Мы тлен и прах перед ним. Если б даже на небо мы поднялись, и тогда бы не нашли лучшего государя!»
Мне было приятно слышать от них такие речи, и на второй же день я посадил старшего сына на престол и венчал его венцом. Благословил я его и велел всем — великим и малым — поклониться ему.
Провел я еще одну неделю подле своего сына и дивился тому, как вершил он закон и порядок. Такого не видел я даже у своего отца и не слышал от дедов. Радовался я и благодарил господа за то, что послал он мне такого сына. На восьмой день я простился, пожелав старшему сыну мира и достойного царствования. Взял я с собой среднего сына, наказав им быть любящими и верными братьями. Велел приходить на помощь друг другу, когда враг наступает или небо насылает беду. «Не обижайте друг друга ни злым словом, ни делом, — наказал я им, — следите, чтобы дьявол не поселился меж вами, ведь он враг безжалостный, невидимый, вечно жаждет крови. Не допускайте, чтобы ненависть была посеяна меж вами и вы не могли различить доброго зерна среди плевел».
Прибыл я в Черный город, [где убил грозного дэва, посадил на престол своего среднего сына, благословил его и пробыл там две недели. Достоинствами своими превзошел он и меня, и старшего брата. Говорили все: «Он достоин властвовать над всеми странами». На пятнадцатый день распрощался я со средним сыном и отправился к себе, воссел на свой трон и процарствовал сорок лет. Все цари завидовали мне, вельможи и тавады восхваляли меня, бедняки, вдовы и сироты благословляли меня, ищущие добра и справедливости отовсюду стекались ко мне. Никого не обидел я за мою жизнь, но и обиды ни от кого не терпел. Двери мои были открыты, стол всегда накрыт для бедных. Я не копил сокровищ, а раздавал их бедным и обделенным, вдов и сирот одаривал, нищих и недужных привечал. И делал это не на виду у всех, а ночью, украдкой. Так проводил я свои дни и слышал о том, что сыновья мои живут еще лучше!
Ныне, сын мой [меньшой], любимый, взращенный мной миру на радость, ценимый пуще зеницы ока! Если они (старшие сыновья) по юности не позабыли моего завета, и не остыли сердцем среди чужого племени, и хранят любовь ко мне, которую столько лет я им внушал, то не оставляй бесплодными мои сорокалетние отцовские заботы о тебе и надежды! Следуй тому, что видел ты при моем дворе, превосходя меня, не уступай ни в чем. Не выгоняй нищих, и тогда не закроются пред тобой райские врата! Не будь бессердечен к вдовам и сиротам, и тогда в день страшного суда да не спросится с тебя сурово! Не обижай страждущих, чтоб не гневить бога! Вот, сын мой, покидаю я этот краткий мир, поручаю тебе венец с престолом и множество богатств. Пойду по длинной дороге, с которой еще никто не возвращался. Не велю тебе сдерживать гнев против вершителей зла — грозные государи успешнее борются со злом, но будь умерен и справедлив, ибо нет человека пред богом безгрешного и, прощая грешных, ты заслужишь отпущение грехов. Не старайся богатством превзойти старших братьев, не возносись чрезмерно над подданными и друзьями. И когда другие дерзостью обидят тебя или твоих сыновей, не мсти им жестоко. Не одаривай своих приближенных чужими владениями, а собственных не жалей, иначе быть смуте.
