Без автора - Русуданиани
Тут я вышел из укрытия и предстал перед ними. Воздел руки к небу с благодарностью, что страдания мои не пропали даром и нашел я то, что искал. Дева-солнце не подняла на меня глаз. Но служанке я приглянулся, хоть и не был одет подобающе. Сказала она мне: «Благословен тот день, когда удостоились мы лицезреть тебя, государь. Достоин воистину ты венца и престола, но и моя повелительница рождена царицей. Думаю, что вы не будете сожалеть о перенесенных испытаниях».
Посадил я то светило на трон, поникла она головой, словно ландыш, лила слезы, подобные перлам. Сел я с ней рядом, обвил руками ее хрустальную шею и поцеловал солнечный лик. Сказал я ей: «Если ты из жалости ко мне плачешь, то знай, что горести мои уже обратились в радость, погляди на меня очами, подобными чернильным озерам, и тобой замороженный молодой кипарис сама же отогрей солнечным теплом. Пока ты грустна, я не могу радоваться и мое измученное сердце не успокоится. Если кажусь я тебе недостойным и стыдишься ты сочетаться со мной, скажу одно — не тревожься! На земле нет царства лучше моего, а себя хвалить не стану, я весь твой и таю от любви к тебе».
Склонял я колени в мольбе, просил ее взглянуть на меня и произнести хоть слово, но ничего не добился. Обратился я тогда к служанке, исполненной доброты: «Что мне делать, уйду отсюда, и пусть делает, что хочет». Та отвечала: «Не обижайся, царевич, на мою повелительницу. Не потому она так поступает, что хочет тебя обидеть, а оттого, что стыдлива она. Ты не спеши, уходить тебе не следует. Не думай, что у моей царевны нет богатств. Выберешь сокровища, какие тебе по душе, снаряженный как подобает, двинешься в путь». Я сказал на это: «Я не вижу здесь ни людей, ни домов, ни крепости, ни города. К кому мне обратиться? Кем управлять? Вам известны порядки этого тайного царства, вы и действуйте как надлежит».
Служанка ответила: «Мне туда идти не следует, но я тебе помогу». Вызвала она одну прислужницу и сказала: «Той колдунье ничего не говори, принеси для царя подобающие одежды и пошли одного раба к вельможам, пусть доложит им, что прибыл царь Гостам, повелитель суши из Душманкаманака. Много мук претерпел он за долгий путь, не счесть дэвов и драконов, которых он истребил. А здесь он еще свершил подвиг: незаметно и неспешно вывел из пещеры наше светило-царевну, высвободил ее из дьявольских сетей и тем самым выполнил завещание покойной царицы-матушки. Теперь Гостам с девой пребывают в беседке, я и сорок служанок прислуживаем им. Три дня мы будем ждать вас здесь. Кто радуется победе Гостама, приходите, поздравьте его, благословите. Знайте, что не боится он колдовских козней, битва кажется ему забавой и одолеть его невозможно».
Через некоторое время прислужница вернулась и принесла такие одежды, каких я даже в стране моего отца не видывал. Прибыло с ней два десятка рабов, проводили меня в баню, равной по красе которой нет на земле. Аромат в ней стоял словно в Эдеме. Прислуживали мне искусные рабы, и вышел я из бани, не чувствуя ни ран, ни усталости, словно только что родился на свет и не претерпевал никаких страданий. Стал я так прекрасен собой, что, если бы те же рабы не провожали меня сами, не поверили бы, что это я и есть.
Как увидела меня похитительница моего сердца, ничего не сказала, но понял я, что приглянулся ей. Возрадовалась она в сердце своем и еще больше засверкала, подобно молнии. Оттого что возросла ее прелесть, я тоже приободрился, обнял я, лев, солнце и сказал: «До сих пор ты не хотела признать меня достойным, а ныне по душе я тебе пришелся». Поцеловал я ее, и огонь, которым она меня охватила, стал еще жарче. И обратился я тогда к служанке, которую полюбил, как мать, как родную сестру: «О исцелительница моя, накладывающая бальзам на мои раны, обрызгай меня студеной водой, погаси огонь, палящий меня! Как воск, тает мое сердце от любви к Гулар, не знаю я покоя, как мотылек у свечи, ни разу не взглянула она на меня милостивым взором, не подарила утешительным словом». Проговорил я так и упал без чувств.
Окружили меня рабы и прислужницы, стали плакать и бить себя по голове. Принесли множество благовоний, окропили мое лицо и голову, старались вернуть меня к жизни. А красавица, солнцеликая Гулар, тоже сжалилась надо мной — из озер чернильных пошел дождь, но из стыдливости не стала она врачевать меня и не поспешила ко мне, а осталась на троне, тая в сердце горечь, покрывшую ее шафранным цветом. Как увидела служанка, что я сгораю от любви, а Гулар сидит безучастная, стала она попрекать госпожу, силой положила ей на колени мою голову и заставила привести меня в чувство.
Когда я очнулся, услышал, как служанка упрекает деву: «Кто знает, из каких дальних краев прибыл царевич, какие беды перенес из-за тебя в пути, ради любви к тебе покинул он свое отечество, престол и венец. А ты обратилась в камень, безжалостно обрекаешь его на смерть. Или та кормилица твой разум замутила? Где ты еще найдешь такого героя? Господь тебя для него берег, а он для тебя на свет родился. Если не небом он сюда послан, откуда же узнал твое имя и как разыскал тебя?»
Отвечала Гулар: «В чем ты винишь меня? Что я должна делать?» Ее голос исцелил меня лучше Гиппократова зелья[74], восстал я из мертвых, раскрыл глаза, увидел, что моя голова покоится на коленях моей погубительницы и льет она горючие слезы. Понял я, что печалится она обо мне, и вовсе ожил. Не вставая, раскрыл объятия, заключил в них хрустальную шею и голову, умащенную мускусом, и прижался к ее лицу, нежному, как райский цвет. Перепуганная, Гулар не сопротивлялась, только сказала: «О богом благословенный, не задохнись, куда я от тебя уйду!»
Как услышал я вновь ее голос, возблагодарил господа, для чего мне нужен был другой лекарь? Она наслала на меня недуг, она же и принесла исцеление. Отпустил я ее, вскочил на ноги, сел рядом, стал ее обнимать и целовать, утешая свое сердце. И пребывал я в радости, а та колдунья искала нас, гневалась и не могла понять, в чем дело.
Меж тем стали стекаться людские сонмы бесчисленные, вельможи и простолюдины. Подносили нам несравненные дары, принесли славное знамя царства… Стали все меня поздравлять, благословлять и просить править ими. Осыпали меня драгоценными камнями, которые холмами возвышались вокруг. Велел я трубить в трубы и бить в барабаны, подняли знамя.
Такой поднялся шум, что колдунья-кормилица прознала про нас, но напасть на меня не решалась из страха, что не пощажу я ее. Там же никого не оставалось, на ком она могла бы выместить свою злобу, прислала она гонца и с такими словами обратилась к Гулар: «Отчего развеяла ты по ветру все наши труды, разве я не желала тебе добра? Из-за тебя я ослепла и всю свою жизнь тебе посвятила. Твоя мать мне тебя завещала, ты же свершила дело, недостойное твоих родителей. Откуда знать пришельцу, каких почестей и славы ты достойна? Ты, не ценя себя, далась прямо ему в руки. Верю, слыхала я, что он великий царь, но, если даже с небес он спустился, не следовало тебе так поступать. Жемчуг потому ценится, что его трудно добыть. Ловец жемчуга должен претерпеть много бед на суше и на море. Но перл прячется в раковине и с места не двигается, пока не явится тот, кто обнаружит его и сумеет оценить. И тебе не следовало свое убежище покидать, лик свой солнечный показывать. Ты же оставила пустым свой престол и последовала за незнакомцем, прежде никогда не виданным. Но не твоя в том вина, заставила тебя так поступить та негодная женщина, твоя служанка. Если она останется с тобой, еще много вредного и недостойного заставит тебя совершить. Послушай меня, не следуй, как пленница, за первым встречным. Покажи ему сначала пещеру, которая служила тебе приютом, и скажи: «Если мое убежище было убрано столь роскошно, то каким должен быть мой дворец!» А после покажи ему все свое царство, вели кланяться ему вельможам, пусть опечатает твои сокровищницы. Пусть он царствует здесь, ибо жалко покидать такую богатую страну. А если остаться не пожелает, то хотя бы узнает о достоянии твоем, а там пусть делает что хочет».
Выслушали мы гонца и велели передать в ответ: «В случившемся ни мы не виновны, ни твоя воспитанница, на то была божья воля. Мы давно вместе, а она еще голоса не подала и лица своего не показала. Не совершили мы ничего недостойного, обидного для вас. У меня нет времени, чтобы всю эту страну обойти. Я оставляю царство тебе, правь, как прежде правила. Будь нам матерью, мы тебе будем детьми. Если мы не прибавим тебе богатств, то и не убавим их, ничего с собой не возьмем, твои слуги останутся при тебе. Мы теперь уходим, а после вернемся навестить тебя и сделаем, что тебе приятно».
Еще не раз посылали они к нам посредников, пытались нас заманить в ловушку, но у них ничего не вышло. Их вельможи не хотели нам вредить, бесновались колдуны, но ничего не могли поделать. Отдали мне все крепости и города, сокровищницы, ключи от казны. Снял я с сокровищниц старые печати, запечатал своей печаткой, отобрал достойную свиту, запасся едой и питьем и двинулся в путь. Посадил я солнце сияющее в драгоценный паланкин, и мы пошли под звуки труб и барабанов.
