Без автора - Русуданиани
Услышав такие речи царя, встал старший визирь и молвил: «Многое позволяю себе, государь, в вашем присутствии, но таиться не могу, ибо есть на то ваша воля. От вашей жестокости содрогалась земля, но — безжалостный правитель — в бане ты научился такой кротости и доброте, о которых не слышали мы даже от мудрецов, а сами и вовсе никогда не видели. Так отчего же никогда ты не справился о том голом и босом нищем, не допустил сочувствия к нему в своем сердце? Может, провинился он пред тобой или осталась в тебе жестокость от прежних лет? Только однажды послал ты ему еду, и ту опрокинули ему на голову. Хоть бы он поел и не покидал бы твоего двора без подаяния! Кто знает, может, несчастный умер, зверь ли сожрал его, птица ли, не знаем — с того дня никто его не видел».
Усмехнулся царь и ответил: «Послушайте, и я вам расскажу историю того нищего». Услышав такие речи царя, все успокоились; решили, что он себя оправдает, а нищего обвинит. Царь начал:
«Когда я пошел в баню, чтоб воочию убедиться в своих грехах и обернуться к истине, вымылся и вернулся назад, на моем ложе лежал государь прекраснее и блистательнее меня. Я постыдился спросить, кто это лежит в моей постели. Он был окружен свитой, его признали царем, а я остался нищим в одной набедренной повязке. Что мне оставалось делать! Славил я бога и говорил: «Слава тебе, господи! Раз ты послал мне такое испытание, значит, достоин я участи бедняка, а не царского престола!»
С того дня некоторые из вас могли наблюдать мою жизнь, ибо семь лет я прожил так: если пробовал ткнуться к пекарю — меня били, если шел к повару — обливали кипятком, если попадал в деревню или стучался к горожанам — на меня спускали собак; нигде не было мне покоя ни на минуту, ни на мгновение. Пришел я на эту площадь, думаю, может, хоть крохи с царского стола достанутся мне. Крутившиеся вокруг стола псы так залаяли на меня, что я близко подойти не посмел. Даже собачьей дружбы не был я удостоен, даже они не захотели есть со мной! Я пробавлялся собачьими объедками ибо никакой милости ни от кого не видел. Не мог я найти зимой даже минутного пристанища под кровом, а летом негде мне было укрыться от зноя. От мороза плоть моя трескалась, словно кора дерева, от летнего зноя — горела. Никогда в душе моей не мелькала мысль, что я был повелителем этой страны и что подданные мои обошлись со мной безжалостно. Не упрекал я также нового государя и не таил на него зла. Напротив, вспомнил я свое высокомерие и бессердечие и благодарил небо за справедливое возмездие.
В тот день, когда царь сжалился надо мной, а раб, мною купленный и взращенный, сказал мне: «Ты, отверженный богом и людьми, не стоишь того, чтобы я передал тебе [пищу] из рук в руки — и вылил еду мне на голову, тогда я еще явственнее увидел все грехи и неправедность свою и сказал себе: «Горе тебе, Барнаоз! Верно сказал этот разумный человек тебе, неразумному, творившему беззаконие, что отвержен ты богом и людьми и недостоин быть царем. Бог воздал тебе должное. Купленные тобой рабы презирают тебя, и городские псы не дают тебе покоя». Я столько плакал, что весь омылся слезами.
Утомившись от слез, я пошел в баню и прилег в укромном уголке, чтобы никто не заметил меня и не выгнал. Ту ночь я провел там. На рассвете в баню пожаловал государь. Не знаю, сон то был или явь, встал он над моей головой и молвил: «Сын мой Барнаоз! Чтобы тебя проучить, я небом был послан в твоем облике и семь лет царствовал вместо тебя, а ты бедствовал. Ныне, поскольку без ропота принял ты посланные тебе испытания и из уст твоих не вырвалось ни слова жалобы и упрека, прощёны тебе твои грехи и снова возвращен тебе твой престол. Правь своим царством и не греши перед господом!»
Я бросился ему в ноги и стал молить со слезами горючими, чтобы он остался царствовать. Но отвечал он мне: «Если впредь не желаешь впасть во грех, не нарушай моего завета, поступай так, как поступал я, будучи царем».
Когда я очнулся, его уже не было возле меня. Я лежал в опочивальне, окруженный прислужниками».
Как услышали визири и вельможи рассказ своего царя, их охватил страх и лица их стали цвета сандала. Пали они ниц и не смели взглянуть на царя, не решались вымолвить ни слова. Трепетали они и плакали. Увидев их испуг, сжалился над ними царь и сказал: «Встаньте, дети и братья мои, не бойтесь и не трепещите!» Плакал он горючими слезами и говорил: «Теперь я нищ и угнетен тяжкими грехами, а не тогда, когда нищенствовал семь лет! Тогда я был счастлив и богат, ибо прозрел и ступил на путь добра. Не ваша в том вина, что небо покарало меня за мои грехи. Теперь встаньте и молите все господа, чтобы он поскорее забрал меня к себе». Говорил он это, и пазуха и подол его были мокры от слез.
Встали царские приближенные, он утешал их ласковыми словами, щедро одаривал богачей и бедняков. Поднес и мне множество даров. Распрощался я с ним и вернулся благополучно [на родину].
А теперь вот что хочу я сказать тебе, Русудан: «Если могучий и великий государь семь лет мог провести в нищете, своими глазами видя свою власть и богатство в чужих руках, если мог он без упреков и стенаний снести оскорбление от своего раба, отчего же ты не стерпишь малого испытания и не дождешься скорого избавления от бед, уготованного тебе господом?»
Тем временем пришли вести от Придона, витязя несравненного, радующие друзей, устрашающие врагов. Доставили Русудан, истощенной недугом, послание, написанное ее сыном.
Здесь письмо Придона к материВначале Придон помянул имя божье и восславил всевидящего господа. Далее он писал: «Обращается к вам сын ваш, удрученный долгой разлукой, жаждущий находиться рядом с вами и прислуживать вам, спасенный от бурь морских и ураганов вашими святыми слезами и ночными бдениями, недостойный быть вашим рабом, нареченный вами Придоном, сподобившийся называться сыном великого царя Манучара. От любви к вам вяну я, словно цветок от зноя, таю, как воск от огня, обращаюсь я к вам с трепетом великим и робостью, матушка-царица, знатнейшая из знатных, блеском затмевающая солнце, достойная высочайшей хвалы! Не смея взглянуть на вашу тень, пав ниц перед вами, прошу прощения за то, что посмел перед вами назваться царем, не доложив об истинном царе-повелителе — моем отце. Но знает творец, что не по своей воле и не по службе и заслугам свершил я это, ибо, ценя всякое добро и благородство отца моего, не отпускает его от себя правитель. Ныне прошу соизволения вашего, чтобы начать сначала нашу историю.
Расставшись с вами, отправился я в дорогу, сопутствуемый по милости божьей счастливой звездой. Шел я мирно, пребывая в добром расположении духа. Как услышал государь о моем прибытии, возрадовался великой радостью; еще большими милостями осыпал и без того милостью не обойденного повелителя — отца моего. Послал он мне навстречу знатного вельможу с породистым скакуном в драгоценной сбруе. Велел ему приветствовать меня и поспешить мне навстречу. С этого дня тот вельможа стал моим проводником, и дня не проходило, чтобы не получал я от государя даров, достойных его богатств. Когда прибыл я [на место], вышло мне навстречу такое множество знати, что сказал я себе: «Попал я в бурное море, и кто в силах выбраться из него?!» Оттого что не встретил меня мой батюшка, я еще больше испугался, лишенный знаков его милости. Не дав мне передохнуть, повели меня к властителю той страны, устрашающему взирающих на него. Поклонился я ему до земли. Гляжу: по правую руку от него мой батюшка сидит. Не смог я поклониться ему, и он не приветствовал меня. Охватило меня горькое отчаяние, и сказал я себе: «Если моего отца так покорило могущество владыки, что он сына родного не признает, кто же меня высвободит из его когтей!» Но господь, дарящий свободу узникам, обращающий горе в радость, так смягчил его жестокое сердце, что обласкал он меня словом и взглядом и такие почести мне оказал, каких никто из рода нашего не удостаивался. Ежедневно и неустанно одаривает он меня столь прекрасными дарами, что счесть и описать их я не в силах!
До сих пор не посылал я к вам гонца с вестями оттого, что отпустить меня правитель не собирался, а богатыми дарами вас не утешишь, Однажды обратился мой батюшка к правителю с мольбой: «Не дай сгинуть моему роду в стране Иаманети, от этого и твой престол пошатнется, отпусти моего сына на родину!» Обратил повелитель на меня милостивый взор и пожаловал Иаманети под власть мою безраздельную и неоспоримую. Велел всем беспрекословно подчиняться моему слову, а мне позволил править всеми по своей воле и усмотрению. Вскоре прибуду я и предстану пред вами, не исторгайте из груди стонов в разлуке!»
Как услышала эту весть Русудан, как увидела послание, написанное рукой ее сына, развеселилась и тяжкая ее печаль развеялась. А родители ее и братья вдвойне возрадовались: оттого, что развеселилась она, и от воцарения Придона. Устроили они пиршество в ожидании Придона и благодарили бога.
