Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута
Стоявшие посреди кузни Святогор, Гуннбьорн, высокий костлявый старец с крючковатым носом, без особых усилий узнаваемый, как Виги, давешний спутник Хёрдакнута в его не совсем складно закончившемся торговом походе на восток, и подросток, по исключению, безрукий ученик, почему-то все смотрели вверх. Отрок, хоть в Альдейгье его и звали Речимиром, наверняка откликнулся бы и на гутанское «Реккимер.» В последнем не оставляли сомнения его черная туника и безжизненно висевшие волосы того же радостного цвета, бывшие такими от природы или просто очень, очень давно не мытые. Предметом общего любопытства был вытесанный из камня-дикаря пест, каким-то образом внедрившийся в за века прокопченную до каменной же крепости глину потолка на пару вершков и там застрявший. На земляном полу валялись бронзовая ступка и небольшая опрокинутая жаровня.
- Ну вот, он отсырел и стал в катышки какие-то сваливаться, вместо того, чтоб в пыль перетираться, и я решил его подсушить прямо в ступке, не вынимая песта, - объяснял Реккимер. - На миг вышел, а тут оно как треснет...
- И сколько ты на «треснет» китежского олова перевел? - не ахти как сурово упрекнул ученика Святогор. - Только гляньте на это чудище в черном рубище - огненный порошок на огне греет... Учи его, учи, а он сам себя только и норовит за Калинов мост через Смородину-реку отправить! В Кнуровой грамоте нарочно отписано, что не надо делать, а ты Ратиборова сына безлепицы в образец берешь...
- Олова нисколько, это моя новая смесь, - объяснил за смутившееся до временной утраты дара речи чудище в рубище Гуннбьорн. - Олово альвов можно заменить смесью угольного порошка и перетертой серы, или даже просто угольным порошком. Грохает послабее, зато дешево. Я уже две грамоты написал, послать в Хроарскильде и в Глевагард.
- Еще напиши в Хейдабир, в Волын, в Наволок, и в Остров, - посоветовал одноногий цеховой староста. - Тут Ерманареку его злоба и икнется - в Ситуне цеха не осталось, а в Эстра Арос отроду не было. И в Зверин со Старградом. Речимир пусть часть списков сделает, чтоб ему руку набить.
- Ему не руку, ему морду б след набить, - отметил Виги. - На память, чтоб боялся, да жив остался.
- Не замай мальца, - вступился Святогор, недовольный покушением на свое исключительное право ругать ученика, на чем свет стоит. - Парень с толком, да у него мозги ино повернуты. Весь порошок грохнул, чухло гутанское, или толика осталась?
- Грохни он весь, эта халупа б до озера долетела, - вслух сообразил Гуннбьорн и, озадачившись собственным наблюдением, насупился. - Вот что, его помногу в одном месте хранить нельзя.
- Верно, это не просто порошок, это целый порох, - согласился староста. - Так осталось немножко? Звана вестница! Ты здесь, а я тебя не примечаю, да не привечаю... Вот Виги Вещий, грамотник с доней, и Речимир, телепень ологитский.
- Виги свет Крусович! Сколько ж лет прошло?
- По твоему доброзрачию, Звана свет Починковна, и недели не миновало! - старый грамотник коснулся ладонью груди, затем опустил руку долу в учтивом поклоне.
- Пива? Или меду по случаю встречи? - предложил Святогор. - Я и забыл, что вы с Векшева посадничества знакомы.
- Мед погодит. Продолжайте, мне любо, как новое вежество творится.
Святогор взял глубокую ступку, не без усилия выковырял из глины пест, попробовал, как он входит вовнутрь, огляделся по сторонам с несвойственной для себя подозрительностью, и предположил:
- Искра из жаровни могла вовнутрь попасть. Слушай, про это в тайной Кнуровой грамоте было, когда дроттары стрельницу взорвали.
- Точно, только те начиняли просто трубы, а здесь труба с одним закрытым концом! - согласился Виги.
- Вот что, сделаем еще раз, но на виду, чисто, и чтоб детство в усесте не играло. Может, тогда поймем, как оно работает, и не выйдет ли прок, - решил Святогор. - Гунберн, у тебя еще селитряные жгуты не перевелись?
- С полсажени есть.
- Вот тем жгутом и запалим. Глянем, как пест огненной силой летает. Ну-ка...
Кузнец выкатил из угла колоду с желобком в верхней ее поверхности, когда-то использовавшуюся для скрутки листов олова в трубы, и поставил ее у входа в старую кузню. По размеру, желоб почти точно подходил, чтобы посадить в него ступку. Взяв со стены пару висевших на гвозде подков, Святогор обеими ручищами разогнул одну, затем другую, превратив их в слегка изогнутые железные дужки с дырками. После этого, оказалось довольно просто засунуть ступку в желоб и посадить сверху дужки на подковных же гвоздях. Гуннбьорн отсыпал из рога с плотно закрывавшейся серебряной крышкой в ступку готовый порох, положил сверху скомканный кусок кожи, чтоб тот не сыпался, вставил фитиль из жгута, пропитанного селитрой, затолкал пест, и повернул колоду набок.
- К западу ее нацель. Вон, чтоб в забор ударила, - сказал Святогор. - Мне новых дырок в потолке не надо. Речимир, зажигай. Да не стой перед ней, хонга ты стоеросовая, с огневым стеклом-то!
Световая точка от увеличительного стекла почти вмиг зажгла фитиль. Раздался резкий треск, ступка изрыгнула язык огня и клуб вонючего дыма. Забор остался в неприкосновенности, но после непродолжительной задержки, в отдалении раздался звук разлетающейся на куски и осыпающейся слюды.
Гуннбьорн улыбнулся, почему-то с некоторым злорадством.
- Ух ты, к Чуриле на подворье улетел, - Святогор подбоченился. - Не всякий пращник дотуда достал бы.
- А если порошок с другой стороны запалить, да ступку подлиннее сделать, чтоб дольше давление держала... - к Реккимеру вернулась речь.
- Золото говоришь, отрок, - согласился староста. - Тогда снаряд не то, что в глине засядет, а каменную стену прошибет. Твоей рукой сегодня, не иначе, Сварог водил.
- Дивно выходит, - согласилась сильно приободренная наблюдением за кузнецами вестница. - Но тут не столько промысел богов, сколько смертных умов наитие, где каждый толику внес. Как шестьдесят лет назад, Рикберт из Йорвика придумал насос, откачивать паром воду из рудника. А через двадцать лет, Кинифрид из Кромсхавна повернул тот же насос на бок, и получился...
- Водомет! - закончил Гуннбьорн, почтительно посмотрев на вестницу. - А мы ступку к колоде приделали, и вышла... Чурилоокнобойка? Пестостенопрошибалка?
- Хм. Над именем надо поработать, - Звана покачала головой.
- Ду-дум квинне140! Ду-думмере энн-ку!
«Ду-думы» неприятно перекликались с кузнечными молотами небольших, но весьма громких двергов, почему-то подрядившихся выковать очень толстую броню для очень крупного летучего змея внутри Гормова черепа. Одним из наиболее неприятных последствий событий в Скиллеборге оказалась головная боль, неизбежная теперь даже не вдогон за правильным пиром с попойкой, а наутро после пары кружек темного пива или жалкого кубка кислого гутанского вина. Ярл уныло подумал о Щенином совете полностью перейти на жареную воду, разлепил глаза, и сглотнул. Накануне, он точно не закусывал вино живой тухухолью. С другой стороны, последняя могла навестить его ночью, переночевать во рту, на прощание нагадить, и скрыться, ехидно воняя.
- Ду-дум хун-гейт!
Звуки доносились из одной из узких и высоких хозяйственных пристроек, прижимавшихся изнутри к южной стене дворца. По сравнению с Кубо в Гафлудиборге или Балтингхусом в Толаборге, крепость с садом посередине, возвышавшаяся над сланцевыми крышами Йубавейха, не особенно заслуживала это название. С другой стороны, нынешним состоянием она сильно отличалась и от Кубо, и от Балтингхуса в лучшую сторону - например, отсутствием воронов, дерущихся над обугленными останками обитателей, наполовину погребенных под обвалившимися стенами. Горм выскользнул из-под шкуры, влез в тунику (чистая наконец), подпоясался, натянул носки местной работы из конопляного волокна, и не без удовольствия обулся в новые сапоги. Сапожника присоветовал Бермонд - старикашка Сегго действительно знал свое дело. В одно из голенищ были встроены ножны под верный сакс, и со сработанной старичком обувкой на ногах, даже левое колено как-то меньше болело.
Горм спустился со второго яруса Башни Плакальщиков (очень гутанистое название), где размещался его покой, и прошел через сад, встретив по пути только пару рабов, тащивших здоровенную бочку на двух жердях. Рабы шли со стороны Башни Палача, исключительно за счет имени выбранной Йормунреком - куда более приличные покои были в Башне Львов, где даже имелось отхожее место с водяным смывом. С другой стороны, конунгу это удобство было ни к чему, поскольку Йормунрек по возможности гадил в вечевой колокол Альдейгьи, который таскали за ним в обозе. Горм остановил рабов, те опустили крепко попахивавшую бочку. Ярл поднял тунику и добавил во вместилище на жердях свою толику. Ему вспомнилось, как Хан и Крысодавец Четвертый вместе ходили по треллеборгу в Йеллинге, и каждый раз после того, как белый пес оставлял метку на частоколе, поморянский песик, чье туловище было длиной с Ханову голову, старался пометить то же место, но повыше, проявляя чудеса ловкости.
