Chinenkov - Po tu storonu
– Да-а-а, остаётся только бежать, другого выхода нет, – согласился Кузьма. – Но у меня будет одно условие. Мы должны захватить с собой молодого человека, которого зовут Дмитрий Шмелёв!
– Кого? – удивилась девушка. – Может быть, тогда ещё профессора Мавлюдова с собой прихватим?
– Нет, его мы точно брать не будем, – усмехнулся Кузьма. – Ему самое место в этом логове, вот и пусть он здесь остаётся, ублюдок.
Когда они вышли из кузницы, на улице стемнело. Вокруг никого не было видно, даже лучи прожекторов не скользили по двору.
– Хорошо хоть собаками фрицы не обзавелись, – прошептал Кузьма.
– Боммер собак на дух не переносит, – прошептала Урсула, напряжённо вглядываясь в темноту. – Их лай его раздражает.
– Давай поспешим, пока на стенах прожекторы не включили, – поторопил её Кузьма. – Тогда светлее, чем днём, будет…
Они пересекли двор незамеченными и остановились, когда до входа в подвал осталось несколько метров.
«Как плохо, что не воспользовались проходом в кузнице, – с сожалением подумал Кузьма. – Я на радостях и не поинтересовался, как его открывать, когда Митрофан приходил ко мне “в гости” с моим сыном…»
Воспоминание о Дмитрии согрело душу, и Кузьма воспрянул духом. Он уже не думал об опасности и безрассудности затеи.
– Иди за мной! – услышал он шёпот Урсулы.
Они приблизились к двери подвала и, увидев часового, метнулись к стене.
– Что это? – прошептала в замешательстве девушка. – Раньше никогда часовых не ставили.
– Раз мы здесь, то делать ничего не остаётся, – прошептал Кузьма. – Может быть, он и хороший человек, но…
Он бесшумно подкрался к часовому, схватил его за горло, сдавил и отшвырнул в сторону бездыханное тело.
И тут он услышал крик Урсулы: девушку схватили вдруг появившиеся откуда-то из темноты два солдата. Ещё около десятка окружили Кузьму. Тогда он понял, что капкан сработал, и в это время к нему подошёл Мартин Боммер.
– Ну вот, никому доверять нельзя! – воскликнул он. – Тебе-то чего в своей кузнице не сиделось, полковник? Тебя кормили, поили, не обижали, а ты? Тоже примкнул к заговорщикам? Теперь за убийство немецкого солдата отвечать придётся, а жаль… Ты очень хороший был кузнец!
– Вижу, ты уже успел приговорить меня и похоронить, – осклабился Кузьма. – А я пока жив ещё.
– Вот именно, «пока»! – подчеркнул с усмешкой Боммер. – А сейчас милости прошу на новое «место жительства», полковник! Я на досуге подумаю, какой казни предать тебя, лютой или умеренной…
Он сделал знак рукой державшим Кузьму солдатам, и они повели его в подвал.
– Только смотрите у меня, силу не применять! – крикнул он вдогонку. – Посадить на цепь и охранять. Пока ещё он мне нужен живой.
Когда солдаты, заломив ему за спину руки, спускали Кузьму по лестнице в подвал, за его спиной раздавались крики Урсулы, молящей о пощаде, милосердии, и… Послышался голос Боммера, он лишь смеялся в ответ.
*
Дон Диего, томясь в одиночестве, дошёл до такой степени душевного упадка, что не мог даже злиться. Резкая смена обстановки сильно удручала его.
Прикованный за ногу к стене большой тяжёлой цепью, дон Диего сидел за столиком, уронив голову на руки. Нет, он не мучился сознанием поражения – просто смертельно устал.
Скрипнула дверь подвала, но дон Диего даже не пошевелился. «Наверное, жратву несут, – подумал он пренебрежительно. – А что, цепному псу пора дать жрачку, иначе он озлобится и, при первом же удобном случае, чего доброго, покусает хозяина. А что, я бы с удовольствием покусал этого скота Боммера. Надо же, он приковал меня цепью к стене! Боится, что я сбегу? Правильно делает, что боится…»
К решётке подошёл солдат:
– Подойди к двери и поставь передо мной ногу!
– Чего ради? – приподняв голову, поинтересовался дон Диего.
– Делай что сказано!
Решив не спорить и не задираться, дон Диего, гремя цепью, приблизился к решётке.
Солдат присел, протянул руки и, отомкнув замок на его ноге, снял цепь.
– И что теперь? – полюбопытствовал дон Диего. – Меня отпускают? Я могу считать себя свободным?
– Тебя переводят в другое помещение, – нехотя пояснил солдат.
– И где оно? – насторожился дон Диего.
– Молчать! Больше ни слова! – открывая дверь, приказал часовой. – Следуй за мной!
Пожав плечами, дон Диего пошёл следом за солдатом. Но не успели они сделать несколько шагов, как дверь подвала с грохотом распахнулась.
«Ну вот, уже ведут сажать на цепь другого пса, – подумал он уныло. – А куда же поместят меня? Где мне подыскал “надёжное место” господин Боммер?»
Когда они поравнялись с лестницей, двое солдат уже свели по ней вниз другого узника. Конвоировавший дона Диего солдат посторонился, пропуская их. Дон Диего сделал то же самое. И вдруг…
«Вот тебе раз, да ведь это же Кузьма, – ужаснулся он, увидев Малова. – Его-то чего в подвал прячут?!»
– Шнель, шнель! – прикрикнул конвоир. – Нечего пялиться, ты рядом с ним будешь…
И действительно, сделав ещё несколько шагов, солдат приказал дону Диего остановиться и загремел связкой ключей.
«Ах, вот куда меня решили поместить? – подумал дон Диего, глядя на дверь, которую открывал конвоир. – Комната пыток как раз способна поднять мне настроение! Ох, и пожалеешь ты, господин Боммер, что поместил меня сюда! Я буду не я, если ты не пожалеешь об этом, гад!»
8
Эксперимент по замораживанию лётчиков начали сразу же после завтрака. Троих асов поместили в морозильную камеру и включили её.
– Как они там? – спросил Боммер у ассистента, наблюдавшего за поведением испытуемых через иллюминатор.
– Ведут себя смирно, – ответил тот. – Сидят и о чём-то переговариваются.
– Какая температура в камере? – задал, видимо, больше всего тревоживший его вопрос Боммер.
– Минус пятьдесят, – ответил ассистент. – Запланированный максимум на сегодня минус восемьдесят. Не много ли на первый раз, как вы считаете?
– Подумаешь, каких-то минус пятьдесят, – усмехнулся находящийся рядом Мавлюдов. – У нас в Сибири такой мороз и морозом не называют. Так себе морозец…
– А ты не остри тут! – завёлся с пол-оборота Боммер. – Ишь ты, «сибиряк незамерзаемый» выискался? Я бывал в Сибири и не чувствовал себя комфортно уже при сорокаградусном морозе!
– Это потому, что вы не «сибирских кровей», – поджав обиженно губы, пробубнил Мавлюдов. – Чтобы жить, не замечая крепких морозов, надо в Сибири родиться!
– Вот именно, – отозвался язвительно Боммер. – Если бы лётчики, которые сейчас в камере, родились где-нибудь в Якутии или на Колыме, то они сейчас не в тёплой одежде, а в трусах там сидели! А ты, если не заткнёшься, милейший профессор, следующий раз в морозильник сядешь. Для тебя я прикажу понизить температуру до минус шестидесяти! Вот тогда и полюбуемся, как значительна твоя «сибирская выносливость»!
Что-то бормоча под нос, Мавлюдов отошёл к сидевшему у операционного стола в компании ещё двух хирургов Шмелёву. Он хотел ему что-то сказать, но в это время…
– Термометр показывает, что в камере минус пятьдесят пять градусов, – сказал ассистент.
– Как ведут себя испытуемые? – спросил Боммер.
– Пытаются согреться, делая физические упражнения.
– Но ведь там тесно? – засомневался Боммер. – Там троим не развернуться.
– А они пытаются, – усмехнулся ассистент. – Вот, посмотрите сами, доктор, если мне не верите?
Боммер подошёл к камере и пару минут пристально наблюдал за лётчиками. Затем он отошёл, и к иллюминатору поспешили все присутствующие. Когда «просмотр» был окончен, столбик термометра уже показывал минус шестьдесят градусов.
– Может быть, прикажете остановить эксперимент, доктор? – обратился к Боммеру ассистент. – Испытуемые уже ведут себя беспокойно.
Мартин взглянул на часы, затем на косившихся в его сторону коллег и твёрдо заявил:
– В Арктике, где им, возможно, придётся воевать, морозы ещё ниже. А им там придётся выживать, если вдруг будут сбиты! Так что никаких поблажек! Срок эксперимента истекает через час, когда столбик достигнет восьмидесяти градусов.
Когда ассистент отключил камеру, санитары поспешили внутрь и извлекли испытуемых. Двое были без сознания, а третий бестолково хлопал глазами и пытался что-то сказать.
– На этом эксперимент не закончен, коллеги! – объявил Боммер. – Что делать дальше, вы все знаете. Так что за работу, господа. Не будем терять драгоценного времени!
9
Спустя два дня после эксперимента Мартин Боммер, запершись в своём кабинете, писал отчёт о проделанной работе доктору Рашеру: «… каждое телодвижение дотошно фиксировалось, – старательно выводил он пером на бумаге. – Все рекомендации соблюдены. Все испытуемые живы и здоровы!»
Дописав отчёт, Мартин удовлетворённо хмыкнул, отодвинул от себя лист бумаги, потянулся, и… Внезапно голову обожгла ужасная мысль!
