Виктор Соколов - Мастерская Бога
От слов тех Больше полувека
У нас кружится голова...
О, век двадцатый –
Хитрый,
Злой -
Фарс жутковатый,
Подлость драмы,
Где вместо
Праздников с дарами
Дымятся угли под золой.
Глава, которой могло и не быть (продолжение)
Я помню дней своих исток –
Стремнины бурные и плесы.
В ночи вагонные колеса
Стучат в рассвет:
- Вла-ди-
вос-ток...
Я этот город покидал,
Не ставший
Ни родным, ни близким.
Героям ставя обелиски,
Он много в жизни повидал.
Он много в жизни пережил.
Внимал жаргонам
И наречьям.
Здесь мой отец
На Черной речке
Когда-то
В кавполку служил.
Конец двадцатых
Грозных лет,
Еще дрожащих от фугаса.
Огнем звезды,
Давно погасшей,
До нас дошел
Их жесткий свет.
Быть может, город потому
Меня манил
К далеким сопкам.
Он из лучей фонарных
Соткан,
Возник в тумане и в дыму.
И я к нему прижал уста.
Но я
Не стал в него влюбленным...
Хоть от Причала
До Мильонной
Пообошел его места.
И на путях
Подъездных стыл,
На пирсе
И на переходе...
... В порту
Грузились пароходы.
Был вид их
Горек и постыл.
Они однажды вдаль ушли.
В чужие волны завернулись.
Они ушли
И не вернулись
К причалам
Ждавшей их земли.
И город враз осиротел,
Хотя не знал еще об этом.
Не знал, -
Чужою мечен метой,
Пропахнет
Непотребством тел.
Погрязнет
В ханжестве словес,
Из сердца прошлое изгонит.
Годами теша глупый гонор,
Утратит свой престиж и вес.
Так будет нужно сатане –
И кто-то
И на самом деле
Считает жителей
И делит...
И пишет… «текел » на стене…
Я этот город покидал
На скором поезде
В субботу.
Его для нас
В цехах сработал
Трудолюбивейший Дедал.
И мы - Икары всех времен –
Куда-то мчимся поневоле.
Порой
Сжигаем крылья в поле
Под шелест Чуждых нам знамен.
Гудя, проносится во мгле
Наш поезд фирменный «Россия».
Мы много горького вкусили
На нашей суетной земле.
Скитаемся из края в край.
Самосознания не ищем.
В кулак
На перегонах свищем,
И ждем -
Вот, вот объявят рай.
Нам столько
Долгих трудных лет
Его прихода обещали.
Мы силы тратили. Нищали.
Наш
Заносило пылью
След.
Но в море,
В поле и в забой
Нас посылавшим
Словом строгим
Мы верили.
Мы их в дороге
Несли портреты над собой.
Они,
Сменившие вождей,
Спеша,
Друг друга поносили.
Мы вслед за ними голосили,
Поддавшись
Треску их идей.
И мы отвыкли рассуждать.
Нас,
Правя на своем точиле,
И думать даже отучили...
Чего
От нас таких вот
Ждать?
Мы удобрение для тех,
Кто нам торопится на смену.
Еще мы думаем надменно
О них
Под гул своих утех.
А час-то наш давно пробил.
Истек
Единый
И заветный...
Прислушайся –
В тиши рассветной
Уже нам Ангел протрубил.
Гудит гудок.
С ним в день иной
По сонным сопкам
Скачет эхо.
Проеханная жизни веха
Осталась в дымке т спиной.
Растаял город, невесом –
Приморский,
Нашенский,
Далекий...
И солнце
Вагонным гулким колесом.
За окнами знакомый вид:
Избушки на просторах синих.
Быт
Полунищенской России
Сдавить мне сердце
Норовит.
В купе две бабы и мужик
С их радостью
И с их бедою.
С простой Крестьянскою едою
(коль есть еда, о чем тужить?..)
Обычный путевой уют.
Соседей добрые обличья.
Мне
Их бесхитростные притчи
Теперь покоя не дают...
... В столице Родины, в ЦК
Руководителем отдела
Работал некто...
Знать, имелась
В верхах «мохнатая рука».
И, значит, - добрый кабинет,
Не кабинет,
Считай, палата.
Всегда приличная зарплата –
Бумажек шорох,
Звон монет.
Да санаторий каждый год,
Хотя здоров несокрушимо.
Да персональная машина.
Да персональный «огород» -
На южном направленье дача.
Еще
«Кремлёвка» ко всему.
Уж если шла к кому удача,
Вы понимайте, -
Шла к нему.
Он в доме жил
Большом, высотном,
Который сталинским зовут.
В добротном доме,
Словно сонном,
Простые люди не живут.
Для нас
Хрущева малоклетки –
Хотим мы их, иль не хотим...
Что до наград
За пятилетки -
Был телу вес их ощутим.
Хоть планы
И не выполнялись –
Теряли уголь и руду
И планы
Без конца менялись
Напоминали чехарду.
Вот так он жил...
Из всей родни
Его лишь мать еще устало
Век в деревеньке коротала,
Вела безрадостные дни.
Прийдя в избушку с похорон,
Где с мужем старым
Распростилась,
Она в былое возвратилась
Под рвущий душу
Хрип ворон.
Почудилось:
Отцовский дом,
Косилка,
Лобогрейка,
Грабли –
С годами здесь
Мужичье-бабьим
Тяжелым нажито трудом.
Народ, известно,
Слово «быть»
Всегда осмысленно решает.
...Но есть такое,
И мешает...
А... не избыть
И... не забыть...
Должно, и страхи те прошли.
Но прочно в памяти засело:
Однажды
Ясным днем весенним
В деревню красные пришли.
Качался крик –
Язык распух.
Не враз
Обскажешь и словами.
Кружился, плыл над головами
Хозяйский плач
И птичий пух.
И Вайнгер –
Красный комиссар
В казенной
Кожаной тужурке
В своей обыденности жуткой
Над этим скопом нависал.
Он говорил (слова важны)
«Людскую делая породу,
Равенство
Мы несем народам -
Все бедняками быть должны».
... Теперь грядущее темно.
И мать
На жизнь смотрела сиро.
И в город
Перебралась к сыну –
Он звал ее к себе давно.
Она в квартире –
В сердце страх.
Нарком, знать, жил
В таких хоромах.
Должно, под полом
Захоронен
Хозяев прежних старый прах.
Она на даче...
Боже мой,
В колхозе их
Хозяйство меньше.
Ей, удивленной,
Онемевшей,
Не породниться бы
С тюрьмой?..
Так жалко дома своего.
А сын уехал на работу.
А у нее одна забота –
Ей страшно,
Страшно за него.
Сидит на лавочке во тьме,
Вконец замучена, несчастна,
К богатой даче
Не причастна,
Опаску точит на уме...
И после сыну говорит:
«Заснуть пытаюсь...
И не спится.
Душа
Среди шкафов теснится,
Отныне птицей не парит.
Тоскливым ветром
День продут.
Кубыть
Не будет сна и ночью.
Боюсь я за тебя, сыночек –
А ежли красные придут?!.»
... Он много значил,
Человек,
И в сложной жизни
И в постылой?
Когда и кровь уже остыла,
И на земле
Двадцатый век...
Когда к делящей мир меже
Припал душою обнаженной?
Уже в моей России жены
Живут полвека без мужей.
Их мужики остались в том
Сороковом
Невозвратимом.
Их
Как преступников
Скрутили
И отвезли
В казенный дом.
Они не ведали - за что
Им эта выпала кручина?
Коль настоящую причину
И ныне мало знает кто...
... А власть над ними
Пришлый род
Забрал.
И не спускает глаза.
Пускает кровь им
Раз за разом,
Чтоб в трепете
Держать народ...
В то время давнее печаль
В сердца их русские
Вселилась.
Сам Бог им дал
Свою немилость
И многих
С плахой повенчал.
А жены ждут... А жены ждут...
Они еще свиданий просят.
И в тюрьмы
Хлеб засохший носят.
А дни идут...
А дни идут...
Который день свиданий нет.
И дома малые ребята.
Жизнь
На кресте судьбы распята,
И стал немилым белый свет.
Хоть руки впору наложить –
Самой избавиться от ада...
Но только надо,
Только надо
Детей растить
И, значит,… жить.
И жизнь вернется на круги,
Где от надежд одни руины...
И в них
Судьба Поповой Нины,
И судьбы тысячей других.
Ей по несчастию сестра
При встрече
Поделилась... с риском:
«... похоже... ваше... на
Урицкой пальто -
я видела вчера...»
(В тюрьме скрывали,
коль убьют,
но люди знали их порядок, -
в комиссионке денег ради
несчастных вещи продают...)
Враз сердце дало перебой...
И от земли враждебной
Вскоре
Она уедет в дальний город,
Детишек малых
Взяв с собой...
Часть четвертая
Благословенными да будут
Мечта и труд –
Сей жизни суть.
И пусть они хорошим людям
Открытий радости несут.
И день за днем,
И век за веком
Бьет снежный ветер в грудь...
И пусть
Земля ждет встречи
С человеком.
И человек... выходит в путь.
На том пути -
Я с детства помню -
