Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1973 год
В. Волков
Вид со второй площадки
Черные верхушки елей сплошной зубчатой стеной окружали долину Хаммерталь. Со второй площадки канатной дороги вершина Шнабель казалась еще одной елью, разве что повыше других да побольше припорошенной снегом.
В первые дни Гуго попросил хозяина поставить его на верхнюю площадку, откуда открывался массив Гармиш-Партенкирхен и в бинокль видны были несколько горнолыжных трасс. Но Поммер, хозяин комплекса, только покачал головой.
— Это место старого Морица. Клиент платит лишние марки не просто чтобы забраться на вершину: оттуда рискует спуститься едва ли один из двадцати. Гостям интересно познакомиться с Морицем. Все-таки в двадцать восьмом году был чемпионом Европы...
«Что же, это верно. Иной раз только чтобы взглянуть на Морица, к верхней площадке поднимаются совсем зеленые горнолыжники, которые толком не представляют, как крепление застегнуть. Да, Мориц-то при деле, хотя ему уже шестьдесят шесть. А отцу этой весной исполнится пятьдесят, с недели на неделю жди увольнения. Ходит сам не свой — особенно после того, как месяц пролежал в больнице. И ведь не какой-нибудь хронический больной — язву ему хорошо залечили. А главное, токарь он первоклассный. Кому, впрочем, нужны хорошие токари? В цехе новые швейцарские полуавтоматы: сунь пруток, с другой стороны выскакивает готовая деталь. Лекальщики, фрезеровщики, слесари — никто им не нужен. Разве сборщики, Да и те — пока нет полной автоматизации. А потом останется только: подай, принеси».
Хватит об этом думать. Гуго для того и берет отпуск зимой, чтобы здесь, в горах, хоть немного стряхнуть с себя надоевшие заботы. Третий раз приезжает он сюда, в Хаммерталь. Первый раз его поставили внизу, теперь он стоит уже на предпоследней площадке. «Можно сказать, — усмехнулся Гуго, — что вся моя карьера у Поммера — непрерывное восхождение». И чем выше, тем меньше дел. Новичков здесь не бывает, учить не надо. Всего-то — поддержать под локоть да застегнуть крепления. Если встать пораньше, то и самому удается пройти трассу раз-другой.
Вечером, когда все служащие Поммера собираются в принадлежащем хозяину гастлокале (Гастлокаль — небольшой ресторан, пивная.) , можно посоветоваться с тренерами, порасспросить о секретах горнолыжного мастерства. Да и днем, когда мороз или ветер разгоняют любителей, Гуго поднимается наверх, к Морицу. Старик тоже кое-что может подсказать, особенно насчет поворотов, в скорости, конечно, эти довоенные знаменитости ничего не смыслят.
— Мы поднимались на Хайди на своих двоих часа два-три. Какой же смысл было расставаться с высотой за считанные секунды, лететь вниз сломя голову?
Каждый вечер Мориц сидит в пивной и рассказывает о своих победах. Локаль так и называется «Золотая медаль» — в его честь. Старый горнолыжник восседает в центре зала под керосиновой лампой с семи до десяти. За это ему полагаются пять кружек пива бесплатно, первая — в семь, последняя — в десять. Из уважения к преклонному возрасту ему поставили кресло-качалку. Остальные гости сидят, не снимая шляп, на широких лавках, обитых телячьими шкурами. Клоссы (Клосс — мясо в тесте.) подают по-тирольски: в чугунных горшках, картофель — на глиняных расписных блюдах, все как сто лет назад, а выглянешь в окно — весь двор забит машинами, половина из них — спортивные.
Гуго посмотрел вниз, на кирху Святого Мартина. Ровно одиннадцать — с колокольни взметнулась стая птиц, напуганная гулом, и Гуго представил себе, как медленно раскачивается позеленевший язык колокола. От несильных ударов рождаются глухие надтреснутые звуки, они выбираются из-под медной шапки и плывут, как облака, над долиной, пока не запутаются в еловой хвое. Но это все там, внизу: звуки не доходят и до середины трассы, а Гуго почти у самой вершины.
Сегодня до его площадки поднялись только двое: пожилой англичанин, который каждое утро до ленча проходит трассу, и девушка в красном свитере. Очень хорошенькая, но... Гуго вспомнил слова из песенки Уве Хасселя: «Кто водит «ягуара», тому рабочий класс не пара...»
В долине на дороге из-за поворота показался красный автобус. Целая группа? Гуго перегнулся через перила: иссиня-черные головы без шапок, оживленные жесты — итальянцы. Они рассыпались по дну долины, как маслины на блюде. Гуго слышал вчера, что Поммер нанял бригаду подсыпать свежий снег на трассу.
Они направились к подъемнику и вышли на нижней площадке. Дальше по склону взбирались пешком, глубоко проваливаясь в снег. «Интересно, по скольку ватт сэкономил Поммер на каждом?» — подумал Гуго. Последний из итальянцев остановился метрах в тридцати ниже второй площадки. Подойти, что ли, к нему — «гутен таг» сказать...
Вот уже две недели, как Гуго Киршке никак не оставляло чувство мучительной вины перед каждым итальянцем, какой только попадал в поле зрения. В памяти неотступно вставал Бенито — не тот, улыбающийся, по-воскресному принаряженный, машущий ему рукой на перроне, — а испуганный, перепачканный машинным маслом паренек, каким он увидел его в первый раз.
На заводе все время было неспокойно, особенно после рождества, когда появились первые иностранцы. Их было немного, но, казалось, они заполнили все цехи: куда ни пойдешь, обязательно наткнешься на итальянца или грека. В столовой они старались держаться вместе и занимали место в углу, куда уборщицы составили облупившиеся столики и стулья с отломанными ножками. Только и тут их не оставляли в покое. То прилепят на стену бумажку с надписью «Для цветных», то сунут на стол тарелку со слипшимися макаронами.
Незадолго до конца работы к Гуго подошел Эрих, секретарь заводской ячейки СНРМ (СНРМ — Социалистическая немецкая рабочая молодежь ФРГ.) :
— Сегодня собираемся. Есть дело.
Когда ребята расселись за двумя сдвинутыми столиками — кельнеры локаля привыкли, что в таких случаях в этом углу бывает много посетителей и мало пива, — обычно сдержанный Эрих даже пристукнул кружкой по столу.
— Мы должны что-то сделать. Посмотрите, как старики относятся к итальянцам. Этак мы опять вернемся к «юберменшам».
— Что же ты предлагаешь, с каждым под ручку ходить?
— Нет, начнем с малого...
После этого Гуго и его друзья по ячейке стали садиться за соседние столики, поближе к «гастарбайтер» («Гастарбайтер» — иностранные рабочие.) , и как-то поймали одного типа с пачкой гнусных листков. Этого человека никто не знал, хотя у него и был заводской пропуск.
— Ты защищаешь иностранцев, — бушевал отец, — а настоящим кадровым рабочим того и гляди расчет дадут.
И действительно, пожилые рабочие вскоре один за другим начали получать зеленые увольнительные бланки. В один из дней рассчитали и Франца Клауриха, старого друга отца и его ровесника. В то утро Киршке-старший так расстроился, что запорол две заготовки. А тут еще на него чуть не налетел с тележкой Бенито, и отец дал волю своему гневу: «Умой свою рожу, шарманщик!», да так толкнул парня, что тот перевернулся со своей тачкой и по уши зарылся в металлическую стружку.
Когда Гуго прибежал в цех, отец и Бенито стояли, сжав кулаки, покрасневшие, выкрикивали ругательства по-немецки и по-итальянски.
Рабочие за соседними станками ухмылялись — они явно были на стороне отца.
«Только драки не хватало», — Гуго бросился между отцом и Бенито.
В этот вечер Эрих и Гуго сидели в локале.
— Эрих, пойми, — оправдывался Гуго, — в этот момент я не думал, кто немец, кто итальянец, отец прав или Бенито. Сам не знаю, как это получилось...
— Теперь ты понимаешь, как трудно перестроиться старикам?
Собственно, после этой стычки Гуго и пришла мысль устроить лекцию. Студенты подсказали тему «Рейман и Грамши». Друзья из типографии напечатали билеты с их профилями. В обед ребята разъезжали в маленьких автокарах по гигантскому кузнечно-прессовому цеху и раздавали билеты, стараясь не обойти никого из пожилых рабочих.
После лекции домой к Гуго пришли два корреспондента из «Шпигеля». Он не стал им ничего объяснять, а просто повел в бараки для «гастарбайтер» в воскресенье, когда те сидят дома и пишут письма родным.
Номер журнала с материалом об иностранных рабочих отец демонстративно выбросил в ведерко для торфяных брикетов. А фотографии получались впечатляющие: ржавые потеки на давно не крашенных стенах, рыжие тараканы в умывальнике, ободранные обои, металлические койки с продавленными сетками.
...Мысли Гуго прервались: внизу тройка вороных коней вынесла к оранжевому домику подъемника возок с яркими мазками лыжных курток. Из возка выпорхнула стайка девушек, окруживших стройного рослого парня. Парень скинул на руки девчонкам длиннополое меховое пальто.
